Надписи на партах

24

Чёрные лакированные ботинки стучали по многочисленным ступенькам. Начинался небольшой дождь, но из-за туч всё равно выглядывало солнце, презрительно косясь на прохожих, надеющихся увидеть радугу. Питер гудел, дышал и кипел жизнью. Машины куда-то спешили, люди по-прежнему рвались на свободу. И за столько лет ничего в этом городе не поменялось. Разве что рекламы и автомобилей стало в разы больше. Всё так же плакали серые стены домов, всё так же падали на асфальт капли с неба, всё так же бегали по переулкам дети. Темноволосый мужчина, одной рукой поправляя ненавистный галстук, другой удерживая телефон, разговаривал с кем-то, изредка усмехаясь. — Да я тебе отвечаю, он как увидел, так и упал на месте, — он рассмеялся в голос, ловя на себе восторженные взгляды представительниц прекрасного пола. — Здравствуйте, девчонки. Послышался тонюсенький тихий визг, и на пол попадали учебники, которые девушки до этого крепко удерживали в руках. — А он мне говорит: "Арсений Сергеевич, вы как-нибудь поаккуратнее". Да, старик вообще из ума выжил, — брюнет подмигнул ещё какой-то студентке, которая тут же схватилась за ручку двери в аудиторию, дабы не упасть в обморок. — Так что, у меня скоро опять съёмки. Вообще не думаю, что высплюсь за следующий месяц. Одни мероприятия да спектакли... Ой, ладно, созвонимся позже. Я уже его вижу... — с этими словами мужчина убрал от уха гаджет, выключая звонок, и помахал идущему навстречу низенькому толстому мужичку. Мужичок улыбнулся во все свои тридцать два и положил руку на живот, поглаживая его. — Арсений, — он протянул ладонь в знак приветствия, — какими судьбами? — Хорошо выглядите, Михаил Анатольевич, — брюнет ответил рукопожатием. — Дело есть к вам. — Тогда может в кабинет? — предложил толстяк, приглашая вовнутрь. В кабинете было светло и просторно. Попов провёл рукой по деревянному столу, ощущая, как на пальце скапливается тонкий слой пыли. — Присаживайся, что стоишь, как не родной, — Михаил рассмеялся, плюхаясь на один из предельно низких стульев, указывая рукой на пустующий соседний. — Ну, не тяни что ли... — Тут такая ситуация неудобная приключилась, — брюнет запустил пятерню в волосы, собираясь с мыслями. — У моего друга сын не поступил в ваш университет... — он замялся, не зная, стоит ли продолжать. — Двух баллов пацану не хватило... — Стой-ка, — мужичок нахмурился, сводя брови к переносице. Кажется, он почуял неладное. — А я-то тут при чём? — Ну вы же ректор, — Арсений пожал плечами, — может, у вас получится что-то сделать? — Нет, нет и ещё раз нет! — тихо взвизгнул Михаил Анатольевич, вскакивая с места, как ошпаренный. — Это же противозаконно. Поймите, Арсений, — он понизил голос до шёпота и наклонился прямо к лицу голубоглазого, — если человеку не суждено пройти именно в наше учебное заведение, значит, так тому и быть. — А если в дело войдут мои зелёные друзья? — Попов потянулся во внутренний карман пиджака, вытаскивая оттуда несколько шуршащих купюр. — Если мало, то я могу добавить. — Ччч, — толстяк приложил палец к губам и мелкими шажками приблизился к двери, дабы убедиться, что никто их тайный разговор не подслушивает. Он несколько секунд простоял, вглядываясь в замочную скважину, и, облегчённо выдохнув, снова приблизился к гостю. — Ну раз вы так настаиваете, — он потянулся к ладони Арса, который тихо хмыкнул и протянул деньги, — раз вы так настаиваете, — снова повторил он, — то конечно, сделаю всё, что в моих силах. — Спасибо вам, огромное человеческое спасибо, — темноволосый кивнул и улыбнулся, понимая, что афера удалась. — И ещё. Будут какие-то проблемы - звоните. Всё помогу решить, я перед вами в долгу теперь, — Попов поднялся со стула, направляясь к двери. — Позвольте вас проводить, — Михаил сразу стал услужливым, бегая за мужчиной, как собачонка. Он открыл перед Арсением дверь, пропуская сперва того, а затем вышел сам. — Эй, красотки, как дела? — Арс подмигнул трём студенткам, мирно обсуждающим что-то в уголке, которые тут же уставились на него, пооткрывав рты. — Хорошо, — сориентировалась одна,с длинными прямыми волосами оттенка блонда, и пихнула в бок своих подружек, которые просто молча, будто статуи, взирали на брюнета. — А вы как? Когда новый фильм? — Отлично, благодарю. Уже очень скоро, — Арсений ещё раз подмигивает девушкам и удаляется вместе с Михаилом Анатольевичем под восхищённый вздох. — Ох, Арсений, да вы плут, — толстяк смеётся, легонько ударяя мужчину по спине. — Ещё не всех девчушек вокруг соблазнили? — Не всех, — усмехается Попов, обнажая свои идеально белые зубы. — Ещё много осталось. — Экой вы лис, — всё ещё дивится Михаил Анатольевич, размеренно поглаживая своё выкатывающееся пузо, и искренне завидует этому молодому голубоглазому красавцу, хоть в глубине души и считает его всего лишь жалким павлином. Арсений глядит по сторонам, и, пользуясь своим положением, заставляет студентов тихо млеть от восторга. Ещё бы! Такой знаменитый человек в их университете. Это