Надписи на партах

20

Антон уже практически полчаса прожигал стену холодным, вмиг ставшим стеклянным взглядом, изредка глухо вздыхая. Арсению было больно. Было больно смотреть на то, как Антон погибает. Попов, запустив пятерню в свои тёмные шелковистые волосы, аккуратно подошёл к Шастуну, сидящему на полу в отеле и бездумно щёлкающему зажигалкой, приземлился рядом и взглянул на него полными грусти глазами. — Тох, — он попытался дотронуться до друга, но тот отдёрнул руку, хрипя от внутренней боли. — Всё хорошо будет, обещаю... — Арс, — впервые за час заговорил светловолосый, вымученно улыбаясь, дабы скрыть страдания. — Уйди. Оставь меня одного. — Я... — голубоглазый осёкся, изучая такие красивые черты лица соседа по парте и останавливаясь на дрожащих губах, — я не могу... не могу оставить... — Оставь, сказал, меня в покое! — вспыхнул Шастун, закрываясь руками. Сердце болезненно ныло, трещина по нему с каждым разом разрасталась всё больше и больше, и казалось, что ещё чуть-чуть - и кровавый орган взорвётся. — Я хочу побыть в одиночестве! — Арсений испуганно попятился, инстинктивно выставляя руки в защитном жесте, будто боясь, что Шаст может ударить. — Пожалуйста, — неожиданно голос Антона стал пугающе-спокойным, и Арс понял, что действительно лучше сделать так, как тот говорит. — Не сделай ничего с собой, прошу тебя, — он умоляюще посмотрел на зеленоглазого парня, поджигающего сигарету, и медленно сглотнул. Душа наполнялась какой-то необъяснимой печалью, и от того, что Шастуну было плохо, было плохо и самому Арсению. — Прошу тебя, — повторил ещё раз брюнет шёпотом, стараясь не дрожать всем телом. Он резко выдохнул, открывая дверь и выходя в коридор. Дима и Серёжа о чём-то беседовали в номере Арсения, лица у них были мрачные, да и в принципе выглядели они как-то помято. — Как он? — завидев Попова, поинтересовался Позов, теребя в руках очки. — Херово, — честно признался Арс и присел на кровать, жадно втягивая носом воздух. Окружающая обстановка, все последние сумасшедшие происшествия и расстроенные друзья - всё давило сейчас на брюнета, вызывая головную боль. — У него такое состояние, что мне кажется, что он на Красную Площадь не поедет. — Надо вытащить его, — пожал плечами Матвиенко, пиная тумбу ногой, которой он покачивал из стороны в сторону. — Сказать, что, хрен ли ты, брат, Новый год на дворе, забудь про уродов и живи новой жизнью. — Если бы всё было так просто, — Дима задумчиво нацепил очки, которые тут же съехали до уровня носа. — Что за человек, этот Шастун? Всё у него как-то через задницу... Ещё тип этот странный. Зачем только согласился ехать?.. — Ребята! — Виктор Алексеевич, показавшийся из-за угла, ленивой походкой приблизился к друзьям. — Предупредить зашёл, что через двадцать минут жду вас около стойки регистрации. В метро придётся ехать на территорию Кремля, дороги перекрыли для другого транспорта. — Хорошо, — в один голос ответили Позов и Матвиенко, в то время как Арсений продолжал задумчиво изучать пол. — Как погуляли? — засунув руки в карман пальто, ободряюще улыбнулся классный руководитель. Ему, похоже, действительно было интересно. — Потрясающе, — как-то вовсе не воодушевлённо произнёс Сергей, пялясь на химика. — На Тверской так красиво... — О, вы