Надписи на партах

25

Арсений нервно стучит пальцами по рулю, поглядывая на время. 8:16. Через четырнадцать минут у всех студентов начнутся занятия в университете, а уже через минуту у Попова лопнет терпение. Видимо, у Антона Андреевича Шастуна осталась одна единственная привычка из его прошлого - опаздывать. Всегда и везде. Но гнев и недовольство Арса заглушали волнение и какая-то особая радость. Прожить без взгляда этих зелёных глаз целый август и не умереть - задача сложная, практически невыполнимая. Брюнет ещё раз смотрит на время, и понимает, что с минуты на минуту в его машину сядет тот, кого он мечтал увидеть давно; тот, кто своим теплом способен согреть многих. Тот, кто уже не его. Он устало вытирает лоб и ловит себя на мысли, что уже действительно не может ждать. Чувства и эмоции рвутся наружу, а Попову хочется закричать : то ли от счастья, то ли тревоги. Он и сам до конца этого не осознаёт. И вот, когда стрелка циферблата смещается ещё на деление, а из подъезда выходит он, по-настоящему захватывает дух. Арсений часто-часто дышит, попутно сигналя Антону, чтобы тот соизволил обратить внимание на стоящую рядом с домом чёрную дорогую машину. Шастун широко разевает рот, будто не веря, что этот автомобиль для него. Для его скромной персоны. Он видит, как перед ним открывается дверь и протискивается внутрь, всё ещё удивляясь габаритам и блеску салона. — Добрый день, — Арсений пытается говорить как можно спокойнее, однако голос чуть дрожит. — Здравств... — Тоха переводит взгляд на своего личного водителя и замирает, хмурясь, — Вы?.. — Я, — темноволосый выдыхает, оборачиваясь назад, на пассажирское сиденье, и ощущает, как сердце начинается биться сильнее. Ему даже кажется, что ещё один удар - и орган прорвёт грудную клетку. — Вы... — Шастун мотает головой туда-сюда, не признавая происходящее за реальность, — это же Вы тогда... на меня... — он замолкает, стушёвываясь и пряча взгляд. — Простите, это было какое-то недоразумение, — Арсений улыбается настолько искренне, насколько способен, и Антон чувствует, как под этим взором синих сапфиров что-то внутри разгорается пламенем. Он определённо видел когда-то эти глаза. Причём близко. Очень близко. На уровне своего лица. Он определённо смотрел в них. Но как такое может быть? Ведь этот темноволосый мужчина ему не знаком, он уверен. — Я уже объяснился с вашим... — брюнет резко замолкает, не зная, как правильнее продолжить, — с Ильёй Андреевичем, прошу меня извинить. Я перепутал вас с одним своим давним знакомым, — он нажимает на педаль газа и выруливает на проспект. — Мы настолько похожи? — усмехается Антон, скрещивая руки на груди и наблюдая за сменяющимися за стеклом домами и пейзажами. — Очень, я вас уверяю, — Арсений старается не думать, что рядом с ним Антон. Мужчина пытается навязать себе, что это не он, что это другой человек, но безуспешно : голос Шастуна настолько знакомый и родной, что хочется вопить. — Вы говорите прямо как граф, — Шаст снова усмехается, а Арс старается сдерживать себя и ничего не отвечает, ощущая, как в душе начинают порхать бабочки от этих слов. Они пару минут едут молча. Светловолосый, улыбаясь уголками губ, следит за дорогой, сжимая на уровне грудной клетки ремень безопасности. Темноволосый управляет машиной, мысленно зарекаясь с Шастуном больше не разговаривать. Он ведь обещал Макарову. — Расскажите о себе, — внезапно произносит Антон, а Попову действительно хочется материться. Интересно, а Шастун вообще умеет молчать? — Кто