же просто фантастика! — Извините, а автограф можно? — невысокий мальчишка, по всей видимости, первокурсник, подлетает к Попову и дрожащей рукой протягивает кусок бумажки и чёрный маркер. Арс умело черкает на листе свою подпись и поднимает взор, уже готовясь распрощаться с фанатом, но маркер выскальзывает из ладони, катясь по паркету и отдаваясь в ушах громом. Арсений не знает, что с ним случилось в один миг, но он готов себе поклясться : он видит его. И ему не мерещится. Голубоглазый не в силах моргать или сдвинуться с места. Весь его взгляд устремлён почти в самый конец коридора, где, громко смеясь, шагает навстречу брюнету светловолосый парень с красивыми зелёными глазами, которые Арс узнает из тысячи. — Антон... — произносит он тихо и выдыхает, всё ещё не веря. — Кто он? — Попов дёргает за рукав Михаила Анатольевича, который, кажется, задумался о чём-то своём. — О, это наш преподаватель математики, Антон Шастун, — проследив за траекторией взгляда темноволосого, отвечает мужичок, скрестив руки на груди, а Арсений про себя отмечает, что не ошибся. Нет, не ошибся. — Лучший в своём роде. — Математики? — Арсений недоумённо следит за приближающимся шатеном. — Но он никогда не любил и не понимал математику... — Что? — толстячок улыбается, не понимая, что там мямлит Попов. Арс на негнущихся ногах делает шаг вперёд, держась за стену, чтобы не упасть от избытка эмоций. Потому что вот он, перед ним: многочисленные кольца, блестящие браслеты, глаза-изумруды, слегка детские черты лица, нижнюю часть которого прикрывает щетина. Он не поменялся, он остался таким же, каким и был. Таким же ярким, эффектным и беззаботным. Только рост изменился: теперь это был мужчина высотой почти два метра. Но была и ещё одна деталь, которая сразу бросалась в глаза: светил он ярче. Гораздо ярче, чем тогда, когда Арсений последний раз к нему прикасался. Светил так, как светится человек, который по-настоящему счастлив; как светится человек, который спустя долгое время наконец сбросил ношу, которую волочил на себе, и смог вдохнуть свободно, полной грудью. Именно этим теперешний Шастун отличался от тогдашнего - нескончаемым потоком света. Но сомнений не было. Это действительно он, самый прекрасный человек во всём мире. — Ну здравствуй, Тох, — Арсений наконец подходит близко к Шастуну, боясь, что не сдержит себя и кинется обнимать его. — Добрый день, — светловолосый кивает, очаровательно улыбаясь. Он и вправду может заменить солнце сейчас. — Я... я просто не верю, — брюнет чувствует, как в уголках глаз постепенно начинает скапливаться влага, то ли от внутренней радости, от которой хочется кричать и носиться по потолку, то ли от волнения. — Ну, как ты? Как ты живёшь? Давно в Питере? — Попову хочется многое спросить. Он слишком долго его не видел, чтобы не вымолвить ни слова при встрече. — Я хорошо, правда. В Санкт-Петербурге год, — он жмёт плечами и снова улыбается. — Прошу прощения, а мы знакомы? И Арсений чувствует, как его прошибает током, а сердце отказывается биться, будто шестерёнки внутри него не смазали маслом. Свет для него тускнеет, словно лопаются все лампочки, а вместо разговоров вокруг мужчина слышит гудящий пчелиный рой. Быть такого не может... — Подожди, что? — Арс пытается выровнять дыхание, но тщетно: ничего не удаётся. Воздух в лёгких просто-напросто заканчивается. — В смысле? Я же... я же Арсений, — он уже готов заплакать от безысходности, и ему даже на мгновение чудится, что ему это всё снится, и что Антон - всего лишь мираж. Что он не стоит перед ним и не смеётся, а темноволосый сошёл с ума и разговаривает сам с собой. — Арсений Попов. — Стойте-ка, — Шастун задумывается, и на лбу появляются морщины от напряжения. — Кажется, я припоминаю, где я вас видел... — Ну же, — скулит Попов, вжимаясь спиной в стену и чувствуя, как захватывает дух. — Конечно! — Антон опять смеётся, вот уже в который раз за такой короткий промежуток времени, и бьёт себя ладонью по лбу. — На плакате около моего дома. Вы же актёр! — Да ты что, издеваешься?! — и Арсению действительно страшно. Страшно за то, что он может сейчас сотворить. И страшно за то, что бывший лучший друг и бывший, как-никак, парень, может говорить чистейшую правду. — Как ты смеешь вообще такое говорить?! После того, что мы пережили вместе, — он припечатывает хрупкое тело к двери в какую-то аудиторию и уже готовится нанести удар, как кто-то грубо отпихивает его от Шастуна. Попов теряет равновесие и падает на пол, хватаясь за голову. Перед глазами всё плывёт, но через несколько мгновений начинает отпускать, и брюнет садится, обхватывая ноги руками и силясь понять, кто его только что оттолкнул. — Вообще что ли с ума сошёл? — вопят прямо над ухом, и в следующую секунду чья-то мощная рука поднимает беспомощного, бьющегося, словно котёнка, Арсения над землёй. — Ещё раз на него руку поднимешь... — говорящий осекается, оценивая взглядом темноволосого, который крепко зажмурился, — Попов? Арсений медленно