и туда успели сгонять? — искренне удивился Терентьев. — Какие молодцы! — он ещё раз обвёл своих подопечных глазами, осознавая, что кого-то среди этой шайки-лейки не хватает. — А Антон где? — В номере. Моется, — соврал Попов, быстро сориентировавшись. — Чистюля типа? — усмехнулся Виктор Алексеевич, поправляя пуговицы у пальто. — Короче, дети мои, намекните как-нибудь Шастику, что мы и метро его ждать не будем, — с этими словами преподаватель удалился, чтобы сообщить нужную информацию другим ученикам. — Шастик? Чистюля? Дети мои? — прыснул Серёжа и через несколько секунд оглушительно и хрипло расхохотался. Вокруг его глаз поползли морщинки, и Дима тоже невольно улыбнулся, наблюдая за ним. — Что думаете насчёт Шаста? — он вдруг стал серьёзным и молча уставился на других, ожидая ответа. — Надо забирать его гулять. Иначе у Терентьева догадок будет и подозрений овердохрена, — сделал вывод Дима, косясь на темноволосого, который как-то странно перекладывал телефон из рук в руки, о чём-то задумавшись. — Арс? — он толкнул голубоглазого. — Поговори с ним, а? — Да, у тебя всё-таки лучше получится, — кивнул хвостатый, ложась на свою кровать. — Убедили, — тяжело вздохнул Арс, поднимаясь и в который раз за сегодняшний день выходя в коридор. Сердце стучало как бешеное, и с чем это связано, брюнет объяснить не мог... Вполне возможно, что он... волнуется за Шастуна?.. Он приблизился к нужному номеру и остановился. Дышать стало в десять раз труднее, потому что доступ к кислороду перекрыло. Мальчик собрался с мыслями и, поднеся кулак к двери, глухо постучал, зная, что Антон заперся изнутри. Прошло несколько мучительных секунд, и, наконец, по ту сторону послышались неуверенные шаги и щелчок замка. Дверь отворилась, и показалось бледное, светящееся в темноте лицо высокого юноши. "Господи, не совершил суицид. А ведь мог, судя по его виду", — пронеслось в мыслях у брюнета, и тот замотал головой, чтобы отогнать от себя такие рассуждения. Ни о каких смертях, а уж тем более о смерти Антона думать не хотелось. — Арс... — подал голос русоволосый, озаряя светом номер. — Вы собираетесь на Краснуху? — Д-да, — съёжившись от холода, охватившего его, промямлил Попов, боясь сказать что-то не то, обидеть или разозлить юношу напротив. — Поедешь с нами? — Я вообще-то не хочу, — честно признался Шаст, на ходу натягивая на футболку толстовку с капюшоном. — Но, видимо, придётся... Арсений видел, что Антону больно. Ему хочется побыть одному. Ему хочется поразмышлять. Но нельзя его в таком виде оставлять. Ему попросту надо развеяться. — Тебе лучше подышать свежим воздухом, легче станет, — голубоглазый осторожно сделал шаг вперёд, не без страха кладя подрагивающую руку на плечо Шастуна, и посмотрел в эти зелёные глаза. — Поверь, легче станет, — снова повторил он фразу, и Тоха невольно улыбнулся. — Если я брошусь с моста там, — грустно рассмеялся Антон, впиваясь взглядом в одноклассника, — пеняй на себя. Если что, я завещаю тебе... — договорить он не успел. Его телефон громко затрезвонил, оповещая, что Виктор Алексеевич Терентьев и другие дети только их одних и ждут внизу. — Ну пойдём... что ли... — не совсем уверенно произнёс Шастун и пропустил вперёд на выход сначала Арса, а затем вышел и сам.
