And all that was between

23. Но не для нас

- Осталось пять минут! - объявил профессор Слагхорн, прохаживаясь между столами. - Поторопитесь, дорогие, поторопитесь! 
Гарри вздохнул и безнадежно посмотрел на свой котелок, содержимое которого менее всего напоминало настойку, рецепт которой был указан на доске. Закрыл учебник – новый, с чистыми полями, не исписанными ничьим мелким почерком – и начал неохотно наполнять бутылочку, понимая, что не заслуживает ни на какую оценку, выше неудовлетворительной. 
- Гарри, - тихо сказал Слагхорн, останавливаясь рядом с ним. - Останься, пожалуйста, после урока на минутку. 
Гарри кивнул. Он чувствовал на себе взгляд круглых водянистых глазок профессора, но не поднял головы, чтобы не встретиться с ними. Эти глаза излучали то печаль, то сочувствие и сострадание, от которых Гарри не знал куда деваться со времени майских событий, и от которых ему хотелось бежать за край света. Он не хотел, чтобы его жалели - это вызывало в нем какой-то упрямый внутренний протест - но ничего не мог с этим поделать. Не заставишь же окружающих не смотреть на него так - в конце концов, они же откровенно озабочены его судьбой, их сочувствие - вполне искреннее. 
Когда класс опустел, Слагхорн тяжело опустился на стул рядом с Гарри, неуклюже похлопал его по спине пухлой рукой и изобразил на лице приятную, ободряющую улыбку. 
- Ничего, мой дорогой мальчик, ничего. Сегодня просто не твой день. И с лучшими зельеварами такое случается. Уверен, что ты хорошенько отдохнешь - и легко справишься с этой настойкой. Поэтому ... - продолжал Слагхорн, нацеливая палочку на котелок Гарри, - мы просто не обратим внимания на этот досадный маленький инцидент. Эванеско. 
«Оно и видно, Поттер. Поэтому от этого месива нет никакой пользы. Эванеско». 
Гарри вздрогнул. Да, призраки прошлого были везде - они стояли в каждом углу замка, кружили по Большому Залу, бродили в Запретном Лесу и на школьных угодьях. Призрачные голоса тех, кого уже никто никогда не услышит, казалось, все еще отражались от старинных стен, и нигде нельзя было спрятаться от сотен воспоминаний. Но здесь, в кабинете зелий, было труднее всего, и Гарри понимал, что вряд ли сможет когда-либо спокойно заходить сюда так, чтобы при этом мучительно не сжималось сердце, а к горлу не подкатывал комок. 
Здесь его призрак прошлого становился наиболее реальным, и мучил его с особой силой. 
- Гарри? - оторвал его от размышлений голос Слагхорна. Он обеспокоенно смотрел на замершее бледное лицо юноши, который, казалось, видел перед собой нечто такое, чего больше никто не мог видеть. 
- Да, профессор, - встрепенулся Гарри. - Простите, я просто... 
- Ничего, ничего... - затараторил Слагхорн. - Собственно, это все что я хотел сказать. Иди отдыхай, и ни о чем не беспокойся. На следующем уроке, я уверен, ты покажешь мне свой высший класс. 
Этот момент настал. Слишком много обмана окружало его жизнь - и Гарри хотел избавиться от него, хотел сбросить с себя как грязную одежду, любую, даже самую маленькую ложь. 
- Нет, профессор, - тихо сказал Гарри. - Это невозможно. 
- Что ты сказал, мой мальчик? - профессор, казалось, не поверил своим ушам. 
Гарри заставил себя взглянуть в удивленно выпученные глаза Слагхорна. Трудно было видеть в них разочарование - но еще труднее было и дальше нести на себе бремя лжи - такой до смешного ничтожной и совершенно ненужной. Что могла значить оценка по зельям рядом с тем, через что ему пришлось пройти? 
- Мои блестящие результаты - это не моя заслуга. - продолжал Гарри. - На самом деле всеми своими успехами я обязан только... ему. 
- Ему? - повторил Слагхорн. - Ты имеешь в виду Сев ... 
- Да, - быстро ответил Гарри. 
- Но это понятно, - поспешил найти объяснение Слагхорн. - Он твой... преподаватель, ты пять лет учился у него прежде, чем попал ко мне, поэтому нет ничего удивительного в том, что... 
- Дело не в этом. - Гарри очень хотелось закрыть глаза, но он сдерживал себя. Он говорил быстро, отрывисто, стараясь поскорее избавиться от того, что его грызло. - Я никогда особо не разбирался в настойках. Просто в шестом классе мне попал в руки его старый учебник. С множеством полезных рекомендаций, которые он записывал прямо на страницах. 
Говоря об этом даже с открытыми глазами, Гарри отчетливо видел перед собой учебник Принца - как будто собственноручно перелистывал знакомые пожелтевшие страницы. 
- Я просто пользовался ими, вот и все. Я обманывал вас, сэр. Простите... 
Новость, казалось, совершенно ошеломила Слагхорна. Он то открывал, то закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но никак не мог подобрать слов. 
- Но, Гарри ... ты такой умный мальчик, - наконец пробормотал он. - И потом, твоя мама, Лили – она… 
- Моя мама? - горько улыбнулся Гарри. - Вы хорошо помните, кто столько времени был с ней рядом, сэр. 
Слагхорн покраснел. 
- Ну... а где теперь тот учебник? - спросил он, чтобы увести разговор в сторону от такой неудобной темы. - Я хотел бы на него посмотреть, ибо, судя по твоим оценкам, это было действительно очень хорошее пособие. - Слагхорн попытался улыбнуться так, будто ничего не произошло. 