приоткрывает сначала один, потом второй глаз, и удивлённо таращится на стоящего перед ним Илью Макарова. — Вот это встреча, — пищит он и не успевает ничего сообразить, как Макаров выпускает его из своей цепкой хватки. — Илья, ты откуда здесь? — Работаю, — шипит рыжеволосый мужчина, который, казалось, даже немного похудел с того времени. — К Шастуну не приближайся, а то я тебе руки наизнанку выверну. Ясно тебе? — он начинает было удаляться, шаркая подошвой, но Арсений прерывает его, чувствуя, как обида комом застревает в горле. — Он меня не помнит, — шёпотом произносит Арс, у которого перед глазами мелькают круги. Рыжий замедляет шаг и вздыхает, не оборачиваясь. — Антон не обязан тебя помнить, — отвечает он и быстро уходит куда-то вглубь толпы, оставляя Попова сидеть на полу и переваривать только что сказанное. И Арсению кажется, что он здесь один, хотя вокруг него десятки людей, которые смотрят на него свысока и недоумевают. Его мир снова, как тогда, в момент их самой первой встречи, переворачивается с ног на голову, и разум затуманивается. Остаются только тёплые и сверкающие зелёные глаза, словно сочная трава, покрытая утренней росой. Глаза, которые зовут за собой и приглашают в свой изумрудный космос. И Попов думает, что это всё. Это конец. Когда тот единственный, кем ты всегда дорожил, кого ты всегда любил и за кого боялся, вдруг отказывается от тебя, ты ощущаешь себя стоящим на краю обрыва и готовившимся в любой миг сорваться вниз и разодрать плоть в клочья. У Шастуна, похоже, и без Попова всё хорошо. Он выглядит полным юношеской радости, он выглядит довольным, он выглядит с ч а с т л и в ы м, в отличие от голубоглазого, который уже давным-давно потерял веру в себя и людей. Наверное, самое ужасное - испытывать что-то к человеку, которому ты отнюдь не нужен, не так ли? И Арс оборачивается, надеясь хотя бы ещё раз разглядеть в гуще стольких индивидов ту знакомую до боли в области грудной клетки высокую фигуру, но безуспешно: его нет. Он опять исчез. Снова. С н о в а. И темноволосому тяжело в этом себе признаваться, но после того, как его взгляд встретился со взглядом зелёных глаз, мужчина уже никогда не сможет жить спокойно. Он умрёт, если не добьётся его. Он умрёт в муках, страдая и плача, вынимая из груди сердце и сжимая его до такой степени, пока кровавый орган не взорвётся и не разлетится кусками, пачкая всё вокруг. Лишь бы больше не любить его.
♫ ZAYN - iT's YoU
— Кто это был? — Антон улыбается, держась за Илью и подрагивая всем телом. — Какой-то придурошный, — отмахивается Макаров, переплетая пальцы Шастуна со своими и томно дыша. — Мы не одни, — шепчет Шастун, хотя ему и самому до безумия хочется впиться в эти губы напротив страстным поцелуем. — А у него очень знакомые голубые глаза, — вдруг резко переводит тему он, и Илья тихо злится. Разговоры о бывшем своего парня ему ох как не нравятся. — Какие-то... — шатен пытается подобрать нужный эпитет, — родные... что ли? — он выгибает бровь, косясь на рыжеволосого, который уже чуть ли не воет от досады. — Ты уверен, что не знаешь его? — Уверен, — кивает Макар. В ситуации с Арсением Сергеевичем Поповым проще соврать, чем говорить правду. Он категорически не хочет, чтобы Антон хоть каким-либо образом с ним связывался и пересекался. — Ты уверен, что я его не знаю? — Шастун смотрит на парня взглядом, полным детской надежды, и этот взгляд пробирает насквозь. Хочется сразу открыть все свои тайны и подать этому зеленоглазому мучителю ключ от всех своих секретов и загадочных дверей. — Да, — сквозь зубы цедит Илья, чувствуя, как внутри закипает кровь. — Ты его не знаешь. Вы никогда не виделись. — Что же, — вздыхает Тоха с неким облегчением и присаживается за красный стол, пробегаясь взглядом по меню. — Тебе как всегда? Шоколадно-ванильный? Рыжеволосый улыбается, подмечая, что его парень слишком хорош. Антон действительно помнит каждое из любимых блюд Макарова. Огромный, ну просто гигантский плюс в копилочку таких же гигантских многочисленных плюсов, из которых светловолосый целиком и полностью состоял. В нём не было недостатков - одни лишь достоинства. Он был идеальным. Идеальным человеком, с которым можно поразмышлять, выговориться, искренне посмеяться и не бояться быть непонятым. Потому что Шастун поймёт, Шастун услышит и всегда поддержит, как бы то ни было. Они обедают, посвящая время бесконечным разговорам о своих сокровенных вещах, которые они одни только и понимают. Антон шутит, а Илья над его шутками хохочет во всю глотку, причём так громко, что окружающие невольно оборачиваются и бурчат что-то себе под нос. Но разве важно то, что о них думают другие, когда эти двое просто испытывают нереальный кайф, находясь рядом друг с другом? Разве важно, что кто-то недоволен их поведением, когда они чувствуют нечто большее, чем все остальные в этом кафе? Разве нужно обращать внимания на что-то иное, если ты по-настоящему счастлив с человеком, который держит тебя за руку, несмотря ни на что?..