♫ Coldplay – O
Метро было переполнено. Некоторые обиженные судьбой люди только ещё возвращались с работы, прикорнув прямо на сидении. Предстоящий праздник их явно не волновал. Арсению даже стало их жалко. Живёшь, чтобы работать, и работаешь, чтобы жить. Нельзя так, нельзя. За окном мелькали станции, толпы, взрослые, дети, маски и бенгальские огни, и, конечно же, серые стены тоннеля. Антон сидел, грустно листая ленту вконтакте, и постукивал ногой в такт музыке в наушниках. — Если бы ты только знал, — тихо начал Арс, склонившись так, чтобы услышать его никто не смог. — Какой ты прекрасный... — он даже всхлипнул, чувствуя, как в уголках глаз накапливается влага. — Ты бы не мрачнел... Ты бы не расстраивался, — он прикрыл глаза, опираясь спиной о сиденье. — Но ты, чёрт возьми, почему-то об этом не знаешь, а я сказать боюсь. Шастун улыбнулся, глядя в телефон, где мелькали смешные картинки и гифки, и в следующую секунду прикрыл рот кулаком, чтобы в голос не рассмеяться. Арсений горько усмехнулся. Такой солнечный, улыбающийся Антон, который не в силах сдерживать смех, нравился Арсению определённо больше. Его сосед по парте, видимо, слушал музыку очень-очень громко, так как частенько нотки доносились даже до ушей Попова. — Ты самое прекрасное, что я встречал, — Арс вытянул шею, наблюдая за тем, как развеваются от лёгкого ветра, гуляющего по вагону, волосы его друга. — Я готов любоваться тобой днём и ночью... — Ты что-то сказал? — зеленоглазый вытащил один наушник и внимательно посмотрел на брюнета. — Подъезжаем скоро, говорю, — темноволосый обхватил руками колени, стараясь унять бушующий внутри ураган. — Не залипай в телефоне... Шаст закатил глаза и тут же с улыбкой продолжил листать мемы.
♫ Mozart L'Opera Rock – Je dors sur les roses ♫ Feduk – Хлопья летят наверх
Красная площадь в праздничное время - что-то магическое! Повсюду гирлянды, карусели, которые всё чаще мелькают в ленте инстаграма, восторженные люди... В общем всё, как полагается. Арсений с детства мечтал побыть около Кремля именно в Новый год. А что? Здесь красиво, празднично, весело! Вот только родителям было не до этого... Теперь же, когда одно из главных желаний всё же исполнилось, Попов шёл по улице, вдыхая аромат продающихся неподалёку сладостей, любуясь свечами и бенгальскими огоньками, детьми, прыгающими от радости, и взрослыми, во все стороны размахивающими еловыми ветками, которые не понятно откуда тут взялись. На огромной сцене проходило какое-то музыкальное шоу, и огромное количество людей сбегалось туда, чтобы поглазеть на представление. Тут были и певцы, и танцоры, и акробаты. Все вокруг были счастливы, все чувствовали приближение главного праздника страны. — Дети! — окрикнул свою группу Виктор Алексеевич, у которого в глазах играли смешинки. — Все сейчас идём за мной. На мост поднимемся, оттуда салют глянем. Все дружно кивнули, предвкушая чудесное зрелище. По сторонам мелькали высокие украшенные ёлки, подвешенные на верёвки разноцветные флажки, здания и храмы. — Я не знал, что это может быть настолько потрясающим! Вау! — искренне воскликнул Арсений, у которого буквально сердце таяло от обилия прекрасного. — Нихрена себе! — присвистнул Серёжа, у которого от изумления аж челюсть отвисла. — Смотрите, как прикольно! — армян указал рукой в сторону шествия из нескольких десятков переодетых артистов, которые выполняли какую-то концертную программу, развлекая зрителей : кувыркались, ходили на руках и всё тому подобное. Дети прошли через небольшую арку и оказались на подъеме к мосту, где тоже было всё украшено. Фонарные столбы были опутаны фонариками и создавали иллюзию бокалов шампанского. Рядом с классами прошли несколько людей в кигуруми, кричащие и поздравляющие с Новым годом. Рядом с Антоном вприпрыжку бежали, восторгаясь, судя по всему, японки, которые активно жестикулировали, успевая бросать взгляды то налево, то направо. Одна из них, споткнувшись, чуть не налетела на Шаста, который