And all that was between

18. "С большой любовью, Лили"

Будь у судьбы Северуса Снейпа человеческое лицо – оно было бы, наверное, самым циничным лицом на земле. Сын одного заклятого врага оказался его собственным. Дом другого – единственным убежищем, где его бы точно никто не смог найти – ведь Снейп все еще оставался Тайнохранителем, хотя никто из Ордена, конечно, даже не допускал такой мысли..
Дом на площади Гримо, 12, и далее надежно хранил все вверенные ему тайны – но люди, в чьих глазах Северус был предателем и убийцей, не могли об этом знать. Поэтому здесь теперь можно было делать все, что угодно без риска быть раскрытым. Можно было кричать, плакать, биться головой об стену, ломать предметы – но это было слишком опасно: велик был риск утратить рассудок навсегда и ни за что более не отвечать. Можно было просто лечь на грязный пол и тихо ждать смерти – но кто тогда закончит начатое им дело, кто исполнит долг, которым он необратимо связан?
Да, нужно закончить…дело, начатое восемнадцать лет назад. Собственноручно. Ибо случилось так, что только тот, кто создал жизнь, знает, как уничтожить её так, чтобы это не было напрасным. 
"Ты ведь всегда хотел доказать, что стоишь чего-то, что ты – не пустое место. И судьба предоставила тебе такой шанс – привести в этот мир мессию. Можно ли было надеяться на лучшую возможность?" 
"Я не хочу. Я НЕ ХОЧУ!!!"
Зачем он пришел сегодня к родовому гнезду Блэков? На несколько мгновений снять маску и побыть самим собой? Посмотреть еще раз в ее лицо – ведь должно же быть в этом проклятом доме хоть что-нибудь, связанное с ней, хоть какая-нибудь…фотография? Да, он впервые в жизни хотел посмотреть в лицо матери своего украденного – и из-за этого нелюбимого и безвозвратно потерянного сына.
"Не хочу. Я НЕ ВЫДЕРЖУ!"
"Может быть. Но без этого ты ТОЧНО не выдержишь".
Еле держась на ногах, хватаясь за стены, словно слепой, он вошел в комнату любимого крестного отца Гарри Поттера. 
Ненавистный Сириус Блэк – крестный отец его сына. Трудно было представить что-либо более абсурдное и ироничное. Именно Блэка мальчик любил больше всего – и тот отвечал ему такой же любовью, в то время, как их со Снейпом, родных по крови, не связывало ничего, кроме упрямой неприязни и слепой ненависти. 
Полинявшие красно-золотые цвета гриффиндорских флагов, потертые бархатные шторы, старые фотографи и плакаты на стенах, кучи хлама – все это расплывалось, причудливо переплеталось и вертелось перед глазами. Сам точно не ведая, что именно он хочет здесь найти, Снейп выворачивал ящики, выбрасывая их содержимое на пол., и упрямо искал, искал. Перетряхивая книжку за книжкой, разбрасывая по полу ненужные бумажки…
И вот, наконец бледные до прозрачности пальцы выхватили из старых газетных вырезок пожелтевший конверт. Взглянув на него, Снейп почувствовал себя так, словно кто-то изо всех сил ударил его в грудь – ведь и через сотню лет он безошибочно узнал бы руку, подписавшую конверт.
Ее почерк, почти не изменившийся со школьных времен. Выцветшие чернила – как доказательство ее существования…
Дрожащими руками он вытряхнул из конверта два исписанных этим почерком листа, не заметив фотографии, выпавшей вслед за ними. Жадно схватил письмо – и начал читать, в горячке вбирая в себя каждое слово.
Время словно остановилось. Воспаленный взгляд снова и снова перебегал со строчки на строку, каждый раз цепляясь за последние несколько слов.
"С большой любовью, Лили"
"Мне нужна твоя любовь. МНЕ ВСЕГДА БЫЛА НУЖНА ТВОЯ ЛЮБОВЬ!
Но ведь ты меня не любила! Меня ты никогда не любила, Лили – тогда почему ты пошла на это? Зачем родила ребенка от меня? Кого, Господи, КОГО я мог породить на свет – разве этого ты не понимала?!"
"…разбил ужасную вазу, которую мне прислала Петуния на Рождество (я не расстраиваюсь)".
Письмо казалось обычным письмом счастливой молодой женщины - жены и матери. Но оно сочилось ложью. За каждым невинным словом было скрыто двойное дно, радость казалась фальшивой, семейная идиллия Поттеров напоминала театральную декорацию. Потому что не существует таких семейных идиллий, которые строятся на измене, обмане и особым образом приготовленных многосущных зельях. Потому что не бывает счастья там, где ломаются жизни и вводятся в страшное заблуждение люди - даже если это делается ради общего блага. 
"Ты всегда была моим идеалом, Лили, моим светом, моим добрым гением - даже когда ты отвернулась от меня, даже когда отказалась меня простить... даже тогда, когда ты вышла замуж за него - ты все равно оставалась для меня единственным лучом света. Но можешь ли ты быть им теперь, когда дело касается не только нас двоих, а нашего сына? В тот проклятый осенний день я думал, что я украл - но мы оба украли, и я не знаю, правда, не знаю, чье преступление хуже. Наверное, добрые гении так не поступают. Но это уже не имеет никакого значения".
"Ему только год, а он уже везде носится на своей игрушечной метле, и так доволен собой! Я прилагаю фотографию, чтобы ты увидел сам". 
Фотография. Где здесь должен быть фотография. 
Подняв с пола черно-белую движущуюся карточку, Северус почувствовал желание одновременно разорвать этот кусок глянцевой бумаги на маленькие клочки – и слиться с ним воедино, раствориться в сохраненном на фото мгновении, чтобы хоть таким образом вернуть себе утраченное, наверстать упущенное, занять то место, на котором он никому не был нужен. 
