Надписи на партах

7

-Так, вы пацаны или кто?! — рассвирипел Позов, поправляя очки. — Ведёте себя, как бабы! — Ты у нас один такой правильный, — горько усмехнулся Серёжа. А тем временем Антон суматошно соображал, что предпринять. — Придумал! — с чувством выкрикнул он и унёсся в сторону кабинета Шеминова, не забыв прихватить с собой пачку сигарет и зажигалку. Младшеклассник, ненароком попавший под ноги, едва успел отскочить в сторону от Шастуна, который бежал, казалось, со скоростью света. Сжимая в руке пачку KENT, юноша подобрался к кабинету Станислава Владимировича и встал, невозмутимо облокачиваясь на белую стену. "Только бы он зашёл сюда", — молился внутренний голос, и Тоха судорожно вздохнул, начиная дрожащими пальцами доставать сигарету из упаковки. Мимо, озираясь, проходили ученики, круглыми глазами наблюдая за таким бессмертным, курящим возле кабинета директора Антоном. — Ты придурок что ли? Рехнулся? — покрутил у виска пацан из девятого класса. — Если он заметит, то тебе... — На это и расчитано! — резко прервал Шастун и, бросив злобный взгляд на раздающего советы мальчика, продолжил выдыхать облака дыма. Перемена должна была закончиться через две минуты, волнение усиливалось, а ноги тряслись ещё больше. — Ты что это здесь делаешь? — за плечо неожиданно схватила цепкая рука, и светловолосый скривился от боли. — Антон! Станислав Шеминов потряс мальчика. Что он там хочет из меня вытрясти? Когда до Шастуна наконец дошло, что миссия его выполнена, а так же, что прямо сейчас наступит его верная смерть, он распахнул глаза и обернулся на подошедшего директора. — Ты что же... куришь? — с подозрением и некоторым недоумением уставился на мальчика Станислав Владимирович, проводя рукой по своей голове. — Ну... как видите, — пожал плечами Тоха, всё ещё не убирая сигарету. — Будете? — Ты что себе позволяешь?! — едва слышно прошипел историк и, схватив нерадивого ученика за локоть, потащил в свой кабинет. Антон, поддаваясь всем издевательствам над его телом, послушно плёлся за директором, соображая, чем ещё таким можно его разозлить. — Знаешь, я так-то добрый, — Шеминов, бросив Шастуна на кресло, словно куклу, оскалился, — но... разве тебя не предупреждали, что я не терплю курение в своей школе? Вся уверенность в себе мгновенно пропала. Антон, разинув рот, внимательно следил, как изменяется лицо Станислава Владимировича, и боялся слово лишнее вставить. — Я... я... — начал заикаться он, от нервов теребя край рукава. — Сначала Попов, теперь ты! — с ужасом воскликнул директор, и Тоха на секунду впал в транс от страха. Мало ли, что он может сейчас с ним сделать. — Я не мог удержаться... — признался зеленоглазый и устремил взгляд в пол, понимая, что сейчас всё вокруг снесёт лавина гнева Шеминова. — Господи, за что мне это? — историк уже чуть ли не плакал. Он мелкими осторожными шажками приблизился к своему подопечному. — Ни слова больше. Жду сегодня твоих родителей, в 15:00... — А Попов что натворил? — включил дурака Тоха, сщурив глаза. — Курит много... Как и ты... — Шеминов посмотрел куда-то вдаль и вздохнул. — Его родителей тоже вызвал. Так что вместе будете молить пощады, — он с грустью усмехнулся. — Можешь идти. Антон встал, поправляя одежду, и направился к выходу, внутренне ликуя. — Тош, — остановил его Станислав Владимирович буквально на пороге. Антон поёжился от такой интерпретации своего имени, но виду не подал. — Мне не хочется этого делать, правда, — директор говорил с такой искренностью, что сердце почему-то сжалось в комок. — Но вы оба не оставляете мне выбора. — Это справедливо, я считаю, — едва улыбнулся Шастун, выходя за грани кабинета. — Ты просто представить себе не можешь, насколько я не переношу курящих... — Больше не буду, — заверил Антон и глубоко вдохнул. — Жду вас с Поповым и родителями в три часа дня, — вздохнув, напомнил историк и скрылся за дверью. Звонок прозвенел уже как пять минут назад. И Антон, собственно, прекрасно знал, что Игорь Витальевич Науменко убьёт его за опоздание на урок информатики, но было, в общем-то, далеко до лампочки. Юноша медленно мерил шагами коридор, изредка озираясь на