Надписи на партах

29

Любовь...

Такое всевидящее и при этом слепое, всеобъемлющее и разрушающее, яркое, как вспышка фейерверка в ночном небе, и тёмное, пугающее до смерти чувство... Оно поглощает тебя полностью, хватая за ноги и руки, оплетая их диким плющом, и утягивает вниз, в бездну, в морскую пучину, не оставляя ни единого шанса ни выбраться, ни хотя бы элементарно сделать глоток кислорода. Оно не спрашивает, хочешь ты влюбляться или нет. Ему абсолютно всё равно. Оно лишь заставляет тебя внезапно привязаться к человеку, словно по щелчку пальцев, не думая о том, что ты-то этому человеку на самом деле не нужен, что ему на тебя глубоко плевать. Любовь зла. Как бы кто ни отрицал - любовь зла. Жестока и беспощадна. Она перепачкана алкоголем и слезами, пролитыми несчастными влюблёнными, она крепко сжимает осколки разбитых сердец, а шею её обвивает железная раскалённая цепь, которой она приковывает людей к себе, не желая отпускать. А люди пытаются бежать, пытаются избавиться от оков и сбросить с себя этот тяжкий груз, но не удаётся. Любовь эгоистична. Она победно улыбается, замечая, как кто-то плачет от безысходности, рассыпается, словно пепел, ищет путь с факелом в кромешной мгле, являясь незрячим. Она смеётся, будто сумасшедшая, видя, как кто-то молча умирает, лёжа на холодной плитке в ванной комнате, сжимая таблетки и лезвие в обездвиженной и окровавленной ладони и устремив апатичный взгляд куда-то в потолок. Любовь безнравственна. Она позволяет нам прыгать в постель к кому попало, целоваться ночами напролёт, зная, что продолжения отношений уже больше никогда не будет. Что мы в конце концов потеряем друг друга. Она с насмешкой потирает лапы, зная, что сегодня кто-то перестанет быть невинным и безгрешным, и пускает всё на самотёк. Любовь опасна. Она толкает нас с крыш, подкидывает в сумки револьверы, чтобы мы имели возможность застрелиться, бросает нас в стеклянные стены, об которые мы с треском разбиваемся, накидывает петлю и с размаха выбивает стул у нас из-под ног, испытывая истинное блаженство, наблюдая за тем, как мы задыхаемся от боли и чувств и в итоге так и остаёмся, обессилев, висеть где-то высоко над обрывом. Любовь безальтернативна. Она никогда не оставляет нам выбора, влюбляя в того, в чьей душе мы не находим отклика. В того, кто не готов ответить взаимностью, потому что так же безнадёжно влюблён в другого. Любовь не хочет даже слушать о том, как нам плохо, и лишь подливает масло в огонь, когда всё, чего нам искренне хочется, - это испить воды. Любовь преступна. Ради возлюбленных люди совершают злодеяния - угоняют машины и убивают других, в то время как любовь лишь коварно ухмыляется, подсыпая им в пищу самые сильные наркотики, от которых те не могут отказаться, не осознавая, что в конце будет хуже. Что в конце мы все утонем. Любовь никого не жалеет и никого не щадит. Она способна истребить всех и каждого, кто попадётся под горячую руку. Любовь не лечит. Нет, вопреки сказкам, любовь не лечит. Она может только убивать, как бы это страшно ни звучало, терзать, ломать и плеваться ядом. И как бы люди ни желали выкарабкаться, вряд ли у них это получится...