вы? — продолжает высокий парень, тем самым заводя голубоглазого в тупик. — Ну, я работаю актёром, — медленно тянет Арсений и чешет затылок, не имея ни малейшего понятия о других своих достижениях. — Театр, кино, съёмки, мероприятия, проекты... — Стоп! — резко прерывает Антон. — Я спрашиваю не о профессии. Какой вы человек? Что вы любите? "Тебя", — проносится в голове Арса, но он молчит. — Я не знаю, если честно, — отвечает мужчина, поглядывая на время и надеясь успеть к началу занятий. — Я кроме работы ничего в этой жизни не вижу... — Мне вас жаль, — темноволосый понимает, что Тоха действительно говорит эту фразу искренне, и руки почему-то начинают дрожать. — Мне вас жаль, — снова повторяет Шастун, и Арсений громко выдыхает, не зная, что сказать. — Вы, наверное, очень несчастный... "Ещё секунда - и я тебя придушу", — думает Попов, скрипя зубами, потому как Антон беспощадно давит на больное. Арсений действительно ощущает себя несчастным. Настолько несчастным, что по ночам хочется рыдать в подушку. Но он же взрослый мужчина. Он же держится. — Нет, у меня всё хорошо, — врёт Арс, выдавливая из себя улыбку. — У меня есть деньги, слава, крутящиеся вокруг меня люди. Я всем обеспечен. О чём ещё можно мечтать? — Ну я не знаю... — Шаст задумывается, прокручивая на фалангах пальцев кольца. Ещё одна привычка, оставшаяся от тогдашнего Шастуна, которого ещё помнил Попов. — А как же любовь, семья, дети?.. — он переводит свой ослепительный взгляд на Арсения, и второй чувствует, что на него пялятся. — И вообще, любовь - это, наверное, самое прекрасное, что есть в жизни. — Заткнись, — рычит брюнет, но настолько тихо, что собеседник его не слышит. — Вы влюблены? — доверчиво спрашивает Антон, и Арсений готов поклясться, что не выдерживает. — Нет, — отрезает голубоглазый и резко поворачивает направо, заставляя высокого парня пошатнуться. — Прошу вас, и вам, и мне предстоит тяжёлый день. Я бы очень хотел довезти вас в тишине. — Нет проблем, — пожимает плечами Тоха, настолько обыденно, словно такие слова ему говорят изо дня в день. Они доезжают до института, Антон хватает свой портфельчик и деловито выходит из салона, ловя на себе несколько восхищённых взоров первокурсниц. — Спасибо, — мимолётно бросает он Попову, протирая рукавом зеркало заднего вида. — Приятно было пообщаться, — Арсений кивает, а Антон улыбается, убегая вверх по ступеням и снова оставляя Арса страдать в одиночестве. — Господи, за что ж ты мне такой на голову-то свалился? — недоумённо спрашивает сам у себя Попов, выезжая на одну из улиц, и опять застревает в паутине собственных мыслей.
♫ Нервы - Самый дорогой человек
Матвиенко негодует, опять понимая, что этого темноволосого очаровательного засранца нет на съёмочной площадке. — Ну и пошёл нахер, — Серёжа начинает беситься, когда Попов снова не отвечает на телефонный звонок, и в сердцах пинает мирно лежащий рядом камень, который, на удивление, оказывается слишком тяжёлым и больно врезается в большой палец ноги, — сука! — воет хвостатый, потряхиваясь всем телом от злости и раздражения. На улице тепло. Слишком тепло для мрачного, холодного и сырого, вечно чем-то недовольного Питера, города, который Сергей одновременно и любит, и ненавидит до одури. Из здания, где проходят съёмки, резво выбегает Оксана, опять удерживая в миниатюрных ручках кипы бумажных листов с буквами. — Не появлялся? — хмурится девушка, кладя ладонь на плечо другу, который только вздыхает и отрицательно качает головой. — Ну он же