посторонние звуки. Долг перед собой и Арсением был выполнен. Вроде бы, всё было хорошо. Нет! Просто прекрасно! Теперь дело оставалось за малым : убедить Шеминова, что Попов в данной ситуации меньше всего виноват. Вот только как?.. В раздумьях, Шастун и не заметил, как приблизился к нужному классу. — Итак, переведите мне пожалуйста число тысяча семнадцать в двоичную систему счисления, — донеслось из кабинета информатики, и Тоха, вздохнув, постучал в дверь. Не дождавшись ни утвердительного, ни отрицательного ответа, он зашёл внутрь и встал, как вкопанный, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Фамилию, — потребовал Науменко, поправляя съехавшие на нос очки. — Ну, допустим, Шастун, — пожал плечами Антон, тут же начиная корить себя за опрометчивые слова, ибо учитель приблизился к нему, по-смешному переставляя ноги. — "Ну, допустим, Шастун", — передразнил Игорь Витальевич, гладя свою лысину, — какого чёрта ты творишь?! — Я был у Станислава Владимировича, — как можно твёрже сказал светловолосый и поймал на себе испуганный взгляд Серёжи. — Что ты там делал? — не отставал информатик. Светловолосый, заметив голубые изумлённые глаза Арсения, смотрящие куда-то сквозь него, замер. — А вот это уже не совсем ваше дело! — огрызнулся Тоха, не осознавая, что оттягивает тетиву рогатки, готовую тут же выстрелить мощным ядром в него самого. — Ой дурак... — чуть слышно пискнул Дима, утекая под парту, лишь бы скрыться сейчас от таких разъярённых очей учителя. — Ты. Совсем. Охренел?! — буквально взорвался Науменко, специально делая паузу после каждого слова. — Вон, Шастун! Вон! Антон, не произнося больше не слова, гордо подняв голову, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. — И без истерик! — крикнул Игорь Витальевич и, кажется, утих. Шастун усмехнулся своей глупости и, поджав под себя ноги, устроился рядом с лестницей на третий этаж. Молодец, добился своего? Достав из кармана телефон, он залез ВКонтакте, бездумно листая ленту туда-сюда. Вдруг на всю лестничную площадку раздался сигнал уведомления. Антон встрепенулся и открыл вкладку "сообщения". Арсений Попов, 12:34 Что ты делал у Шеминова? Разговаривать на эту тему не хотелось, а уж тем более - раскрывать свой секрет.
Антон, 12:34 Чаи распивал))0)
Арсений Попов, 12:34 Я серьёзно.
Антон, 12:35 Какие мы нервные и серьёзные, точки в конце предложения ставим
Арсений, 12:35 Урок закончится, я выйду и буду тебя пытать, пока ты не объяснишь, что происходит Зеленоглазый улыбнулся, несколько раз перечитывая сообщения. Долбанный Попов.
Антон, 12:36 Попробуй, я согласен с: Только я тебе всё равно ничерта не скажу
Арс, 12:37 Дурачок (-︿-)
Антон, 12:37 Дурачок здесь только ты, убери телефон, пока Умник не запалил.
Шастун ухмыльнулся, слыша крики из кабинета информатики, понимая, что Арс, судя по всему, доигрался, написывая ему... Однако из класса вышел далеко не его друг-брюнет. — Ира? — удивлённо изогнул бровь юноша, слегка отодвигаясь и позволяя девушке присесть рядом. — Нет, дочь Шекспира, — рассерженно произнесла она, собирая в хвост свои каштановые волосы. — Тебя-то за что? — скрестил руки на груди Тоха, в упор глядя на одноклассницу. — Хрен старый, — раздражённо проигнорировала вопрос Кузнецова, наконец разобравшись со своими запутанными кудрями. — Бушует? Из-за меня, да? — улыбнулся Шастун и получил ладонью по спине. — Ай-яй! Что делаешь?! — Из-за тебя, из-за кого же ещё, — насупилась Ирина, но рядом с мальчиком всё же присела, обхватив руками колени. — Что он? —спросил Антон, закрывая глаза и чуть ли не ложась на лестницу. — Не лежи, холодная, — не отреагировала на вопрос одноклассница, и зеленоглазый снова поспешно сел. — Ну ты его вывел, а ему, видите ли, — начала она активно жестикулировать, — не понравилось, что у меня волосы не собраны... Я ему говорю, мол, вы чё придираетесь, никогда не были против этого, а он мне : "Вон из класса, Кузнецова!" Антон рассмеялся на пламенную речь Иры и повторно получил между лопаток. Девушка закинула ногу на ногу и закатила глаза, явно не желая мириться с участью обиженной судьбой. — Да забей, господи, — попытался успокоить Антон, кладя