♫ Scorpions - Humanity
Арсений ощущает, как мир сужается до размера картонной коробки, а жизнь с каждым часом, каждой минутой всё больше теряет смысл. Без него не то. Без него никак. Он, Арс, взрослый самодостаточный двадцатисемилетний мужчина, который благодаря своей популярности многое может себе позволить. Например, закадрить любую, даже самую красивую, девушку, приобрести любую, даже самую дорогую, машину, и снять для тусовки любой, даже самый огромный, коттедж. Но он позволяет себе только купить относительно дешёвую бутылку коньяка, который медленно потягивает в полнейшем одиночестве, сидя на крыльце собственного подъезда. Янтарная жидкость обжигает горло, и мужчина морщится, едва сдерживая подкатившие к горлу слёзы. И он никак не может понять, почему это штука под названием жизнь так с ним распорядилась. Он бы и дальше существовал, соблазнял представительниц прекрасного пола, улыбался фанатам и делал с ними фото, снимался в кино и играл в театре, появлялся бы на обложках глянцевых журналов и летал бы в другие страны, однако теперь ему ни то, ни другое, ни третье абсолютно не нужно. Теперь ему хочется летать в другие страны только с Шастуном, который снова решил появиться ниоткуда, вот так запросто, спустя столько мучительно долгих лет, за которые Арсений научился выживать и бороться, карабкаться на вершины, наступая на чужие головы, ловить за хвост удачу и становиться хоть какой-то, но личностью. Личностью, которую каждый ребёнок мог узнать на улице. Личностью, которая имела привилегии, казалось, везде, в каждом уголке земного шара. Но нет же! Он снова так халатно, так бесцеремонно, так развязно ворвался в его жизнь, открывая все окна и двери нараспашку и будто бы крича : "Ты не ждал меня, а я снова здесь. Снова буду убивать тебя своим нахождением поблизости. Снова буду мешать тебе спать и заставлять просыпаться в поту от ночных кошмаров. Снова! Снова! Снова!" Уход Антона - самая большая травма юности. А травмы юности, как известно, оставляют свои следы. Причём почти всегда это кровавые глубокие душевные раны, которые ничем не залечишь, не зашьёшь иглой и не залатаешь. Никакой врач не поможет, как бы ты этого ни хотел. Единственный лекарь - коньяк, который ты теперь вынужден распивать в одиночестве, борясь с собственными призраками прошлого, которые будут сопровождать тебя всю оставшуюся жизнь. Попов хватается за голову. От огромного количества выпитого алкоголя помутился рассудок, и брюнет не видит перед собой ровным счётом ничего и некоторое время даже не понимает, от коньяка это или от слёз, готовых вот-вот выплеснуться из глаз, ставших стеклянными и пустыми, словно они никогда и не были живыми. Он делает ещё глоток, а затем ещё и ещё, и наконец допивает жидкость полностью, облизывая горлышко. Однако лучше не становится, а ощущения и мысли никуда не уходят. Только самому хочется бежать. Подальше, и не оборачиваться, падая и спотыкаясь, но не оборачиваться. Ни за что. И никогда. Лишь бы не различать в горящих огнях этого города, уставшего от дождей, вспышки зелёного света, которые так напоминают... его глаза...
♫ One Bit, Noah Cyrus - My Way
Серёжа уже в который раз набирает Арсения, который пропал из сети со вчерашнего дня и у которого, кстати, сегодня генеральная репетиция спектакля, если он вдруг забыл. Матвиенко, нервно закручивая гульку до предела, в сотый раз жмёт на кнопку вызова, про себя матерясь всеми существующими на планете матами. Абонент недоступен. — Вот же тварюга, — негодует он, от ярости постукивая пальцами по закрытому ноутбуку. — Придёт, я его в землю зарою, обещаю. — Да ладно тебе, — жмёт плечами подоспевшая Оксана, которая вот уже несколько дней возится со сценарием, можно сказать, полируя до блеска каждую буковку. — Ты же знаешь, он любит опаздывать, — она вздыхает, перебирая в тонких руках листы бумаги с текстом и силясь сосчитать количество копий. — Вот же блин, одной не хватает! — всплёскивает руками девушка и уносится куда-то вглубь гримёрки, дабы найти там несчастный экземпляр. — Попов, — рычит Матвиенко на свой телефон, уже начиная трястись от гнева, — если ты сейчас же не объявишься... И в эту же секунду раздаётся громкий сигнал, оповещающий о том, что Арсений, чёрт бы его побрал, наконец соизволил проснуться, встать со своей постели и включить гаджет. — В сети! — победно вопит Сергей и набирает ещё раз, уже предвкушая сладкую месть. — Ты мразь! — начинает он, кипятясь, словно чайник на плите. — Да чтобы я ещё раз с тобой связался... По ту сторону слышится неразборчивое мычание, и у Матвиенко от ужаса округляются глаза. — Только не говори мне, — голос армянина срывается, и мужчина начинает шипеть, как змея на мангуста, — что ты опять бухал... Арс! — Серёже хочется отчитать этого негодяя, как маленького ребёнка, а что ещё лучше - дать по шее, но он пытается держаться, не замечая, как из носа вот-вот повалит пар. — Жди, сейчас буду, — он кидает трубку и пулей вылетает из огромного театрального зала, никого заранее не предупредив. — Эй, а где Матвиенко? Попов не появлялся? — подошедшая Оксана со скомканной бумажкой в руках удивлённо вертит головой. Вся креативная группа, включая режиссёра-постановщика и декораторов пожимают плечами, мол, не знаем, не видели, и Фролова так и остаётся стоять посередине сцены с ничтожной копией сценария в руках и не понимает, за что ей такие друзья, а главное - подчинённые.
♫ XXXTENTACION - SAD!