Арсений... Опять, наверняка, решил внезапно побеседовать с какой-нибудь девочкой и заболтался. — Угу, — армян сводит брови к переносице, всем своим видом показывая, что если Попов не появится через пять минут, он того удушит собственными руками. — Достал он уже! — Хватит бубнить, — Фролова сама начинает возмущаться, ударяя мужчину кулаком между лопаток. — Задолбали, то один чем-то недоволен, то второй, то третий. На всех нервов не хватит, — она лезет в карман джинс, выуживая оттуда пачку дамских сигарет, и достаёт одну штуку. — Будешь? — Они же девчачьи, — Матвиенко усмехается, за что опять получает в спину. — И вообще, ты всё время забываешь, что я не курю. — Точно, — Окси глупо улыбается, понимая всю абсурдность ситуации. Сергей не курил и не пил. Ещё тогда, в школьные времена, он однажды пообещал себе, что ни сигареты, ни капли алкоголя в рот не возьмёт. И сдержал обещание. А глядя на то, как Арсений медленно и мучительно умирает из-за своей алкогольной зависимости, Матвиенко даже не задумывался о каких-либо вредных здоровью привычках. Хороший мальчик. Слишком правильный для этого мира. — В общем, встретишь его, — Оксана выпускает изо рта облако дыма и пытается вглядеться вдаль, выискивая глазами чёрную дорогущую машину, но безуспешно : Арсения даже в помине нет, — я пойду разберусь, на меня звукорежиссёр орёт всё время : "Фролова, опять расбросала свои чёртовы бумажки", — девушка топнула ногой и как-то очень быстро убежала, скрывшись за деревянными дверьми, не дав Серёже даже возможности что-то сказать, ответить или возразить. — А вот если не хочу я его встречать, — Матвиенко обиженно скрестил руки на груди, разговаривая сам с собой, и неожиданно улыбнулся, увидев в списке контактов родное и такое тёплое имя. Он сморгнул внезапно выступившую (и не понятно, откуда взявшуюся) влагу в уголках глаз и быстро, не задумываясь ни на секунду, нажал на кнопку вызова. Гудок. Ещё один. Длинный, затяжной, будоражущий душу. — Алло? — послышалось на том конце провода, и хвостатый невольно глубоко вздохнул, ощущая приятные покалывания по всему телу. — Привет, — Матвиенко почему-то всегда смущался, разговаривая с этим человеком. Этот мужчина действительно вызывал дрожь в коленях. Серёжа рядом с ним таял. — И вам не хворать, — рассмеялся оппонент, а армянин почувствовал, как плавится от этого смеха. Он хочет его обнять. Сейчас же. Немедленно. — Хочу тебя увидеть, — он неосознанно сглотнул. — Подъезжай в восемь вечера к "Гриму" и забери меня, пожалуйста, — Сергей не слышит ничего, кроме стука своего сердца в груди, и ему хочется закричать. — Пожалуйста. — Серёж, я... — мужчина по ту сторону осекается и понимает, что не в силах отказать этому загорелому коротышке со смешной причёской, — ладно, — Серёжа не видит, но уверен, что мужчина опять потирает виски, по старой доброй традиции. — Спасибо, — Матвиенко говорит искренне, улыбаясь во все тридцать два, и, слыша тихое "без проблем", сбрасывает звонок, прижимая гаджет к грудной клетке, чувствуя внезапно охватившую радость и окрылённость. — Что это мы какие счастливые? — раздаётся за спиной голос, и хвостач вспоминает, что пару минут назад хотел рвать и метать. — Попов, — рычит армянин, притягивая друга к себе за грудки, и мгновенно отпускает того, когда слышит звонкий заразительный смех этого непутёвого балбеса. Так, как смеётся Арсений, не смеётся никто. С задором и весельем, переливающимися в голосе, словно морские волны, с неким надрывом и какой-то удивительной, абсолютно