руку темноволосой на плечо, — этот древний хрыч семейства бобовых вообще из ума выжил, давно на пенсию пора. Кузнецова цокнула языком и обернулась на Тоху, который явно таких резких телодвижений со стороны одноклассницы не ожидал. — Тош, — начала она сладким голосом, который вмиг стал на несколько тонов выше, чем обычно. "Фу, опять Тоша", — пронеслось в голове у парня, и он едва заметно поморщился. — Не случайно ведь мы с тобой тут оказались... ммм... вдвоём... правда? Ира смотрела своими карими глазами прямо в душу, и светловолосый на мгновение забыл, как дышать. — Что ты имеешь в виду? — растерянно спросил он, не сводя взгляда с Кузнецовой, но потихоньку отстраняясь. Он не понимал намёков, даже если всё было очевидно. Если бы Антону показали фотографию, где мужчина делает предложение, а девушка стоит в разноцветном пальто, и сказали бы : "Антош, смотри какая куртка! Я себе тоже такую хочу", то он бы, вероятно, ни о чём бы не догадался, а взял бы - и припёр эту самую куртку. А потом бы сидел и думал, за что на него обижается девушка. — Неужели ты не видишь, — глаза Иры вдруг расширились и стали как у Кота из "Шрека", — что я тебя лю... — Бонжур, сеньор и сеньорита! — радостно прокричал Матвиенко, появляясь в проходе. Ира резко отскочила от Антона, а сам Шастун, не понимая сути ситуации, так и остался сидеть, вылупившись на Серёжу. — Вообще-то, — злобно начала Ира, не скрывая своего недовольства, — "бонжур" - это по-французски, а "сеньорита" - обращение в Испании. — А мне похрен, — вытянул губы в трубочку армянин и насмешливо улыбнулся. Зеленоглазый, не мигая, уставился на друга. — Чё зыришь, глаза пузыришь? — громко хохотнул Сергей. — Влюбился что ли? Антон, отошедши от шока, встряхнул головой и быстро глянул на Иру, которая стояла, казалось, злая на весь мир. — Чё за глупости, Матвиеныч? — улыбнулся Тоха, скрывая своё волнение и испуг. — Я и влюбился - два разных несовместимых понятия. Матвиенко, пожав плечами, присоединился к однокласснику, покручивая на его руках многочисленные браслеты и кольца, которые Антон надевал каждый день, боясь расстаться с ними даже на секунду. — Ну и зачем тебе эти побрякушки? — заинтересованно подивился он такому количеству аксессуаров. — Надо, — отдёрнул руку Шастун, будто намекая, что всё это - нечто сокровенное. — Какие мы обидчивые, — театрально вздохнул Сергей и отвернулся, слезливо смотря на лестницу. Только мысли Тохи, как оказалось, занимала вовсе не обида друга. Всё: размышления, события — смешалось в единую консистенцию, и мозг работал плохо. Матвиенко, осознав, что его актёрскую игру никто не оценил по достоинству, недовольно облокотился на перила, дёргая ногой. — А тебя за что выгнали? — наконец подал голос Антон, искоса наблюдая за Кузнецовой, которая пыталась отскоблить лак с ногтя, но пока безуспешно. — Я бесился, — улыбнулся, словно Чеширский кот, Серёжа, и Шастун невольно рассмеялся. — Веселишься... Мне вот не было смешно, когда он меня чуть ли не пинками выгонял... Последнее Серёжино слово заглушил пронзительный звонок, и из кабинетов, как по команде, начали радостно вылетать дети, а за ними и учителя. — У кого-то последний урок, — грустно протянул Матвиенко и, вставая и забрасывая себе на плечо синий рюкзак без рисунка, почапал в сторону нужного кабинета. Ира тоже встала и, бросив мимолётный взгляд на Шастуна, одаривая его порцией нескрываемой обиды, удалилась. — Антон, — вырвал мальчика из параллельного мира подошедший неожиданно Станислав Владимирович, — твоим родителям я уже позвонил и сообщил. — Спасибо, что напомнили, — прорычал Тоха, наблюдая за тем, как изменилось лицо Шеминова. — Антон, прошу, не твори глупостей, — взмолился директор, складывая руки домиком. — Постараюсь, — в очередной раз пообещал Шастун, выдавливая улыбку и с ужасом понимая, что все глупости, которые можно было сотворить, он уже сотворил. — Антон, объясни, что происходит? Какого хрена, Шастун? — Арсений глядел на своего одноклассника своими пронзительными глазами, пытаясь выведать у него хоть что-нибудь. — Знаешь, кто такие партизаны? — неожиданно поинтересовался Тоха, поворачиваясь