Серёжа со скоростью света вбегает в уже знакомый подъезд, ставший чуть ли не родным за столько времени. Лифт будто по закону подлости едет на четырнадцатый этаж, словно черепаха, а его стенки так и вообще не собираются открываться сию же секунду. Вот она дверь с цифрой 170, вот они слегка облупившиеся стены с неприличными надписями, характерными, наверное, для любой такой лестничной площадки. "Попов пидар". Именно через "а", чтобы пообиднее было. "Здесь проживает гандон" и стрелочка, ведущая к квартире Арсения. Гадкая надпись, которую когда-то очень давно оставило здесь некое содружество "Анти-Попов". Неизвестно, как они вообще его дом нашли. Но и не такое, как говорится, увидишь. Хвостатый глухо стучится в дверь и, как приличный гражданин и гость, вытирает ноги об половичок. По ту сторону двери слышатся приближающиеся шаги, и ещё через секунду кто-то, управляя ключом непослушной рукой, пытается вставить его в замочную скважину. Проходит, наверное, минута, когда до владельца квартиры доходит, что дверь вообще заперта не была. А что? Есть желающие? Заходите! Хотите посетить дом-музей под названием "свинарник Арсения Попова"? Милости просим! Дверь наконец открывается, пропуская Матвиенко внутрь этого холостяцкого гнёздышка, которое гнёздышком назвать было очень сложно. Повсюду был мусор и бутылки, раскиданы многочисленные вещи и обувь, битое стекло и порванные шторы. Всё то, что Арсений рвал, бил и ломал в порывах своего гнева, который контролировать не умел. — Ты в курсе, что ты пьёшь уже четвёртый раз за этот месяц? — Серёжа говорит спокойно, дышит размеренно, но Арсений знает, что именно в таком тоне друга скрывается самая натуральная ярость, готовая в любой момент выскочить наружу диким зверем. — А месяц, между прочим, только начался... — Этот случай капитальный, не выпить нельзя было, — произносит Арс, шатаясь из стороны в сторону, а Матвиенко морщится, прикрывая ладонью нос. Серёжа с подросткового возраста своё обещание не нарушил : ни глотка алкоголя не сделал и ни одной сигареты в рот не взял. Не то что этот, жизнью помотанный. — От тебя несёт, как от ликёро-водочного завода, — кареглазый вжимается спиной в стену, думая, как бы поскорее отсюда смотаться. — Ты случаем не помнишь, что у тебя завтра спектакль, а, Арсюш? — Шастун вернулся, — на выдохе вместо ответа на заданный вопрос говорит, будто не Серёже, а самому себе, брюнет, держась рукой за дверной косяк, чтобы не рухнуть прямо перед лучшим другом. — Что? — Матвиенко на мгновение забывает о состоянии своего друга. — Э, брат, — спохватывается он, подлетая к Попову и насильно усаживая того на диван, а то упадёт ещё, — ты перепил. Тебе уже мерещится. — Ты что, меня за придурка держишь? — Арсений мотает головой из стороны в сторону, пытаясь привести в порядок хоть один из органов чувств, но алкоголь в крови не даёт это сделать, и не верит, что друг не принимает его слова за правду. — Я ещё не настолько мозги пропил... — он обидчиво закидывает ногу на ногу и по-детски дуется, в то время как Серёжа закусывает губу, чтобы не улыбнуться от такого вида своего товарища. Не до улыбок сейчас. — Ладно, — сдаётся армян, подсаживаясь рядом с Арсом, который всё ещё хмуро пилит висящую над столом, чудом не тронутую картину с изображением двух веток сирени. — Рассказывай. Где, когда, во сколько. И по порядку. Не тараторь, как любишь это делать. Арсений закатывает глаза, чуть злясь на друга, однако начинает вещать всё в мельчайших подробностях, начиная цветом рубашки Антона и заканчивая временем, когда его чуть не убил Илья. Серёжа слушает внимательно и не перебивает. За столько лет он из неуравновешенного балованного подростка превратился в чуткого молодого человека, который всегда может решить не только свои проблемы, но и справиться с чужими. Он стал настоящим мужчиной : галантным, воспитанным, без единой вредной привычки. Он всегда с трепетностью и заботой относился к тем, кто его окружает, и не мог терпеть, если кто-то не проявляет толерантность по отношению к другим. Однако по натуре своей он стал реалистом, а не оптимистом, а иногда вообще казался пессимистичнее, чем все остальные. Он всё чаще задумывался о худшем, что может случиться с человеком. Хотя поддерживать он умел здорово, в отличие от многих. А ещё за столько времени, беспощадно улетевшего куда-то вдаль, он научился терпеть Арсения даже невзирая на все его всплески агрессии, в порывах которой он и убить был способен. Причём не только терпеть, но и любить и понимать. И он знал : Попов многого натерпелся. Ему тяжело. Тяжело так, как другим и не снилось. Врагу не пожелаешь того, что испытывал Арс изо дня в день. И хоть Матвиенко и ненавидел пристрастие друга к алкоголю, вмешиваться он в это не хотел. Арсений сам всё поймёт рано или поздно. Ему всего лишь надо перегореть. Как перегорает фитиль свечи. Перегореть без остатка. Армянин вздыхает, когда брюнет с трудом заканчивает свой рассказ, потирая виски. Он видит, что другу нелегко говорить об этом. Видит, что тот буквально сломан изнутри, как старая машинка, у которой сели батарейки. И хотя Арсений пытается держаться, его помятый унылый вид выдаёт его с потрохами. — Я думаю, тебе надо поговорить с ним, — начинает Серёжа, кладя ладонь на плечо Попову. — Не скажу, что станет легче, но по крайней мере ты сможешь разъяснить некоторые вещи... — Илья меня к нему близко