отличающейся от других, хрипотцой. Так счастливо может смеяться только тот, кто в глубине души по-настоящему несчастен. Парадокс жизни. — Ой, да иди ты в жопу, — Серёжа крепко прижимается к Арсению, обхватывая того своими сильными руками. — Тварь божья. Арс снова смеётся, зная все слабые стороны Матвиенко и чувствуя себя королём : перед ним никто не устоит. — Где прохлаждался опять? Все в ярости, — Сергей вмиг становится серьёзным, глядя на Арсения, который виновато отводит взор. — Наказать бы вас, Арсений Сергеевич, за отсутствие пунктуальности и желания работать. — Поязви мне ещё, — Арсений закатывает глаза, косясь на друга, как на дурачка. — Я тебе как мать, как отец, как брат, сестра и старый дед в одном лице, бегаю за тобой, хлопочу, как курица-несушка, и после этого получаю вместо благодарности "поязви мне ещё". Спасибо, удружил, — Серёжа кланяется в пояс Попову, который снова начинает хохотать. — Не, ну ты точно дурак, — брюнет крутит пальцем у виска, пропуская через лёгкие тёплый и свежий Петербуржский воздух. — Отвечай, где был, — армянин сейчас действительно похож на заботливую мать, которая пытается выведать у сына все подробности его личной жизни. — Ну мам, не курил я с пацанами, честно, — голубоглазый слёзно смотрит на Матвиенко, скосив глаза и вытянув губы в трубочку. — Звучит убедительно, — Серёжа кивает, переступая с ноги на ногу. — А всё же? Если, конечно, не секрет. — Не секрет, — Арс улыбается мыслям, мелькающим в голове одна за другой, и чувствует, как душа наполняется восторгом при одном лишь воспоминании о нём. — У Шастуна. — Чего? — хвостатый давится и около минуты пытается откашляться. — Чего? — наконец переспрашивает он, удивлённо таращась на друга. — Серьёзно? У Шастуна? Что ты там забыл? Как ты там оказался? Арсений опять смеётся. В который раз за это время. Говорят, люди, смеющиеся и шутящие на публике больше всех, наедине с собой безумно одиноки... — Того. Серьёзно. У Шастуна. Работаю у него личным водителем. Довозил до университета, — Попов поочерёдно отвечает на каждый заданный Матвиенко вопрос, и по мере ответа Арса у Сергея всё больше и больше округляются глаза и отвисает челюсть. Низкий мужчина резко и шумно выдыхает. — Он узнал тебя? — с надеждой в голосе спрашивает он, наблюдая за тем, как Арсений грустнеет, а огонки в его глазах сразу же перестают мелькать. Ответа не требуется. Он его просто чисто теоретически и физически узнать не может. Он Арсения не помнит. Так же как и половину своей жизни. — Он узнал того, кто напал на него в коридоре ВУЗа, — голубоглазый запускает руку в тёмные волосы, начиная перебирать их, и пытается собраться. Как бы он ни хотел, чтобы Шастун его вспомнил, тот не вспомнит. Наверное, уже никогда. Арс Тохе не нужен. Он счастлив и без него. — Не бойся, слышишь? — настроение Арсения передаётся и Серёже, и коренастый мужчина чувствует, как сердце болезненно сжимается в груди. Арсений хоть и сильный. Арсений может справить сам. Он уже взрослый мальчик, ему не семь лет. Но, не дай Бог, в его голове что-то щёлкнет, и Попов пойдёт на крайние меры, чтобы только Шастуна добиться. Он сделает всё, он убьёт всех и пойдёт к нему навстречу по трупам, но отпустить не сможет. Арсений - человек загадка. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. — Я не боюсь, — мужчина пытается сдержаться, чтобы не разрыдаться прямо здесь, перед Серёжей. Друг слабости не любит. — Антон счастлив. Он светится. Понимаешь? — Попов наклоняется прямо к лицу Матвиенко, и тот готов поклясться, что глаза у темноловосого страшные и чёрные, как ночь. И, к тому же, безнадёжно пустые. Из брюнета словно высосали жизнь. — Он мне сегодня сказал, что любовь - это самое главное, что есть у человека. Сергей не выдерживает. Столько грусти в очах Попова он ещё никогда не видел. В какие бы передряги тот не попадал, настолько сильно он ещё никогда не был сломан. — Он влюблён, Серёж. Он влюблён. Не в меня, — Матвиенко ощущает, что Арсу с трудом даётся каждая отдельная фраза, каждое слово и каждая буковка. Арсу больно говорить об Антоне, который его не помнит. — Я не хочу ему мешать. Он правда светится. Он... — голубоглазый на миг задумывается, — пахнет счастьем. Он может поспорить, пожалуй, с самым главным небесным светилом. И выиграет. Потому что солнце на его фоне меркнет. Армянин молчит. У него не хватает словарного запаса, чтобы высказать, насколько он Арсения понимает и насколько хочет его утешить. Но тут ничем не поможешь. — Я не хочу рушить его жизнь. Уж лучше я полностью разрушу свою. Попов жадно вбирает носом воздух, почему-то вдруг ставший холодным и сырым, будто в мире разом всё переменилось. Уже не казалось, что дети смеются радостно. Уже не казалось, что солнце светит ярко. Уже не казалось, что в существовании вообще есть смысл. Деньги, фанатки, слава... Даже имея этот простой набор, который, как думают другие, способен сделать счастливым кого угодно, Арсений чувствовал себя потерянным и одиноким, готовым разбиться на миллионы маленьких осколков в любую секунду. — Арс, я всё понимаю. Я помню Антона. Помню, какой он... — Стой, — темноволосый прерывает друга, который, кажется, забылся. — Ты помнишь не того Антона. Перед нами сейчас не тот Шастун. Это другой человек, с иным мнением и иными взглядами. Совсем другой... — Вот вы где! — кричит Оксана, появившаяся как всегда из ниоткуда, быстро и стремительно приближающаяся к своим друзьям. — Вы чего здесь стоите?! — девушка легонько бьёт Арса по голове трубочкой, свёрнутой из бумажных листов. Серёжа хрипло ржёт, полностью уверенный, что ему не попадёт, однако Фролова, так не считающая, размахивается - и Матвиенко нехило прилетает по голове. — Оболтусы, — Окс злится, хватая обоих мужчин за руки и насильно таща их в зал театра. — Стоят, страдают всякой ерундой, а я потом огребаю. — Как говорил мой очень хороший друг : "прости за нашу истеричку Окс", — чуть слышно шепчет Арс, вспоминая, как когда-то очень давно в школе Дима Позов сказал ему эту фразу.
♫ - Beyoncé - Crazy In Love
Антон разгуливает по коридору, изредка улыбаясь первокурсницам, которые чуть ли не теряют сознание от такой обаятельной улыбки. Шастун своим сиянием действительно с л е п и т. И счастливее его, наверное, никого нет на всём белом свете. Внезапно его тормозит прекрасная кареглазая девушка, которая сияет не меньше его. — Ира, — сладко тянет Шастун, притягивая к себе Кузнецову, которая в его объятиях вот-вот сгорит, не выдержав. — Я так соскучилась, ты представить себе не можешь, — она коротко и смущённо целует Антона в щёку, опаляя жарким дыханием, и Шастун целует её в ответ, зная, как Ире это нравится. Каштановолосая ощущает, как по спине бегут мурашки, и ещё сильнее обхватывает Тоху руками, который делает тоже самое. Поцелуй получается страстным и полным любви, и когда у обоих кислород в лёгких заканчивается, парень и девушка нехотя отрываются друг от друга. — Ещё сексом здесь займитесь! — шикает на них какой-то пожилой преподаватель, делая акцент на букве "е", и с негодованием типа "Что за молодёжь пошла? Никаких границ не знают", удаляется. — Не обращай внимания, — прикрывая рот кулаком, хохочет Антон, которого просто разрывает от эмоций. — Он всегда такой. — Ну это же Глеб Палыч, он жуткий ненавистник отношений, — едва различимо произносит Ира, наблюдая за удаляющимся стариком, который, кажется, успел ещё до кого-то докопаться. Шастун пожимает плечами, хватая девушку за ладошку, видя, как та мгновенно смущается. — Всё ещё не привыкла ко мне? — смеётся он, сжимая потную от страха или волнения руку Иры, которая сразу стушёвывается, устремляя взгляд в пол. Она едва заметно кивает, давая понять, что Антон сделал правильный вывод. — У тебя нет для этого никаких оснований. Ир, — русоволосый останавливается, немного наклонившись, дабы оказаться на уровне лица девушки, — я тебя люблю, слышишь? Кузнецова ещё больше смущается, падая вперёд и утыкаясь мордочкой в красную толстовку Антона, которая так приятно пахнет его парфюмом. Антон тёплый. Антон нежный. Антон настоящий. И куча других эпитетов, с которыми невозможно спорить, потому что так и есть. Рядом с Шастуном хочется находиться. Рядом с Шастуном хочется петь. Рядом с Шастуном хочется жить. Такого человека всегда так трудно найти. Ведь он особенный. Некоторые ищут таких, как он, годами, и всё равно не находят то, что им нужно. А Ира Антона нашла. Она и подумать не могла, что, устраиваясь работать в Высшее Учебное Заведение, сможет снова встретить его. Того самого Антона, который прочно засел в её сердце с десятого класса. Антона, который её не помнил, как и всех остальных. Однако это ничуть не мешало. Антон поменялся. Причём поменялся кардинально. Это был не тот шалопай, готовый на всё, слегка резковатый и любящий иногда посидеть в одиночестве. Это был человек, живущий в идеальном мире собственных мечт, человек с высокими чувствами, человек, который утешит всегда, несмотря ни на что, как бы ему самому не было плохо. Хотя, казалось, Шастуну плохо не бывает никогда. Как будто после аварии что-то в нём перевернулось, и теперь из парня лился только нескончаемый поток позитива, которым он всех одаривал. Он был живой. От него действительно веяло свежестью, и становилось хорошо, как будто в приоткрытое окно врывался весенний ветерок, взъерошивая и без того спутанные волосы. Каждый, буквально каждый присутствующий рядом с ним загорался каким-то неимоверным счастьем, потому что Шастун сам светился изнутри и мог любого на свой лад настроить. Он был так прекрасен, что девушкам хватало секунды, чтобы теплить в себе надежду о будущем браке с этим красавцем. Но никто не знал, не подозревал и даже подумать не мог, какие секреты хранит в себе эта полуулыбка, стольких восхищающая и вдохновляющая.Ира глядела на него и понимала : он действительно её. И ничей больше. Ей не нужно было ничего, кроме этих зелёных глаз, правда. Потому что Тоха по-настоящему заставлял влюбляться. — Ты пойдёшь в буфет? — интересуется Антон, когда Кузнецова бессильно от него отстраняется. — Да, только прошу, в этот раз без выпечки, а то подо мной скоро весы сломаются, — ухмыляется девушка, очерчивая тонким пальцем невидимую складку на животе. — Не шути так, — укоряюще отвечает Тоха, всё ещё держа Ирину за руку, — ты худышка. — Все вы, мужчины, так говорите! — восклицает кареглазая, тихо хихикая себе под нос. — Я всегда говорю только правду, — Антон ищет взглядом свободное место за преподавательскими столами, и, найдя то, что требовалось, тащит