к Попову. — Допустим... Так, стоп! Это тут к чему? — брюнет, казалось, уже начинал выходить из себя. Поведение друга в последнее время его подбешивало. — Так вот: я партизан! — ухмыльнулся Антон и снова отвернулся от соседа по парте, наблюдая за страстно пожирающим булку Ильёй. — Под страхом смерти не скажу. — Ну тебя нафиг, — расстроился Арс, закидывая ногу на ногу. — Я к нему... да со всей душой... а он! Сволочь ты, Шастун! — Ещё какая, — злостно прохохотал светловолосый, заставляя обернуться на себя нескольких одноклассников. — Антон, — голос сзади звал тихо, уже, кажется, не надеясь ни на что. Зеленоглазый, пользуясь замешательством Арса, поднял голову, чтобы рассмотреть нового собеседника. Кузнецова перекладывала из руки в руку свой белый айфон, явно не решаясь ничего сказать. — Прости, я не хотела тебя пугать, — наконец, собравшись с мыслями, выдала она, отслеживая реакцию Антона, наблюдая за каждой сжавшейся мышцей лица, за каждым вздрагиванием ресниц. — Ир, ты не беспокойся так, — сказал парень, сверкая зелёными глазами. — Всё хорошо, проехали. Он накрыл своей ладонью её руку, пытаясь ободрительно улыбнуться. Девушка воодушевилась и, скромно подняв уголки губ, откинулась на спинку стула, начиная что-то печатать в телефоне. Антон, покачав головой и усмехнувшись каким-то своим соображениям, вернулся в свою обычную позу - позу моржа, лежащего на парте. 14:45. Последний урок закончился, и дети разбежались по домам. Школа опустела. Было слышно, как где-то в конце коридора кряхтит уборщица, подбирая мусор за этими "маленькими засранцами". Антон и Арсений устроились на подоконнике. Один сидел, закинув ногу на ногу и постоянно хрустя косточками пальцев, второй - с книгой в руках, задумчиво перебегая со строчки на строчку. — Волнуешься? — оторвался Антон от "Горя от ума", кладя руку на спину Арса. Тот ничего не ответил, лишь чуть заметно кивнул, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки, словно освобождаясь от тяжкого плена. — Всё хорошо будет, я тебе обещаю, — попытался заверить второго юноша, но Попов лишь вздохнул и уставился в окно, провожая перелётных птиц. Антон, поймав взгляд друга, тихо продолжил: — Так хочется с ними улететь сейчас, правда? — Правда, — улыбнулся глазами Арсений, робко зачёсывая назад спадающую чёлку. — Смотри, какие они вольные... Никаких забот, никаких проблем... — отвечал сам себе Шастун, наблюдая за таким прекрасным в солнечном свете соседом по парте. — И ничего им, кроме друг друга, не нужно, — закончил за светловолосого брюнет и, почувствовав на себе пристальный взгляд зелёных глаз, поспешно обернулся, мысленно пробираясь вглубь этих изумрудных дебрей. — Ах вот ты где! — послышался голос откуда-то сзади, что заставило Попова судорожно сглотнуть и повернуться на звук. — Я тебя убью, слышишь? Убью! Антон вытянул и без того длинную шею и обомлел, заметив прямо перед собой высокую женщину лет сорока трёх, одетую исключительно в строгую, но очень дорогую брендовую одежду. — Я... прошу прощения, я... — начал было оправдываться Арсений, но женщина, отбросив назад свои блондинистые завитки, схватила его за шкирку, почти подняв над землёй. — Отпустите его! — не выдержал Антон и сам испугался своего голоса, который неожиданно стал хриплым и низким. — А ты кто? — откинув приёмного сына, словно старую игрушку, назад, Вера Ивановна приблизилась вплотную к Шастуну, сверкая злобными глазами. — Одноклассник, — уже менее уверенно пискнул Тоха, машинально отодвигаясь назад. — Антон! Что вы делаете? — вклинился в разговор ещё один голос, и зеленоглазый уже готов был поблагодарить всех Богов мира, что эта страшная женщина его тут не сожрала прямо в одежде. Теперь было ясно, почему Арс так боится. — Мам, — испуганно взвизгнул светловолосый, чуть ли не прячась за родного человека. — А с тобой я потом поговорю, — бросила мать на сына укоряющий взгляд и хотела было что-то продолжить, но была прервана Станиславом Владимировичем, не понятно, откуда взявшимся, ведь секунду назад его на этом самом месте не было. — Добрый день, меня зовут Станислав Владимирович, — представился директор и указал руками