Впервые он видел перед собой такой Гарри – смешного черноволосого малыша заливающегося смехом. Не "Мальчика, Который Выжил", не "вылитого-Джеймса-только-глаза-матери", не подростка со шрамом на лбу, а просто ребенка. 
Своего ребенка. 
Мальчик на фотографии был абсолютно счастлив. У него были любящие родители, уютный дом и игрушки. Он с рождения был окружен теплом и заботой, потому что имел такую семью, о которой многие могли только мечтать. И в этой семье никогда не было и не могло быть места Северусу Снейпу. 
Он бессмысленно переводил взгляд с лица матери на лицо ребенка. 
"Что ты натворила? ЧТО ты наделала, ЛИЛИ?!" 
Это все могло принадлежать ему. Но не он был рядом, когда его сын впервые улыбнулся, когда сказал свое первое слово, когда отпраздновал первый год своей жизни. Пока Снейп во имя Темного Лорда прижимался к замочным скважинам, чтобы сделать самую роковую ошибку в своей жизни, Джеймс Поттер выполнял все то, что по праву крови должен был получать не он. Поттер украл у него все, что только можно было украсть - да, ненавидеть Поттера уже стало традицией, привычкой, рефлексом - и на это были все основания. Но обман Лили коснулся и его также, проклятый ритуал Дамблдора запечатал и его глаза. Поэтому мог ли Снейп обвинять Джеймса Поттера в том, что сын его ненавидит, что они - чужие друг другу, и этого уже никак не изменить? 
"Сражайся, трус!" 
"Мы очень хорошо и уютно отпраздновали день рождения ..."
"Так убей меня! Убил, как и его убил..."
Но кого тогда винить? Ее? Да, Лили провинилась, она страшно провинилась перед ним - но даже теперь Северус не мог испытывать к ней гнева, злости или ярости. Ничего - кроме любви, которая уже двадцать шесть лет упорно жила внутри, несмотря ни на что. Она не была тем романтическим и сладким чувством, которым ее обычно принято считать. Любовь болела и жгла, она могла быть безжалостной, упрямой и жестокой - но она была лучшим, что в нем осталось. Любовь была тем стержнем, на котором держалось все - пусть даже она никогда не была выраженной вслух. 
Однако больше так продолжаться не могло. 
Необходимо было сказать это сейчас - или молчать до конца. Сказать, прокричать, прорыдать - пусть до хрипоты, пусть до крови - иначе это разорвет его изнутри, навеки оставив обломки души в плену этого мрачного заброшенного дома. 
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! 
Ничком - на пыльный пол, судорожно сжимая в руках фотографию. Взрыв отчаяния, который никто не увидит, болезненные слезы, которые останутся на этом ковре. Стеклянные, неподвижные взгляды дерзких полуобнаженных маггловских девиц на плакатах равнодушно смотрели на человека, перешедшего границы человеческого страдания. 
Не поднимая головы, не вытирая слез, он снова взял в руки старое письмо. Буквы расплывались перед глазами, четким и выразительным оставалось только одно. 
"С большой любовью, Лили". 
Он медленно сложил драгоценный листок, сохранявший подпись Лили и ее любовь, и спрятал под мантию. Его взгляд застыл на фотографии, которую он все еще сжимал в руках. 
"Счастливая семья, построенная на лжи. Я должен тебя возненавидеть за это, но не могу. Тебя - не могу".
Северус накрыл ладонью движущееся изображение веселого черноволосого малыша, и взглянул в беззаботное, улыбающееся лицо Лили. 
"Ты, невзирая на все, когда-то была моя. А он никогда не был моим - и этого уже не изменишь. Пусть так и останется. Так легче".
Но, раздирая фотографию надвое, он почувствовал себя так, будто рвет на куски собственную душу. И легче после этого не стало. Снейп оставил себе ту половинку, с которой улыбалась Лили, и бросил на пол под комод ту, где были Джеймс и Гарри, вскочил и вылетел вон из комнаты. 
В прихожей он встретился глазами с собственным отражением в запыленном зеркале - и что-то в нем заставило его остановиться, подойти ближе, стереть ладонью тонкий слой пыли. 
Будто многолетняя пелена упала с его глаз. За все это время ему множество раз приходилось смотреть на себя в зеркало, как и любому другому человеку. Но смотреть и видеть, как оказалось - вещи совершенно разные. Ибо то, что открылось его глазам, Снейп видел впервые в жизни. 
Годами каждый его взгляд, брошенный в сторону зеркала, был движением чисто автоматическим - он просто отмечал необходимые детали вроде застегнутых пуговиц, не осознавая ничего сверх этого. 
А теперь перед ним была тень Северуса Снейпа - или даже нечто худшее, и он сам не заметил, как произошло это превращение. 
"А разве могилы украшают мертвецов?" 
Это болезненное, землистое, искаженное преждевременными морщинами костлявое лицо - это он? Искривленные губы, пожелтевшая кожа, сальные волосы, впалые мертвенные глаза - все это принадлежит ему, мужчине, познавшему еелюбовь?! 
Опять захотелось плакать, кричать, смеяться – что угодно. Да, он никогда не отличался привлекательной внешностью, и прекрасно это понимал. Но ведь не так, не настолько... 
Рука потянулась к груди, крепко сжала плотную бумагу, скрытую под гладкой черной тканью. Лицо перекосило какое-то жуткое подобие улыбки. 
"Теперь я нравлюсь тебе, Лили? Таким я тебе нравлюсь? Как тебе то, во что я превратился ... во что мы всепревратились?"
Клочок фотографии, это ужасное отражение в зеркале, и Мальчик, Который Должен Умереть. 
Лучшая семья на свете.