And all that was between

27. Все, что было между ними

Молчали. 
Не смотрели друг на друга. 
Глаза мужчины на портрете и юноши, стоявшего напротив, смотрели в разном направлении. От тяжелой, напряженной тишины звенело в ушах. 
Разные лица - одинаково сжатые губы. Одинаково склоненные головы и сцепленные, побелевшие пальцы рук. 
Стоя перед портретом Северуса Снейпа, Гарри с ужасом осознавал, что стена между ними никуда не делась - наоборот, сейчас она казалась особенно реальной: протянешь руку - и непременно наткнешься на нее ладонью. 
К сердцу тягостной волной подкатывало отчаяние. Долгое время он ждал этой встречи, которая должна была принести ему покой, облегчить бремя, лежавшее на душе. Но хватило лишь одного взгляда на портрет, чтобы стало понятно – этого не будет; чтобы надежды эти показались по-детски наивными рядом с бездной, которая заново распахнулась между ними. 
В глазах невыносимо защипало. Гарри дорого дал бы за то, чтобы развернуться и уйти из этой комнаты, вернуться к своей жизни, которая только стала казаться привычной, и не искать больше встречи с отцом, и навсегда вытеснить из памяти все горькие воспоминания и переживания. 
Но нельзя. Нельзя уйти - и нельзя оставаться так, нельзя стоять здесь и молчать, молчать, минута за минутой. 
Все еще не поднимая взгляда, Гарри тихо сказал: 
- Профессор, я ... - и запнулся, замолчал, потрясенный осознанием того, что он просто НЕ ЗНАЕТ, как его называть, и в глазах защипало еще сильнее. 
- Не мучай себя, - вдруг произнес голос с портрета. - Ты не должен со мной говорить. Собственно, нам и не о чем. 
Тот же лед в голосе, то же самое безразличие в тоне. Ничего не изменилось, ничего... Гарри не поднимал головы - и поэтому не видел лица Снейпа, на котором, присмотревшись, можно было прочитать все то, что скрывал голос. Даже в смерти, даже став отпечатком на холсте, он все еще упорно пытался замаскировать свои переживания, хотя теперь это уже никому не было нужно. 
- Я так не думаю, - переведя дыхание, ответил Гарри. 
- Настолько не думаешь, что не знаешь, что сказать, - лицо на портрете болезненно дернулось. - Нет, я не упрекаю тебя, потому что и сам не знаю, что... Не надо было тебе приходить. 
- Я пришел, потому что считал, что нам с... вами нужно поговорить. - Юноша запинался, слова не шли на язык. - После того как... словом, после того как последняя тайна Дамблдора раскрылась. 
- Это ничего не меняет. - Снейп закрыл глаза, но его голос оставался неизменным. - Ничего. 
Гарри никогда не мог бы подумать, что эти слова могут отозваться в нем такой болью. Он снова почувствовал себя так, словно лежит на полу директорского кабинета, вынырнув из Омута памяти, и стараясь не сойти с ума от увиденного. 
- Вы так думаете? Вы действительно так думаете? 
- Действительно. Слишком поздно. Все, что можно, уже давно потеряно. 
Потеряно... потеряно... Каким же идиотом он был, когда шел сюда с верой в что-то хорошее! В глубине души, конечно, он и сам понимал, что все давно потеряно - с того момента, как его мать обратилась за помощью к Альбусу Дамблдору... или даже раньше. Но он до последнего отказывался это принять, опираясь на некую призрачную надежду, даже теперь, когда она рассыпалась в прах у него на глазах. 
- Это неправда, - несмотря на отчаяние, Гарри все еще стоял на своем с упорством человека, хватающегося за последнюю соломинку. – Мы еще можем исправить…
- НИЧЕГО уже не исправишь, понимаешь?! Нельзя просто взять и зачеркнуть все эти годы, все, что было между нами... 
- Поэтому вы хотите взять и зачеркнуть все, что было между вами и ней? - Гарри произнес это почти шепотом, его щеки пылали, но он, наконец, нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на портрет. 
Съежиться, раствориться, исчезнуть... стать пятном мертвой краски... что угодно, только бы избавиться от этого острого зеленого взгляда, от которого не спрячешься, находясь в ловушке резной деревянной рамы. 
«Все, что было между вами и ней» - ничего там не было, мой нелюбимый, нежданный сын. Просто проявление слабости с одной стороны, просто проявление жалости - с другой. Просто стечение обстоятельств, места и времени, минутный плен светлых детских воспоминаний, блик ностальгии - не более. Ничего больше там не было... 
- Именно так. Взять и зачеркнуть, - тихий голос Снейпа едва дрожал от напряжения. - Мы уже ничего не изменим, поэтому не цепляйся за напрасные иллюзии. 
- Наверное, у меня судьба такая - цепляться за иллюзии! - неожиданная, внезапная злость вырвалась из груди Гарри, ярость и обида подступили к горлу. - Все свое детство я каждое утро просыпался с надеждой, что именно сегодня в дверь постучится кто-то из моих родителей, и скажет, что произошла ошибка, и заберет меня от Дурслей, и мне больше никогда не придется их видеть, и ... 