успел её вовремя схватить, чтобы та не упала, и громко рассмеялся. Девушка смутилась и кивнула головой в знак благодарности, с акцентом горячо прошептав своей подруге на ухо : — Этьи рюсские такиэ смешния! Дима отчего-то расхохотался, и на душе у всех сразу стало тепло и хорошо, несмотря на мороз и падающий снег, который плавно опускался на кожу и добавлял особого настроения. Шастун оторвался от толпы, чтобы незаметно для классного руководителя и других сопровождающих закурить. — Антон! — обернулся Виктор Алексеевич и помахал мальчику, который тут же спрятал сигарету за спину. — Я догоню вас, Виктор Алексеевич, обещаю, — уверил Тоха, боясь, как бы сигарета не подожгла его куртку. — Идите, я сейчас подойду. Биолог кивнул и, подгоняя остальных детей, скрылся из виду. — Тох, — Арс подошёл как-то совсем незаметно, и Антон даже вздрогнул от неожиданности, когда на его спину опустилась чья-то рука. — М? — вопросительно промычал тот, зажимая губами табачное изделие. — Я... ты... — брюнет, видимо, запутался в словах, либо никак не мог нормально сформулировать свои мысли, так как они носились в голове словно рой ос. — Изъясняйся почётче, — ухмыльнулся Шастун и повернул голову на друга, который нервно топтался на месте. — Короче, — Арсений сжал кулаки, — расскажешь мне про этого ублюдка? Светловолосый молча посмотрел на соседа по парте и сверкнул глазами. — Про Гошу? — голос его мгновенно упал вниз, как только он произнёс это имя. — Про него, — брюнет утвердительно мотнул головой, ощущая напряжение, повисшее в воздухе. — Я не хочу о нём гово... — Антон! — прикрикнул Попов, прерывая недосказанную одноклассником фразу. — Я никому не проболтаюсь, а тебе легче станет! — Чем легче? — изумился зеленоглазый, тем временем затаптывая в снег тлеющую сигарету. — Мне легче? Тебе легче? Да нихера никому не легче, — он разозлился и начал тихо рычать от негодования. — Шаст... — Арсений неосознанно сделал шаг вперёд и оказался прямо около Антона, прижимаясь к нему почти вплотную. — Шаст, — повторил он, чувствуя, как бьётся сердце, наливаясь кровью, — если тебе больно, то ты можешь поделиться этой болью со мной, — тело стало неуправляемым, а рука своевольно потянулась к щеке друга. — Ты можешь мне довериться. — Арс, — Шастун медленно сглотнул, тяжело дыша. Пальцы брюнета ласково и ободряюще провели по его лицу, вгоняя в краску. — Ты... может... уберёшь свою руку, нет? — он осёкся, наблюдая за тем, как расширились от страха зрачки темноволосого юноши напротив. — Прости, — брюнет отпрянул, медленно краснея. — Я не должен был нарушать твоё личное пространство. — Забыли, — бросил Антон и без лишних слов указал в сторону моста, откуда простирался вид на реку и Кремлёвские стены. Арсений поплёлся рядом, думая, всё ли делает правильно. В душе поселилось какое-то гадкое чувство, которое подсказывало, что не стоит залезать в голову Шастуна и искать там все вопросы. Это всё-таки что-то сокровенное. — Когда я ещё жил в Москве несколько лет назад, — начал Тоха севшим от усталости голосом, — я подумал, что надо бы начать самостоятельно зарабатывать. У родителей занимать не хотелось, поэтому везде искал работу... дурак был, — он тихо усмехнулся собственной глупости, выпуская изо рта облако пара. — Однажды мне предложили в качестве курьера развозить косметику по квартирам. Ну а я что? Такой шанс. Согласился конечно же... Голубоглазый слушал с упоением, а Тоха в свою очередь раскрывал стенки своего сердца, пропуская Попова внутрь. — А в этой же курьерской службе и Гоша работал. Мы пересекались часто. И в один день... — Антон прервал фразу, потому что говорить стало больно, — и в один день он начал приставать. Он старше был, я его боялся... — он достал уже третью за последний час сигарету и снова закурил, сделав паузу. — Ничего предпринять я не мог, а с работы из-за такого урода уходить не хотелось, всё-таки личный заработок, все дела. — Гоша продолжал приставать? — шёпотом спросил Арс, глядя, как