- Его больше нет, - сам того не желая, несколько резко ответил Гарри. - Он сгорел во время битвы за Хогвартс. 
- Ох, Гарри, - глаза профессора Слагхорна увлажнились. - Мне так жаль ... 
Сколько еще времени пройдет прежде, чем он, наконец, окончательно перестанет слышать эти слова, когда не останется ни одного человека, который еще не сказал бы, как ему жаль?.. 
- Мне тоже, - ответил Гарри. - Вы себе не представляете, как мне жаль, профессор. Но тут ничего не поделаешь и ничего не изменишь. 
Воцарилась тишина. Гарри встал и неторопливо прошелся по кабинету. Лучший способ побороть страх - это посмотреть ему в глаза... работает ли это на призраках прошлого? Станет ли ему легче дышать, если он вспомнит все, что было с ним в этом кабинете, пропустит через каждое воспоминание? Может тогда, когда он переживет все это заново, прошлое, наконец, его отпустит? 
Вдруг за спиной послышался звон разбитого стекла. Это Слагхорн, вставая из-за стола, нечаянно задел бутылочку из-под неудавшейся настойки. 
«Ого. Еще одна нулевая оценка, Поттер...»
Гарри резко обернулся - и в его лице профессор увидел нечто такое, что заставило его застыть на месте. 
- Мой мальчик, что такое? Это просто бутылочка ... 
Гарри криво улыбнулся, не разжимая сжатых губ, и от этой невеселой улыбки Слагхорн почувствовал, как на него повеяло неким потусторонним холодом. Странно и непривычно было видеть эту знакомую улыбку на лице мальчика... как же он раньше не замечал ее у него? Возможно, на пути стояло обманчивое сходство с Джеймсом Поттером. Но скорее всего, Гарри просто никогда не улыбался так раньше - потому что не было такой необходимости, потому что не улыбаются так счастливые люди, не знавшие тех страданий, через которые пришлось пройти ему. 
- Ничего, профессор. Просто я кое-что вспомнил. Это несущественно. 
Слагхорн хорошо понимал, о каком «несущественно» идет речь, а потому понимал, что лучше помолчать и не касаться раны, которая еще не зажила, и вряд ли когда-нибудь заживет окончательно. Он просто молча подошел к Гарри и положил руку на его плечо. Невероятно, какое тяжелое бремя суждено было выдержать этим худощавым плечам - выдержать, и не сломаться, так же, как не сломались плечи его другого ученика - также невысокого роста, черноволосого и бледнолицего... разве так уж удивительно, что они оказались родными? Разве сам Слагхорн ни разу не видел того взгляда, которым его любимая ученица одаривала того мальчика, что и сам не мог отвести от нее глаз? Не отпускал добродушных шуток по поводу долгожданного примирения факультетов, распивая чай с профессором МакГонагалл в учительской во время перерывов? 
Внешность - ничто, внешность изменчива, она легко поддается постороннему влиянию - и старый зельевар знал это, как никто другой. Душа, только душа имеет значение, потому что никакой магией невозможно истребить сходство душ. 
Слагхорн тихонько вздохнул. Он, чья долгая жизнь была беззаботной, комфортной и вполне благополучной, чувствовал себя как-то неловко рядом с Гарри, он просто не мог понять своим умом того, что он может переживать в этот момент. И парень, словно почувствовав это, сам нарушил тишину: 
- Я пытался вспомнить все, что было со мной в этом классе, пока... до вашего появления в школе, профессор. Плохое и хорошее. И знаете что? 
- Что, мой мальчик? - встрепенулся Слагхорн, словно обрадовавшись, что не ему первому пришлось что-то говорить. 
- Я не смог вспомнить ничего хорошего, понимаете? - с лица Гарри не сходила легкая улыбка. - Ничего. Это так... странно. 
Странно - немного не то слово, не так ли? Оно как-то сюда не подходит... Но как еще можно сказать, чтобы не спровоцировать очередной порции «О, Гарри, мне так жаль»? Ему надо, ему очень надо выговориться - хоть немного, выпустить на волю хоть каплю того, что отравляло его изнутри. Слагхорн молчал - и Гарри был благодарен ему за это, потому что это позволяло ему продолжить говорить. Быстро, бесцветно, без лишних сантиментов. 
- Мы были рядом шесть лет. Десять месяцев из двенадцати ежегодно. За это время я могу вспомнить множество счастливых моментов, связанных со школой, с учителями ... с кем угодно, но не с ним. И это хуже всего. 
Гарри замолчал. Невольно вспомнилось, как его собственные пальцы в отчаянии рыскали в траве, пытаясь нащупать то, что он сам выбросил за ненадобностью, идя, как он тогда думал, на смерть. Как он почти потерял над собой контроль, ослепленный желанием раз, только раз поговорить с тем, кто был ему нужен больше всего. Как Хагрид вел его к своей лачуге - и плакал вместе с ним, а он пытался вырваться из его огромных добрых рук и кричал, кричал что-то о воскрешающем камне... 
- Все мои прежние представления о нем оказались ложными - но мне не на что их изменить. И уже никогда не будет. 
Слагхорн снова почувствовал, как к уголкам глаз подступают слезы. Как же несправедливо обошлась судьба с ними обоими - даже и не скажешь, с кем более жестоко: с отцом или сыном. Он вытащил из кармана большой полосатый платок, вытер глаза, громко высморкался. В конце концов, здесь нечего стесняться... и не должны стесняться своих слез люди, прошедшие через ад одной и той же войны, защищавшие одних и тех же живых, и хоронившие одних и тех же мертвых. 
- Хогвартс уже никогда не будет таким, как раньше, - тихо сказал Гарри. 
- Будет, мой мальчик. Но не для нас.