♫ Demi Lovato - Warrior
Дима сонно и медленно переворачивается на другой бок, в сторону окна, искренне не желая просыпаться. Однако у солнца на него сегодня совсем другие планы, потому как оно настойчиво светит Позову в глаза, причём очень ярко, что несвойственно для мокрого осеннего Петербурга. Дима отчаянно делает вид, что ему на небесное светило всё равно, и возвращается в исходное положение. И он бы, наверное, снова заснул младенческим крепким сном, если бы не почувствовал в один миг прикосновения тёплых мокрых губ к своей шее. Мужчина ощущает, как по всему телу стайками бегут мурашки, и резко распахивает глаза, спросонья не понимая, что вообще происходит. — Проснулся, — улыбаясь, хрипит Серёжа и потягивается. Он, судя по всему, тоже только что вырвался из объятий Морфея, но, в отличие от Дмитрия, в отличном расположении духа, даже несмотря на ноющую после вчерашней пьянки голову. — Я уж думал, что не добужусь до тебя. — Ты... мы... — Позов собственному зрению не доверяет. И даже не в том дело, что он сейчас сидит без очков, отчего вместо Матвиенко видит расплывчатую фигуру, а в том, что он находится сейчас здесь. С Серёжей. В его квартире, кажется. — Мы... — он нащупывает руками спасительное оптическое приспособление. Мысли в голове кружатся, словно рой мотыльков, слетевшихся на свет лампы, и кареглазый не может выстроить логическую цепочку. — Ты... Мы... С тобой... что? — он сглатывает, с изумлением наблюдая за тем, как армянин заходится беззвучным хохотом, обнажив идеально белые ровные зубы. — Я, конечно, знал, что алкоголь плохо на людей влияет, — в подтверждение своих слов Матвиенко крутит у виска, — но чтобы вот настолько... Послушай, даже у меня, у новичка, крыша ещё не поехала. Позов приподнимается, устраиваясь на постели в сидячем положении и натягивая до груди белое одеяло. Он чувствует себя сейчас как-то неопределённо. Ему стыдно от одной мысли о том, что могло произойти ночью, когда он себя не контролировал... А ещё ему хорошо. Как-то легко и свободно. Может быть, именно так он хочет просыпаться каждое утро?.. — А ты хорош в постели, — Серёжа встаёт, сверкая голым торсом, и отворачивается, дабы натянуть белую домашнюю футболку и чёрные шорты. И у Димы заканчивается кислород. Другую причину своего внезапного приступа кашля и пересыхания горла Позов просто не видит. Его бросает то в жар, то в холод, и он, наконец, устремив взгляд в пол, произносит, но будто не Сергею, а самому себе : — Я не верю. — Во что? — Матвиенко непонимающе выгибает бровь, глядя на собеседника, пребывающего в состоянии прострации. — Что мы с тобой... — глаза очкарика округляются от ужаса, и он часто-часто моргает, стараясь понять, в какой же момент всё пошло не так, устремившись, буквально, по дороге в Ад. Серёжа, завязывающий в этот момент свою заветную гульку, лишь жмёт плечами, сияя даже ярче, чем сегодняшнее утреннее солнышко. Он пожелал бы сверкать так каждый день, но лишь ради одного человека. Ради Димы. Он бы сделался для него звездой, свечой, ночником, чтобы охранять его сон и вселять веру в лучшую жизнь. — Это было ошибкой, Серёж, — Позов слезает с кровати, неуклюже переставляя путающимися конечностями и впопыхах пытаясь найти собственную одежду. — Наш секс. Матвиенко разевает рот, не веря, что Позов говорит это. После всего, что он творил сегодня. — Ты тоже ошибка в моей жизни. Жаль, что тебя нельзя исправить... — продолжает Дмитрий, и Сергей чувствует, как подкашиваются ноги, а сердце делает кульбит. — Что? — одними губами, едва различимо спрашивает он, снова ощущая ту самую тупую боль, давящую на грудную клетку с неистовой силой. Дима не отвечает, отрешённо мотая головой из стороны в сторону. Он снимает блокировку с экрана телефона, со вздохом замечая восемь пропущенных от Кати. — И что теперь делать? Что я ей скажу? — задаёт он риторический вопрос, мысленно перебирая все варианты вранья во благо. — Правду, — внезапно севшим голосом заключает Матвиенко. Ему хочется взвыть. Дима, чёрт возьми, даже после того, что между ними было, умудряется вспоминать о другой. — Скажу, что на работу внезапно вызвали, занят был, а сотовый вырубился. И никого рядом не было, чтобы позаимствовать телефон и предупредить, что домой не приеду, — игнорируя Сергея, изрекает идею своего гениального плана очкарик. — Хоть бы не волновалась. Мне жаль её расстраивать. "Тебе никого не жаль, признайся же себе!" — кричит внутренний голос Серёжи, но он молчит, не зная, что сказать. Да и что говорить? Его снова променяли, как что-то старое, изношенное, ненужное. Ненужное. — Ну ты же любишь меня. Любишь ведь, — наконец с надеждой говорит Матвиенко. Он дышит тихо, размеренно, однако пальцы всё равно легонько подрагивают от нервов. — Нет, — Дима буквально выплёвывает эти слова в лицо Сергею, резко оборачиваясь, и тот уже готов