по реке прямо под ними проплывает теплоход. Люди на нём радовались и вопили, взрывая бутылки с шампанским. — Он пропал на несколько дней. А потом я узнал от знакомого, что он совращает малолетних в гей-клубах. И когда мы снова встретились, я попытался сбежать, а он... — высокий парень замолчал, дрожа всем телом. — Гоша меня схватил, утащил в какой-то ближайший подвал и... — глаза его блестнули в ночной темноте, и Попову показалось, что он плачет. — Изнасиловал? — сглотнул брюнет, прекрасно понимая, чем история закончилась. — Да, — Антон с силой ударил по выступу, который служил, чтобы люди с моста не упали. — Да, сука, он меня изнасиловал! Как шлюху на вокзале, — мальчик всхлипнул, начиная быстро-быстро вытирать выступившие слёзы. — Я не знал, как жить, а он себе на свободе разгуливал, тварь! — он взвыл, и стоящие рядом люди недоумённо обернулись, дабы посмотреть на сумасшедшего, убивающегося в новогоднюю ночь. — Тихо, тихо, — Арсений накрыл своей ладонью руку Тохи. — Он не вернётся больше. Он в прошлом. — Когда я его сегодня увидел, у меня ноги отказали. У меня паническая атака случилась. Арс! — он резко обернулся, и очи у него были такие страшные и безумные, что темноволосый невольно сделал несколько шагов назад. — Я его боюсь, я задыхаюсь и понимаю, что не могу убежать. Я не могу сдвинуться с места, — он крупно задрожал и готов был уже свалиться в обморок. — Он меня везде найдёт! Он у меня перед глазами... мерещится, — он выдохнул, продолжая содрогаться. — Тош, — Попов медленно подошёл к нему и подался вперёд, обхватывая руками. Антон, как ни странно, на такую интерпретацию своего имени даже не отреагировал. Из уст друга это звучало как-то совсем не приторно и противно, а напротив - тепло и по-домашнему; из уст Арса это было так по-родному, что внутри становилось светло, как от миллиона ярких летних солнц. Это по-настоящему вселяло веру в хорошее. — Три! — уже кричали люди под бой курантов, а два высоких парня так и стояли в обнимку. Один зарылся носом в капюшон другого и ощущал, как по щекам ползут слёзы, которые он тут же слизывал шершавым языком. Второй первого отпускать не хотел, да и не мог, поэтому тихо гладил его по спине, не замечая, как мурашки бегают по всему телу. — Семь! — визжала толпа. Американцы уже успели чокнуться бокалами шампанского. Китайцы, которые уже умудрились хорошенечко так подвыпить, весело взирали на сигналящие внизу машины. — Я тебе помогу с этим справиться, если что, — уверил Тоху Арсений, каждой клеточкой тела чувствуя, как разжигается пламя, как приятно кружится голова, будто ты в невесомости. Ты в безопасности. Такие бриллианты, как ты, должны всегда быть в безопасности. — Одиннадцать! — уже хрипели люди, подбрасывая вверх одежду, шарфы и разноцветную светящуюся атрибутику. — С Новым годом, Арсений, — не остраняясь от Попова, едва различимо прошептал Антон, утопая в этих таких уютных объятиях. — И тебя. Будь счастлив, хорошо? — Арс крепче сжал соседа по парте. Ему не хотелось обрывать сейчас эту нить, которая их связывала. Эта нить была такой прочной, прямо как канат. И голубоглазому мальчику действительно хотелось, чтобы они были вот так связаны ей всегда. — Обещаю, — Шастун провёл холодной рукой по чужой спине и улыбнулся, потому что душу наполнило такое счастье, что ещё секунда - и они бы поднялись в воздух. — Двенадцать!!! — в небе вспыхнул сказочной красоты салют, и ребята наконец с трудом оторвались друг от друга, наблюдая за разноцветными вспышками во мраке. — Как будто звёзды взрываются... — брюнет не моргал и даже, казалось, старался не дышать. Такое зрелище действительно захватывало дух, вселяя надежду на лучшее. Антон не ответил. Он только стоял, сияя от впечатлений, словно сам был звездой; фейерверк отражался в зелёных глазах, переливаясь брызгами света. И ему ничего больше не было надо. Ему хотелось только стоять в темноте и любоваться этой красотой, зная, что Арсений тоже здесь. Р я д о м .