Кузнецову за собой, по пути хватая сочное красное яблоко с небольшого блюдца. Ира быстро, на ходу, собирает со столов всё, что хочется, выставляя пищу на поднос, и покорно присаживается рядом с Тошей, улыбаясь с того, как смешно и нелепо он сейчас выглядит, пытаясь языком слизать пенку от какао с верхней губы. — Ты такой прекрасный сейчас, — шепчет девушка, потому как Шаст выглядит максимально эстетично, удерживая окольцованными пальцами чисто-белую кружку с ароматным коричневатым дымящимся напитком. "Ты такой прекрасный сейчас". Прекрасный сейчас = прекрасный всегда. Антон чуть смущённо жмёт плечами, продолжая отпивать какао со всплывающими зефирками. — Прошу меня извинить, — к Антону подсаживается Илья, по-дружески обхватывая того за плечи. — Ирина, можно я вашего парня украду побазарить немного? Ира кивает головой, якобы, конечно, в чём вопрос. — Скоро вернусь, — лепечет Шастун, не успевая за Макаровым и быстро переставляя свои длинные конечности. Как только Шастун и Макар выходят за пределы столовой, скрываясь в туалете, рыжеволосый мгновенно набрасывается на русого с жаркими обжигающими поцелуями. — Ты что творишь? — Антон смеётся в поцелуй, однако отвечает на него, страстно и ярко, хватая Макарова за волосы и забираясь на него с ногами. — А если кто-нибудь нас услышит? — Ну не стони громко, — усмехается Макар, сжимая в тёплых больших руках окольцованные пальцы и дотрагиваясь до металла браслетов. — Макар, стой, — Антон резко подаётся назад, ступая ногой на крышку унитаза. — Что не так, солнышко? — Илья непонимающе глядит на Шастуна. Атмосфера становится странной, даже немного пугающей. В воздухе повисает напряжение, хоть ножом режь, и с каждой секундой Макару всё сложнее сдерживать своё возбуждение. — Всё хорошо? — Нет, не всё хорошо, — Тоша опечаленно вздыхает, усаживаясь на унитаз и сгибая ноги в коленях. — Илья, — он слёзно смотрит снизу вверх на своего парня, а Макаров в который раз подмечает, какой его мальчик красивый, — мне Иру жалко. Макар, наверное, с минуту в ступоре смотрит на Антона, по всей видимости, даже не моргая, и не знает, как отойти от шока и как реагировать на слова. — Ну она хорошая девушка. А я вот так с ней, — Шаст хмурится, закрывая свои ослепительные глаза. — Антон, научись, наконец, жить для себя. Какая разница, что будут думать другие? Ты какой-то слишком правильный, — Илья чешет затылок, чувствуя, как тянет низ живота. — А ты плохому учишь, — обиженно, словно маленький ребёнок, цедит Шастун, отворачиваясь от парня. — Ну котёнок, — Илья покрывает шею любовника поцелуями, и Антон непроизвольно сжимается от таких приятных ощущений. — Я серьёзно. Я вижу в ней чудесную подругу. А я должен вот так... с ней... Макар, ну неправильно это, — зеленоглазый надувает губы и скрещивает руки на груди, с трудом удерживаясь на месте, потому как Макар начал путешествовать руками по всему его телу, забираясь под толстовку. — Пойми, Антон. Ты же не хочешь, чтобы кто-то заподозрил нас в том, что мы... кхм... — рыжеволосый осекается, — геи, правда? Ира - всего лишь прикрытие. И это прикрытие временное. Антон ничего не отвечает, лишь только снова вздыхает, начиная водить носом кроссовка по плитке. — И всё равно, — наконец прозревает он, но Илья спускается уже ниже, расстёгивая ширинку и вызывая табун мурашек. — А теперь заткнись, — ехидно улыбается толстяк, — и получай удовольствие, — и с этими словами Илья срывает с Тохи верхнюю одежду, начиная выцеловывать каждый сантиметр молочной кожи.
