And all that was between

Интермедия. "Дамблдор"

- Уважаемые ученики! - голос Пия Тикнесси, нового министра магии, хотя и не отличался особой силой, однако звонко отражался от стен Большого Зала. - Поздравляю вас с началом нового учебного года! 
Он стоял перед притихшими учениками - высокий черноволосый мужчина в изысканной темно-синей мантии, казавшийся воплощением уверенности, живым символом власти. И только пристально взглянув в его глаза, можно было понять: Пий Тикнесси не имел власти даже сам над собой, потому что его взгляд был взглядом человека, который давно находится под действием заклинания «Империус». 
- Миссия, с которой я прибыл в Хогвартс, очень важна как для вас самих, так и для всего общества, - продолжал министр. - Сегодня я хочу представить вам нового директора школы, который заменит на посту погибшего при невыясненных обстоятельствах Альбуса Дамблдора... 
- При невыясненных?! – от гриффиндорского стола послышался разъяренный голос, принадлежавший Невиллу Лонгботтому. - Мы же все знаем, кто его убил, как и то, что этот человек сейчас среди нас! 
На лице убийцы Альбуса Дамблдора не дрогнул ни один мускул. А вот реакция учеников была разной: кто испуганно вскрикнул, кто одобрительно что-то пробормотал, кто нервно заерзал на месте, глядя на Невилла как на прокаженного. Острый взгляд профессора МакГонагалл, казалось, сверлил его насквозь, умоляя молчать. Амикус Кэрроу, указав толстым пальцем на парня, зашептал что-то на ухо своей сестре Алекте, и та кивнула, расплывшись в противной удовлетворенной улыбке... 
- Итак, уважаемые ученики! - продолжал Тикнесси, будто ничего и не слышал. - Человека, о котором идет речь, большинство из вас знает уже давно, это опытный и очень компетентный преподаватель школы чародейства и волшебства Хогвартс. Позвольте представить вам вашего нового директора - профессора Северуса Снейпа! 
«Свершилось». 
Он встал и подошел к министру – расправив плечи, высоко держа голову, ни на букву не отступая от четко расписанной роли. 
Бурные аплодисменты за слизеринским столом. Возбужденный шепот и откровенные возмущенные возгласы. Глаза факультетских воспитателей впились в своих учеников все с той же немой мольбой: молчать, молчать, молчать... 
Все это было для него совершенно не важно. Волны ненависти, всеобщего осуждения, ярости откатывались от него, не касаясь души - так же, как когда-то откатывались, не причиняя никакого вреда, оскорбительные слова отца. Ибо только одна живая душа на свете - та, которой не было сейчас в Зале, - имела для него значение, была для него всем. 
И эта душа ненавидела его едва ли не больше, чем все остальные вместе взятые.
Они стояли рядом: один в изысканной темно-синей мантии, другой - в неизменной черной. Оба с темными волосами до плеч. Оба – фигуры в руках двух заклятых, непримиримых противников. Но один из них был пешкой, которого не жалко пожертвовать при первой возможности, а другой – ферзем, чью жизнь предстояло беречь до последнего, потому что не было на этой шахматной доске более сильной фигуры. 
И ни один ферзь еще никогда так не жаждал стать обычной пешкой. 
- Я горжусь доверием, проявленным ко мне министерством, - один из мужчин слегка поклонился другому. - И обещаю, что буду делать все от меня зависящее, чтобы не подорвать это доверие, чтобы оправдать все ожидания и достойно справиться с возложенной на меня ответственностью. Я рад, что получил возможность поддержать наши лучшие колдовские традиции и ценности... 
Пустые, ничего не значащие слова. Пустая, бессодержательная речь, которая никому в этом Зале не нужна. Но так надо, надо ... 
«Ради общего блага». 
Однако любые пытки рано или поздно имеют свое завершение. Пир окончен, и впервые после него Снейп должен не спускаться вниз, в подвалы, а подниматься в директорский кабинет. 
Последние четырнадцать ступенек даются особенно тяжело. Ноги - словно налитые свинцом, легкие сжимает так, что с трудом удается дышать, спину выламывает под тяжестью невидимого бремени. Снейп останавливается, тяжело опершись рукой о стену, переводит дыхание. Как бы ни хотелось переложить это на чужие плечи - но это его бремя, только его. Так много лет назад решила она, сделав свой выбор. 
«Джеймс Поттер, проклятый Джеймс Поттер, лучше бы ты тогда просто убил меня. Но ты оказался не способен даже до конца убить во мне мужчину. Ничтожество».
Шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Кто бы мог подумать, что этот короткий путь, который он преодолевал тысячи раз, может стать для него таким испытанием. Пять ступенек позади - и слабая плоть снова отказывается повиноваться. Еще одна остановка, еще одна попытка унять сердце, которое безумно трепещет, разрывает грудь - но упорно бьется, не имея выбора. 
«Северус Снейп, тебе самому в ту ужасную осеннюю ночь лучше было бы действительно умереть, как ты этого и хотел. Умереть - и забрать с собой в ад эту жалкую крысу Петтигрю, и не слушать никакой лживой болтовни об искуплении и спасении».
Осталось четыре ступеньки. Еще совсем немного - и он увидит столик с причудливыми серебряными приборами, с помощью которых, наверное, и была препарирована его собственная жизнь, а с портрета над столом взглянут до боли знакомые синие глаза. Снейп остановился в третий раз, прижался к стене - в виски будто воткнули острый нож. Он совсем забыл о проклятом портрете ... 
«Альбус Дамблдор, ты годами мне врал. Ты обвел меня вокруг пальца. Ты украл у меня сына. Ты сделал меня убийцей. Лучше бы я никогда не обращался к тебе за помощью - результат все равно оказался тот же».
Четыре ступеньки ... три ... две ... одна ... Вот и конец. Четырнадцать ступенек осталось позади, впереди - бессонные ночи и пасмурные дни, каждый из которых будет казаться ему годом. 
- Приветствую вас в новой должности, сэр! - льстиво проскрипела каменная горгулья при входе. – Согласно правилам, любой пароль с этого момента теряет силу, а поэтому вы должны придумать свой. 
- «Дамблдор», - не задумываясь, сказал Северус Снейп. – Новый пароль - «Дамблдор». 
- Пароль принят, - откликнулось второе изваяние. - Добро пожаловать в ваш новый кабинет, господин директор.