не подпустит, — Арсений знает, о чём говорит. Тон Макарова чётко и ясно дал понять, что если Попов окажется с Шастуном на дистанции нескольких метров, то получит по морде. — Тогда тебе следует встретиться с Ильёй. И в конце концов, кто Макаров Шастуну? Не более, чем друг, правильно? — Матвиенко старается улыбнуться, видя, как Арс ещё больше ломается, очень сомневаясь в дружбе между этими двумя. Арсения действительно жалко. Опухшие от слёз, покрасневшие бездонные глаза начинают терять свою голубизну, становясь мрачными и как будто мёртвыми, не отражающими ни одной эмоции, кроме плещущейся в них нескончаемой боли. Больно. Так больно, что хочется вскрыть вены или перерезать себе глотку, лишь бы всё это закончилось. Лишь бы всё это прекратилось. Темноволосый слаб. Слаб как никогда ранее. Он отчётливо чувствует : ему не хватает его. Его волос, его очей, его губ. Он без него не выживет. Он без него у м р ё т. — Может, ты и прав, — брюнет вздыхает, сильно зажмуриваясь, чтобы не дать этой грусти проникнуть ещё дальше, вливаясь в организм и становясь с ним единым целым. Но Арсений давно пропах грустью. Это мог подтвердить каждый, находящийся с ним один на один хотя бы минуту. Попов несколько секунд крутит в руке телефон, не зная, стоит ли. Он жадно глотает воздух и, собравшись с силами, набирает знакомый номер, который прочно закрепился в списке контактов. — Алло, Дим? — Арс всё ещё не готов. Он не уверен. Он правда ни в чём не уверен. — Не отвлекаю? Хорошо, — он мнётся, пытаясь унять хоровод мыслей в своей голове. — Можешь пробить по базе номер и место жительства Ильи Макарова?.. Да-да, тот самый, — он нервно закусывает губу, — Дим, я прошу, без лишних вопросов, — он хмурится. — Я... я пока не могу всего объяснить, честно. Прошу, дай мне время... Спасибо огромное, спас. Пиши, если понадоблюсь. Спасибо ещё раз... — в трубке слышится шуршание, и Арсений сбрасывает вызов. — Ну? — выжидающе глядит на него Серёжа, которому уже самому не терпится узнать, какой же оборот примет дело. — На почту скинет координаты... — мямлит Попов, чувствующий себя где-то за пределами этого мира. — Сейчас приведу себя в порядок, и поедем в театр. Друг кивает. Одно из лучших качеств Арсения - уметь быстро натягивать улыбающуюся маску, чтобы не нервировать и не травмировать других, а главное - не вызывать подозрений. Все мы носим маски. Так уж заведено.
♫ Нервы - Самый дорогой человек
Арсений нервно перебирает в руках столовые приборы. Прошло уже пятнадцать минут после назначенного времени, а Макарова всё ещё нет. Из-за этого нервозность переходит на следующую стадию, и внутри от напряжения растекается лава, превращая все органы в пепел и оставляя после себя черноту. Проходит ещё десять минут, и Попову уже хочется встать из-за стола, швырнуть в надоедающих официантов меню и купить самую большую и дорогостоящую бутылку элитного алкоголя. Нервные клетки не восстанавливаются, а у Арса их с каждым днём всё меньше и меньше. — Не люблю, когда опаздывают, — сквозь зубы цедит Арсений, видя, как к нему подходит Илья, и надеется, что собеседник его не расслышал. Однако у Макарова со слухом всё в порядке. — Я тоже много чего не люблю, — рыжеволосый оценивает Попова презрительным взглядом и фыркает, плюхаясь на коричневое кожаное кресло. — У меня мало времени, что тебе было нужно от меня? Видно, что Илья настроен к Арсению резко отрицательно. Он его будто на дух не переносит. Его будто от него тошнит. — У меня один единственный вопрос, — голубоглазый резко выдыхает, в упор глядя на Макарова, который от нетерпения машет ногой в воздухе. — Что произошло с Антоном? — Ну если ты меня для этого позвал, — рычит пухлый мужчина, начиная подниматься из-за стола и уже готовясь выйти из этого заведения, — то я тебе никаких ответов не дам. Это не твоего ума дела. — Я имею право знать. Как и все люди, — Арсений думает, что он говорит спокойно, однако голос его дрожит, потому что эмоции рвутся наружу. — Пойми, что когда-то он был мне очень дорог. — И дорог до сих пор, насколько я понимаю, правильно? — Макаров останавливается и оборачивается, пытаясь найти нотку страха в синих очах напротив. — Правильно, — Попов кивает, в который раз признавая своё поражение. — Мне нужен всего лишь ответ. Ответ на этот вопрос. Разве это так сложно? — он ощущает, как в уголках глаз скапливается влага. Когда речь идёт об Антоне, Арсений бессилен. — Я не обязан тебе ничего говорить. Я вообще тебе ничем не обязан. Ты же тварь, Попов, — Макаров полностью уверен в своих словах. — Мы не обо мне сейчас!!! — кричит Арс, и присутствующие в зале пытаются разыскать источник шума, отчего брюнет стушёвывается. — Мне нужен всего лишь ответ, — он дрожит. — Прошу тебя, пожалуйста. — Это случилось три года назад, — нехотя начинает Макаров, чувствуя неприятное покалывание в сердце. Ему и самому тяжело говорить об этом. — Наушники в ушах, красный свет светофора, страшная авария... — он замолкает, шумно выдыхая. А внутри Арсения обрываются все нити. Страшная авария... Нет, этого определённо не может быть. Не может. Не может! Попов внутренне кричит от боли, а рыжеволосый продолжает : — Он буквально заново учился говорить и ходить. Десятки клиник, сотни докторов, тысячи препаратов. Всё без толку. После потери памяти Антону ничего не помогает. Единственному. Он практически не помнит ни одного факта из своего