в сторону двери. — Пройдёмте в мой кабинет. Антон, обеими руками держась за свою маму, будто испуганный котёнок, последовал за Шеминовым. Арсений же плёлся позади всех, подгоняемый истерическими возгласами Веры Ивановны Заболоцкой. — Именно поэтому я и вызвал вас, — Станислав Владимирович посмотрел на женщин и мальчиков, отпивая воду из прозрачного стакана. — Ваши мальчики употребляют табачные изделия, что, собственно, в нашей школе запрещено. Мать Антона серьёзно посмотрела на своего сына, ясно и чётко давая понять, что мальчик вряд ли сегодня выживет. — Можно сказать? — робко начал Тоха, искренне надеясь, что Попов не станет отрицать этого. Иначе план сорвётся. "Боже, Попов, только не встревай!" — вопил внутренный голос, заставляя сердце болезненно сжиматься при каждом взгляде на самого Арсения, который сидел мрачнее тучи. — Да, пожалуйста, только если это не оправдание... — позволил Шеминов, складывая руки в замок. — Скорее, наоборот, чистосердечное признание, — продолжил Антон, уже начиная сомневаться, что миссия выполнена. Он глубоко вдохнул и выдал на одном дыхании: — Это я подговорил Арсения курить. — Что?! — спросили одновременно три голоса: мамин, Веры Ивановны и директора. Голубоглазый же бездумно и молчаливо пялился на друга, очевидно, переваривая данную информацию, которая отказывалась поступать в извилины головного мозга. — Да, это так, — подтвердил высокий парень, кивая головой. — Он проиграл мне желание, я заставил его, — он резко замолчал, ожидая ответной реакции. — Не могу поверить в это, — пролепетала мать, пребывающая в шоке от такого поворота событий. "Господи, Шастун, что ты несёшь?!" — уже в тысячный раз проносилось в голове у Арса, но он, как позорный трус, сидел и молчал, не смея опровергнуть эту теорию. Антон посмотрел на соседа по парте, взглядом намекая на то, что, якобы, так надо. "Только бы не испортил ничего", — молился Антон. Сердце, кажется, металось из стороны в сторону, рвалось на свободу. — Мне так стыдно, простите меня, — слезливо вздохнул Шастун, разыгрывая, судя по всему, самую грандиозную драму в своей жизни. — Ну раз так, то Арсений, видимо, — Станислав Владимирович задумчиво почесал затылок, — виноват только отчасти... А может и вообще не виноват. Антон, скажи честно, это правда ты его заставил? Директор, наверняка, надеялся на то, что ученик скажет, что это неправда, и что он никого не заставлял, ведь Тоша буквально светился изнутри; о том, что он мог кого-то принудить к курению, даже подумать было жутко. — Да, — твёрдо ответил Антон, не страшась уже ничего. Было всё равно, лишь бы спасти Попова. — Ладно, в конце концов, я не изверг, исключать никого не буду, — вздохнул Шеминов, теребя края пиджака. — Но я считаю, что вы должны быть наказаны... Мальчики кивнули, понимая, что Станислав Владимирович не какой-нибудь зверь, а скорее, благородный добродетель. Наказание было вполне заслуженным, и другого выхода из этой ситуации никто не видел. — Две недели уборки в классах, — произнёс Шеминов и встал из-за стола, прощаясь с дамами. Друзья тоже засобирались, но были остановлены директором. — Господи, за что вы мне такие? — по-театральному грустно спросил он, заглядывая парням в глаза. Те пожали плечами, мол, сами не знаем. — Ладно, надеюсь увидеть вас завтра целыми, — улыбнулся он. Но улыбка тут же пропала с лица, когда Станислав увидел, каким страданием наполнился сразу взгляд Арсения. Директор знал ситуацию, но только отчасти. Про избиения он даже предположить не мог... — Не беспокойся, — похлопал историк брюнета по плечу. — Всё будет хорошо. — Не думай, что отделаешься одним только домашним арестом! — воскликнула Вера Ивановна, буквально волоча за собой голубоглазого, который пытался всеми силами вырваться из цепких рук. Блондинка вдруг остановилась, повернулась на каблуках и подошла к Шастуну, который едва отстал от своей матери, чтобы попрощаться с другом, и встала возле него, поднимая вверх указательный палец правой руки. — А ты, — с презрением начала она, чуть ли не до крови царапая острыми нарощенными ногтями ладонь приёмного сына, — не смей даже приближаться к Арсению.