- ХВАТИТ! - лицо Снейпа в этот момент стало таким же, как и в ту ночь, когда Дамблдор лежал мертвый под астрономической башней, а сын, пылая ненавистью, называл его трусом. - Не смей... не смей говорить так, будто я в этом виноват! Ты не хуже меня знаешь, почему так произошло. Неужели ты думаешь, что я действительно не хотел бы, чтобы все было ИНАЧЕ? Но в отличие от тебя, у меня даже надежды не было, ты знал, что у тебя, по крайней мере, были родители, а я... я не мог знать о... тебе. 
Молчали. 
Не смотрели друг на друга. 
Минуты неумолимо уплывали. 
- Вы все еще ненавидите меня, - вдруг сказал Гарри, словно и не услышав всех предыдущих слов. 
Словно призрак Тобиаса Снейпа восстал из могилы и заполз в эту темную комнату, камнем сдавливая грудь мертвому, не давая свободно дышать живому... 
«Я никогда не буду таким отцом, как он... - прошелестело воспоминание детства. – НИКОГДА».
- Думай, что говоришь. - процедил сквозь сжатые зубы Северус, хотя ему больше всего хотелось кричать. 
- Так посмотрите на меня! - из последних сил воскликнул Гарри. 
«Посмотри на меня, Сев ...» 
«Посмотри на меня ...» 
Черные глаза встретились с зелеными. 
Стена треснула. 
Молчали. 
Не отрывали взглядов друг от друга. 
Гарри чувствовал себя так же, как тогда, много лет назад, когда лучи света палочек его и Волдеморта слились в одно целое - и выпустили на свободу призраков прошлого. Так же истекал миг за мигом, каждый из которых казался мукой. Но отец и сын - упрямо, с одинаковой несокрушимой силой - не разрывали связи своих взглядов, как не разрывали связи своих палочек заклятые враги. 
«Все будет хорошо... держись...» - прошептал из небытия голос матери. 
«Я держусь, мама. Я держусь, потому что не имею выбора. Держусь, потому что больше никому не распутать этот узел, в который ты завязала наши жизни, потому что я - его последняя живая нить».
- Нам нужно друг друга простить. Научиться с этим жить. 
- Жить? - горькая, язвительная улыбка - выработанный годами рефлекс. - С этим я немного опоздал. 
- Вы же понимаете ... - голос Гарри прозвучал почти умоляюще, лицо дернулось, словно от неожиданной пощечины. - Понимаете, что я имею в виду. 
Волна ярости, отвращения к себе, заставила Снейпа на портрете сжать кулаки. «Ну почему?! Почему даже сейчас ты не можешь удержаться от того, чтобы не причинять ему боль, не мучить ту частичку тебя самого, которую она действительно любила?»
- Понимаю. Но простить надо не только друг друга. 
- Да. Однако начать нужно с самих себя. Иначе нам не покончить с этим никогда. 
«- Прости меня. 
- Мне плевать. 
- Прости меня! 
- Зря стараешься... »
«Наш сын оказался лучше, Лили. Лучше и мудрее нас обоих... »
- Я не прошу ничего чрезвычайного, - после паузы продолжил говорить Гарри. Хоть он и не повышал тона, однако в его словах ясно слышится отчаянная надежда. - Я просто хочу, чтобы мысли о вас не заканчивались низкими оценками по зельям, и снятыми с Гриффиндора баллами. 
Принц-полукровка, который, казалось, давно был похоронен под свинцовой плитой времени, снова смотрел на мир сквозь глаза Северуса Снейпа. На его лице на мгновение промелькнула тень улыбки - мучительной, горькой, однако без всякого сарказма. 
- Боюсь, с этим возникнут проблемы. Наше сосуществование не слишком богато на радостные воспоминания, сам знаешь... 
- Это не важно, - покачал головой Гарри. - Вы дали мне самое главное... и вы до конца оберегали это. Моя жизнь. А это важнее любых нежных слов и подарков на день рождения, потому что именно это - первая и главная обязанность родителей перед детьми. 
- Ты слишком идеализируешь ситуацию. Ты уже взрослый и далеко не глупый, ты знаешь правду - хотя и не все ее подробности, но должен понимать, что все далеко не так как тебе, наверное, представляется ... 
- Что бы там ни было, я вами горжусь. 
И снова молчание - длинное, тяжелое... Худощавый юноша в очках стоит, не опуская глаз. На его лице - странная смесь упрямства, печали и дерзости. Человек на портрете резко отворачивается, смотрит куда-то в сторону, пряча лицо за завесой длинных темных волос, скрывая судорожное дрожание рук в глубине рукавов черной мантии. 
- Ты же сам понимаешь, - наконец нарушает тишину Северус Снейп, чей голос звучит непривычно глухо. - Я тобой тоже.
Он не поворачивает лицо, не смотрит на Гарри, однако тот знает, что следующей ночью уснет так спокойно и безболезненно, как не засыпал уже много месяцев. 
Но в эту ночь он будет здесь, в маленькой захламленной мастерской неприметного лысоватого человечка - талантливого художника, лучшего мастера волшебных портретов во всей Британии. 
Впереди еще много времени, поэтому можно помолчать еще...