прошлого. Ему никто не может помочь. Врачи разводят руками, — голос Ильи отдаётся эхом в голове Арса, и он не знает, как правильно реагировать на эти слова. Антон потерял память. Он ничего не помнит. Для Шастуна Попов не то что умер. Его даже и не было вовсе. Его даже не существовало. Не существовало всех тех моментов и фраз. Не существовало этой дружбы, резко переросшей в чувства. Чувства, которые были горячее, чем само пламя огня. Чувства, которые разгорались миллионами искр в двух сердцах. Не было ничего. В жизни Антона никогда не было Арсения. Он его не помнит. Он его не знает. Они с ним не знакомы. И осознавать это гораздо невыносимее, чем осознавать тот факт, что человек с тёплым именем Тоша тогда, десять лет назад, просто уехал, оставляя брюнета погибать в одиночестве. И вмиг становится страшно жить. По-настоящему страшно. Без человека, который не помнит тебя. — Тебе, возможно, интересно, откуда я так осведомлён? Я встретил его как-то на улице год назад, он прогуливался со своей матерью и только-только переехал. И он не узнал меня, как тебя вчера. Майя всё рассказала. Она была просто убита горем и ей нужен был кто-то, кто способен приглядеть за её сыном, так как она, в силу своего возраста, уже не в состоянии. И я взял Шаста под свою опеку, — Илье становится труднее говорить с каждым словом, — я пообещал во что бы то ни стало избавить его от ночных кошмаров, ведь он этого не заслужил. И я устроился работать преподавателем биологии в тот же университет, что и он, чтобы Тохе не было настолько одиноко и непривычно. Авария превратила его в совсем другого человека. Ужасные вещи творятся... — Ты не лжёшь? — Попов всё ещё надеется на это, хотя знает правильный ответ. — Зачем мне? — как ни странно, Макаров реагирует спокойно, а не кидается с бешеным рёвом на своего собеседника. — Мне самому очень жаль, поверь мне. Вся эта ситуация меня добивает. И Илья тоже выглядит надломленно, и Арсу в один момент хочется сказать тому, что всё обязательно наладится и будет хорошо. — Но почему? Ты ведь ему никто, — неожиданно для себя говорит голубоглазый и сразу же ловит на себе разъярённый взгляд глаз напротив, которые заполняются тьмой. — Может быть, ты никто, — рыжеволосый буквально выплёвывает эти слова в лицо брюнету, и Арсению сразу же становится не по себе, будто ледяной водой с головы до ног окатили и оставили замерзать, — а я его парень. — Ты его кто? — Арсений громко смеётся, но этот смех не искренний, а наоборот - нервный. Смех беспомощного человека. Смех того, кто теряет самое дорогое, что у него было, и понимает это. — Я его парень, — с ещё большей уверенностью и презрением к Арсу повторяет Илья, и до темноволосого наконец доходит горькая правда : Арсений действительно Антону никто. Вот почему Шаст так счастлив, что попросту сияет, заменяя собой небесное светило. Ему не до других. Ему просто хорошо. Хорошо с ним. А не с Поповым. И от этого ещё больше хочется убить себя. — Позволь мне видеться с ним, — просит голубоглазый тихо, жалобно, со слезами, с надрывом в голосе, хотя и знает, что за этой просьбой последует самый жестокий отказ. — Ты с дуба рухнул, Попов? — Макарову, по всей видимости, очень нравится обращаться к брюнету исключительно по фамилии, что начинает подбешивать. — Ты за собой следить не можешь, — он оценивает щетину и мешки под глазами Арсения, — а я тебе тут такого хрупкого человека должен доверить. Не думай даже, — он прикрывает глаза и, кажется, хочет как можно скорее отсюда исчезнуть. — Я не сделаю ему больно. Я обещаю, — Арс готов заплакать. Он в безысходности. Он потерян, разрушен. Его спасёт только взгляд зелёных глаз и присутствие рядом Тохи. — Ты сделал больно стольким людям, а ему не сделаешь? Да тебе доверять нельзя. Ты же моральный урод, — Макаров говорит без толики сомнения в своих репликах. Антон с ним не выживет. Он с ним разобьётся в д р е б е з г и. — Да с чего ты взял это? — негодует темноволосый, хотя в глубине души знает, что Илья прав. Безбожно прав. — Начнём с того, что ты маньяк, убийца, псих неуравновешенный, — рыжеволосый загибает пальцы один за другим, делая вид, что вспоминает, хотя и так зазубрил всё, в чём так или иначе замешан Арсений. — А ещё алкоголик, наркоман, человек, который даёт взятки и пользуется своей популярностью с поводом и без повода, а ещё ты девушек меняешь, как перчатки. Тебе самому-то не противно? — Арс тупит взгляд. — Да, я знаю каждый твой грешок. Я изучил твою биографию достаточно подробно, чтобы с точностью заявить, что тебе место не здесь, среди простых людей, а в тюрьме. Холодной и сырой. Как раз для таких ползучих тварей, как ты. — Все мы не святые, — старается оправдаться Попов, — святых нет. У каждого из нас свой скелет в шкафу. — Видишь, ты даже не пытаешься отрицать ни один из тех фактов, которые я тебе перечислил. Потому что ты знаешь, что всё так и есть, — Илья откидывается на спинку кресла, жестом прося официантку поднести стакан воды. — Но половина из этого в прошлом... — Только вдумайся : половина, — взор у Макарова становится страшным, когда он вновь глядит на своего собеседника. — А всё остальное - это твои составляющие. Ты без этих грязных дел не сможешь жить. — Я не смогу жить без Антона, — шепчет Арсений, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Не смей даже упоминать его имя в моём присутствии, — шипит толстый, с трудом