And all that was between

Интермедия. Холодный камень

…Октябрь в этом году выдался теплым. Вечернее небо само было похоже на большой осенний лист, и почти сливалось с колышущейся массой Запретного Леса. Сильный теплый ветер - наверное, последний теплый ветер в этом году, раскачивал ветви деревьев и гнал пока немногочисленные опавшие листья по лужайке. Необычным было то, что в этом году он гнал их не только по лужайке, но и по выложенной камнем площадке. 

Октябрь в этом году выдался теплым, но профессор МакГонагалл, директриса школы чародейства и волшебства Хогвартс куталась в плотную клетчатую мантию. Она знала – ей будет холодно. Не сейчас, когда она еще идет по узкой дорожке, не тогда, когда она преодолеет пять ступенек, ведущих к выложенной темно-серым камнем площадке. Она знала – холод настанет тогда, когда она подойдет к высокой стеле из черного гранита и прочитает имена… прочитает ли? Не упадет ли, пошатнувшись и схватившись за сердце, как тогда, два года назад, когда к памятнику приехали чиновники из Министерства Магии во главе с излучающим спокойную уверенность Кингсли Шеклболтом? Нет, ей не пристало падать в обморок. Ни одному из директоров Хогвартса не пристало. Всего лишь потемнело в глазах, всего лишь на секунду подкосились ноги. От чего? От вида юного Поттера, стоявшего у камня с невидящими глазами? От Джорджа Уизли, напоминавшего тогда восковую фигуру? От каменного лица Андромеды Тонкс? Нет, наверное. А возможно, да, возможно, список в пятьдесят с лишним имен, в несколько сотен не успевших потемнеть букв и вправду был тут ни при чем –оставьте мертвым оплакивать мертвых, – и глядеть было трудно именно на живых, и хотелось оплакивать их. 

Война оставила шрамы на теле древнего замка. Большинство из них уже восстановлены, еще некоторые требуют кропотливой работы, но два шрама… два памятника уже не стереть. «Они как шрам Поттера» - подумала профессор МакГонагалл. «Белая Могила и этот… холодный камень – они связали нас навсегда с той войной, сделали её частью нас, а нас – частью ее». 

Минерва не заметила, как взошла на ступеньки, как преодолела площадку, как остановилась перед холодным камнем, как механически поискала рукой трость, которую не взяла с собой. Она так всегда называла его про себя, «холодный камень», избегая принятого названия «Хогвартский Мемориал»: ей казалось страшным допускать, что ее Хогвартс связан с этими именами и короткой надписью: «2 мая 1998 года».
Октябрь в этом году выдался теплым. Косые оранжевые лучи затеяли на листве веселую гриффиндорскую игру в «красное и золотое», но возле черного памятника теряли свою игривость и выполняли основную функцию солнечных лучей – освещали надписи, чтобы подошедший человек мог прочитать: 

Северус Снейп 
…
Римус Джон Люпин и 
Нимфадора "Тонкс" Люпин
…
Фред Уизли
…
…
Колин Криви

и другие имена. От имен ли становилось холодно, или камень был виноват – Минерва МакГонагалл не знала. Тогда, когда Гарри Поттер остался один у мемориала, а она уходила с министерской делегацией в замок, она обернулась – и увидела, что в теплый майский день худощавый юноша дрожит, словно в лютый мороз, дрожит так сильно, что профессор МакГонагалл задумалась, не кажется ли это ей и не дрожат ли на самом деле ее веки. Тремя часами спустя он все еще там стоял.

- Поттер…
Пауза. Холодная пауза посреди майских трав на весеннем солнце.
- Тебе холодно, Поттер.
- Да, профессор, спасибо.
- Я никогда не забуду, как ты повел себя тогда с мистером Кэрроу.

Легкая усмешка появилась на лицах обоих: коленопреклонного Гарри и профессора МакГонагалл, опершейся на трость. Слова «мистер Кэрроу» прозвучали почти так же, как звучало некогда «мистер Поттер» на первом уроке зелий и настоек.
- Что вы, профессор, не стоит.

Снова пауза. 
- Это нелегко, Гарри. 
- Я знаю, профессор. Но что-то продолжается.
- Да, действительно. Многое продолжается.

Октябрь в этом году выдался теплым, но камень был холоден, как всегда. Приятный бархатистый ветер не грел и не ласкал щеки, как он делал это на всей остальной территории Хогвартса, а только переносил листья и пыль по площадке и заставлял директрису кутаться в мантию. Простояв так долгое время, она развернулась и пошла назад, по дорожке в замок. Когда она почувствовала, что ветер снова стал ласковым и легким, каким он иногда бывает в середине осени, по ее спокойному лицу скатилось несколько слез.