♫ Земфира – Знак бесконечность
— Вы видели этого подбухнувшего Деда Мороза и дёргающуюся Снегурочку? — Серёжа в голос хрипло смеялся, передавая это настроение всем окружающим. Время перевалило за два ночи, а группа детей только что вернулась в отель, правда не без приключений. По дороге сюда они чуть не зашли в вагон с громкими, отмечающими праздник людьми, которые так и норовили всех зацеловать. Дима успел станцевать с аниматором у курантов медленный танец, хотя сам не понимал, как это произошло. Илью Макарова кто-то ударил по голове, и теперь мальчику казалось, что над ним летает хоровод птиц. — Я к Антону зайду, спокойной ночи пожелать, — Дима и Серёжа, сидящие в номере Попова и Матвиенко, не успели возразить, как Арс улизнул из комнаты. Арсений быстро добрался до нужной двери и второй раз за день постучался. — Можно к тебе? — тихо спросил он у Тохи, оглядываясь по сторонам и пугаясь того, что его может кто-то заметить. — Вперёд, — одними губами ответил Шастун и пропустил Арса внутрь, закрывая за брюнетом дверь. Когда голубоглазый устроился около окна, за которым то и дело вспыхивали фейерверки, Тоха присел на подоконник рядом и тихо сказал : — Спасибо тебе за этот день. Благодаря тебе он стал, наверное... лучшим в моей жизни. Арсений улыбнулся. Ему правда было не всё равно, что Тоша так счастлив. Они несколько минут сидят в тишине, наслаждаясь красотами на улице. Где-то кричат дети. Где-то мелькают гирлянды. Все спешат по своим делам. У всех в душе праздник. Арсений долго молчит, выжидая подходящего момента. — Тош, — наконец начинает он тихим, упавшим от волнения голосом, закусывая губу. — Тош, мне кажется, что ты... ты мне небезразличен, — в этот момент он чувствует, как эмоции накрывают его с головой; чувствует, как медленно и верно идёт ко дну без возможности выбраться. — Я влюблён в тебя. Окончательно и бесповоротно, — он краснеет, ощущая, как к горлу подступает ком, и с ожиданием смотрит голубыми глазами-океанами на сидящего напротив него парня, будто спрашивая : "послушай, Антон! Готов ли ты сделать важнейший шаг в своей жизни?" И во взгляде этом столько нескрываемого страха, отчаяния и еле теплящейся надежды, что хочется разодрать плоть в кровь. — А ты? — брюнет весь сжимается в напряжении. — А ты чувствуешь что-то ко мне? Скажешь нет - я умру, Антон. Я умру. Я никогда не смогу тебя отпустить. Шастун молчит, перебирая тонкими пальцами кольца. Арсений знает, что это значит. Чувства захлёстывают его, дают звонкие пощёчины и давят на раны, и юноша, сам того не осознавая, резко подаётся вперёд, даже не сопротивляясь мимолётному порыву, глядя в эти зелёные глаза, берёт голову Тохи в свои руки и накрывает губы жарким поцелуем, прижимаясь всё сильнее и сильнее. Он знает, что это неправильно, но оторваться не может. Он слишком слаб. Тоха несколько мгновений ничего не понимает. Лишь только чувствует на себе тёплые мокрые чужие губы, а венки на руках пульсируют. Когда до русоволосого наконец доходит смысл ситуации, и он осознаёт, что происходит, он с силой отпихивает от себя Арсения, который отлетает спиной в стену. — Господи, прости, — глаза Арса округляются, когда он понимает, что натворил. У него вздымается грудь, и сердце того гляди выскочит из груди, больше никогда не возвращаясь. — Арсений, — Антон вытирает губы рукавом и старается в сторону друга не смотреть. — Уходи...