сдерживаясь, чтобы не убить этого наглеца. — Я обещаю, я не сделаю ему больно, — опять повторяет свою словно заученную фразу темноволосый, и поднимает глаза на собеседника. — Мне надо хотя бы иногда видеться с ним. Я прошу тебя. Как человек человека. — Но ты не человек, Попов, — Макаров нарочно растягивает слова, дабы побесить брюнета, однако тот увлечён только мыслью о Шастуне, и эта ситуация его из себя абсолютно не выводит. — Я не прошу многого. Я не скажу ему, кто я. Я не буду напоминать ему о прошлом. Я не стану пытаться отбить его у тебя. Я всё равно не смогу возбудить в нём былую любовь. Макар, — брюнет чувствует, как по щеке медленно скользит одинокая слеза, которую он тут же вытирает тыльной стороной ладони, — это единственное, что мне нужно. Я могу вообще с ним не общаться. Одно лишь чувство, что он рядом. Может тебе это безразлично, но я тоже за него боюсь не меньше, чем ты. Пожалуйста, — ещё чуть-чуть, и капли из глаз польются водопадом, но он хоть как-то, но себя сдерживает. За окном начинается дождь. Город покрывает сумрак, а время близится к десяти вечера. Люди прячутся под свои зонты. Каждый петербуржец знает : зонт должен быть обязательным аксессуаром. Санкт-Петербург пестрит огнями и цветными зонтиками, а на душе так мокро и тоскливо, что хочется зарыться в плед и неудержимо рыдать, пока не опухнут глаза. Арсений смотрит на Макарова, буквально прожигая того взглядом, и ожидает вердикта. — Я прошу тебя, — он делает паузу после каждого слова, боясь, что тот скажет твёрдое "нет". Тогда мир голубоглазого окончательно разрушится. Макаров видит, что Арс и вправду хочет этого. Хочет всем сердцем. А ещё Макаров видит, что Арс не играет. И хотя жизнь - это театр, а мы все - актёры, Арсений не играет. Он действительно делает сейчас важный шаг, который может кардинально поменять его судьбу. Это не игра. Это то, что происходит прямо здесь и сейчас. — Прошу тебя, — голос темноволосого окончательно срывается и под конец фразы становится тихим, почти не различимым. Макар думает, что нельзя. Нельзя доверять Антона Арсению. Он же его погубит. Но в рыжеволосом мужчине вдруг щёлкает что-то человеческое. И хотя внутреннее чувство предостерегает его от ошибки, толстяк вздыхает и тихо отвечает : — У Антона до сих пор проблемы с координацией. Ему порой трудно дышать и ходить. А я не всегда бываю рядом, — Арс не верит, что Илья решается на это, — поэтому если у него будет личный водитель... — Я согласен, — на выдохе произносит Попов, чувствуя, как в горле встаёт ком. — Я согласен на всё. — Но если я узнаю, что ты нарушил хоть одно из своих обещаний, — Макар становится серьёзным и грозит кулаком прямо перед лицом своего собеседника, — я тебя по стенке размажу. Пусть даже меня посадят, но я это сделаю. Поверь мне. Моя месть страшна, — говорит он шёпотом, но очень отчётливо, и Арсу становится жутко, отчего он судорожно сглатывает. — Клянусь, я не нарушу. Я уже перед тобой в долгу, — отвечает он в тон Макарову. И хотя он не уверен в своих словах, но он постарается. Хотя бы ради Шастуна. — Помни, Тоша не должен знать о тебе ничего. Абсолютно, — говорит толстяк, и брюнет невольно ловит себя на том, что раньше Шаст разрешал называть себя Тошей только ему. — Не узнает... По крайней мере, я сделаю всё, чтобы не узнал... — Крайних мер не должно быть, — резко прерывает Макаров, сверкая очами. — Ну ты меня услышал, что с тобой будет, если ты вдруг решишь передумать, — он в последний раз бросает на Арсения испепеляющий взгляд и удаляется, не сказав больше ничего. Арс падает на кресло, удивляясь тому, что всё прошло, можно сказать, успешно. Но это под каким углом посмотреть : он теперь личный водитель Шастуна, он не может иметь с ним связи и, наверняка, не смеет даже смотреть на него. Но Арсений действительно готов пойти на любые жертвы, чтобы хотя бы быть с ним в одном месте и ощущать его присутствие. А ещё он всё сделает, чтобы Антон продолжал оставаться счастливым и светиться, словно Сириус* на ночном небе.
♫ sleeping at last - saturn
В совместной квартирке Шастуна и Макара, хоть и маленькой, но очень уютной, было тепло. Так тепло, что этого тепла, казалось, может хватить на весь оставшийся мир. А тепло было потому, что здесь проживали люди, которые друг друга любили. Любили до безумия, до мурашек, до дрожи в коленках. Люди, которые друг друга с полуслова понимали. Люди, которые готовы были друг за друга умереть. В квартире Попова было холодно. Так холодно, словно на дворе не август, а январь, и в окно вот-вот ворвётся вьюга, сметая всё на своём пути и застилая пол снежными хлопьями. А холодно было потому, что здесь жил самый одинокий на планете человек, не знающий любви и счастья. Не знающий ничего, кроме боли и отчаяния, из-за которых хочется кричать по ночам, из-за которых задыхаешься и плачешь, не видя сквозь пелену слёз выхода из ситуации. И две души, абсолютно разные, но такие похожие друг на друга, ещё не знали, что в ближайшем будущем им предстоит встретиться опять. Они разошлись много лет назад, как в море корабли, не желая больше возвращаться в этот проклятый порт, разрушивший две несчастные жизни; они научились жить друг без друга, каждую ночь пропитывая свои подушки солёными слезами; один из них наконец встретил того, кто заставил его вновь дышать... но никто из них даже не полагал, что им придётся учиться любить... ещё раз...