♫ Земфира - Блюз
На город плавно опускается тьма. В высотках загораются огоньки, в машинах включают фары, а Санкт-Петербург начинает жить своей особенной, полной тайн ночной жизнью. Из унылого и серого он превращается в яркий, разукрашенный всевозможными цветами, прекрасный город, который так любил Гоголь и которым так восхищался Пушкин. Он становится настоящим. Облачается в свой чёрный фрак и так и манит каждого прогуляться по Невскому проспекту и вдохнуть свежий, пахнущий сыростью воздух. В Фонтанке, Неве, реке Мойке отражаются фонари, многочисленные толпы людей гладят лапы грифонов, веря в то, что это принесёт им счастье и гарантированный успех. Куда-то вдаль плывут кораблики, на которых восхищённые туристы рассматривают это потрясающее место с воды. Серёжа натягивает джинсовку, переступая с ноги на ногу, и каждую минуту глядит на экран телефона, ожидая, когда же на нём загорятся заветные цифры "20:00". Когда, наконец, к Матвиенко подъезжает дорогая новая белая машина, так негармонично смотрящаяся с этими старенькими улочками, Сергей шумно выдыхает, чувствуя как внутри всё тает от жажды прикосновений и встречи. Из автомобиля выходит мужчина в очках, чуть выше самого Матвиенко ростом, с греческой внешностью и чуть пробивающейся щетиной, и скромно улыбается, приближаясь к арменину. — Дим, — Серёжа, воспользовавшийся моментом, притягивает к себе того, кого он так жаждал встретить, и утыкается ему в грудь, упиваясь ароматом корицы, слыша удары чужого сердца. — Чёрт возьми, как же я скучал. — Матвиенко, — Димины глаза сверкают, хотя лицо его сохраняет абсолютно спокойное, чуть ли не безразличное выражение, — садись в машину, — он жестом приглашает зайти внутрь, и когда Сергей плюхается рядом с водительским сидением и пристёгивается, заходит в салон сам. — Позов, — чуть слышно рычит армянин, желая дотронуться до Димы прямо сейчас, однако знает, что нельзя. — Я без тебя не могу, — он делает паузу после каждого слова. — Я без тебя не могу, серьёзно. — Серёж, я конечно всё понимаю, — мужчина в очках трёт виски (излюбленное действие Сергея), нажимая на педаль, — но ты же помнишь. Я не тебе принадлежу. Хвостатый мгновенно мрачнеет, утыкаясь лбом в стекло и наблюдая за размывающимися огнями. Жизнь в Питере возвращается в своё привычное русло. Начинается дождь, огромными каплями падая сверху вниз. — Но... — Никаких "но", армян, — сказал, как отрезал. Серёжа готов поклясться себе, что сейчас перегорит, словно спичка, в этой машине, задыхаясь от внутренней боли. — Серёж, у меня Катя, — Позов выруливает на проспект, а Матвиенко держится, чтобы не умереть от переизбытка чувств, и следит за водой, сползающей по окну, создающей эффект боке засчёт вспышек света на заднем плане. — Я люблю её. — А меня не любишь? — хвостатый резко оборачивается, буквально впиваясь глазами в Позова, который отвечать на такие вопросы просто не в состоянии. — Ты и сам всё прекрасно знаешь, — Дима старается улыбнуться, но выходит это плохо. К тому же в темноте Сергей ничего не увидит. Они проезжают по городу в полнейшей тишине, каждый думая о своём. — Я тебя ненавижу, — говорит наконец Серёжа, отворачиваясь от мужчины и с грустью осознавая, что всё же перегорел. — Почему? — Поз поправляет очки, высматривая в зеркало заднего вида другие машины. — Потому что ты не мой, — Матвиенко испытывает такую невыносимую боль, когда говорит эти слова, что хочется взвыть и расцарапать руками вены, а потому практически выплёвывает эту фразу в лицо очкарику. — Ты сам виноват... Ты знал, что со мной нельзя связываться. Когда же ты наконец поймёшь, что мир не вокруг тебя вертится? — Позову Матвиенко даже жалко. Серёжа страдает, это видно. Он того гляди заплачет прямо здесь. — Пошёл ты, — огрызается Матвиенко, резкими движениями начиная застёгивать пуговицы на джинсовке. — Останови. Дима жмёт плечами. Ему и самому приходится несладко. Как-никак, он в Сергея был влюблён когда-то. А потом чувства вдруг неожиданно пропали, когда Дмитрий понял, что армян как был другом, так и останется. И ничего более. А сейчас они поменялись местами. Дима давно остыл, а Серёжа питал самые что ни на есть тёплые чувства. Вот только сделать было уже ничего нельзя. Хвостатый выходит из салона, громко хлопая дверью, напоследок бросив что-то неразборчивое, и хочет сделать шаг вперёд, но неожиданно разворачивается, снова открывая машину, и шепчет едва различимо : — Слышал? Я тебя ненавижу.