оборвать все нити, связывающие его с Позовым. Но он не может этого сделать. Чёрт бы его побрал, он не может! Не может просто взять - и забыть его. — Лжёшь, — кареглазый не отрывает взгляда от мужчины в очках, где-то внутри себя надеясь на правду. — Лгу, — выдыхая, кивает Дмитрий. — Но настоящим я себя чувствую только с ней... Серёжа грустно улыбается, сам не зная, что тут может быть смешного. Мужчина испытывает бурю эмоций. Эта буря сносит его, лишая возможности твёрдо ступить на землю. Она сжигает его заживо, и он горит в этом пламени чувств, извиваясь и вопя, отчаянно рыдая, и сквозь слёзы шепчет : "Помогите..." Однако рядом нет никого, кто бы протянул руку помощи. Никого, кто встал бы рядом, вытянул Сергея из этой бури, и крепко бы обнял, говоря куда-то в ключицы, что всё будет отлично. Что вместе они справятся. — Хотя бы номер из чёрного списка убери? — просит кареглазый, складывая руки на груди, переводя взор на посмешно собирающегося Диму. — Хотя бы номер?.. Я честно обещаю, что не буду написывать по пустякам. Я стану сильнее, клянусь. Сильнее без т е б я. К л я н у с ь. — Ладно, — как-то очень легко соглашается Позов, пытаясь на армянина даже не смотреть. Не выдержит ведь иначе. — Забудь о том, что было. Обо всём между нами забудь. Мы не должны мучить друг друга, — произносит он на одном дыхании, надевает обувь и выбегает в подъезд. Дверь шумно хлопает, и квартира погружается в тишину. Уже ничего здесь не излучает семейное тепло и счастье. В прихожей уже не стоит не Серёжина пара обуви, на полке уже не лежит не Серёжин портмоне, а на вешалке уже не висит не Серёжина куртка. Димы нет. Словно и не было вовсе. Дима ушёл. Опять. Серёжа его потерял. Снова. Солнце досадливо хмурится и решает занавесить себя тёмными грозовыми облаками, дабы не видеть этих мерзких людишек, которые не могут справиться с собственными проблемами. На улице, кажется, даже начинает накрапывать мелкий холодный дождик, целиком отражая состояние Серёжиной души. Матвиенко закрывается руками и падает обратно на кровать, зарекаясь больше Позову никогда не звонить. И больше никогда его не любить. Он уверен, что сможет, что справится, что выдержит. Но мы часто ошибаемся, думая, что нашей сильной воли достаточно, чтобы противостоять такому беспощадному чувству, как любовь.
♫ Pentatonix - Can't Sleep Love
— Молодой человек! — слышит Шастун и с трудом разлепляет глаза. Стоящая перед ним девушка в форме официантки застенчиво улыбается, удерживая в руках стакан воды и меню. — Мне правда очень не хотелось вас будить, вы так сладко спали, — она закусывает губу, представляя эту умилительную картину, а Антон краснеет, понимая, что заставляет её нервничать и смущаться. — Но администратор сказал... В общем, я думаю, вам лучше уйти. У нас всё-таки кафе, пусть даже круглосуточное, а не отель. Светловолосый быстро кивает. Как он здесь оказался, парень вспомнить не может. Наверное, ночью, когда стало совсем прохладно, зашёл сюда, чтобы перекусить. И переночевать, как оказалось. — Сколько сейчас времени? — обращается он к официантке, потому что его собственный смартфон, судя по всему, остался в пальто, висящем в гардеробе. Лишь бы никто не украл. — Ох, — девушка переводит взгляд на наручные часы. — Восемь доходит. Антон благодарит её, быстро оплачивает счёт и несётся в сторону раздевалки. Благо, телефон на месте. И на том спасибо. Он мешкает, боясь, что что-то может пойти не так, но пальцы всё же скользят по клавиатуре, набирая сообщение. Антон, 7:58 Арсений, ты не мог бы забрать меня из кафе, а не подъезжать к дому? Адрес я скинул геолокацией. Ответ приходит почти сразу же, спустя всего несколько секунд, чему Шастун по-настоящему рад.
Арсений, 7:58 Да, без проблем. Минут через 7 буду. Не бойтесь, в университет не опоздаете :)
Тоха усмехается, пробегаясь взглядом по ответному смс. Ему вдруг становится невероятно тепло. То ли от скобочки, оставленной Поповым в конце предложения, то ли от того, что его водитель опять перешёл на "вы", сам того не замечая. Ну граф графом, ей-богу. Антон выходит на улицу, чувствуя холодный октябрьский воздух. С неба капает, люди скрываются под зонтами, надеясь успеть по своим делам.Всё как всегда. Ничего из года в год не меняется. Вот только Тоха ощущает себя вовсе не так, как обычно. Ему хочется одновременно и плясать, и смеяться, невзирая на мелкий противный дождь. Но, как иногда и происходит, его настроение резко меняется, когда он вспоминает о событиях вчерашнего вечера. Илья даже не позвонил ему за всю ночь. Антон снова достаёт из кармана гаджет, убеждаясь в этом лично. Ни единого пропущенного от парня. Ему, кажется, даже всё равно. Где Тоша, с кем Тоша, куда Тоша подевался? - плевать. От этого внутренности скатываются в ком, и русоволосому становится тяжело дышать. Плясать и смеяться уже не хочется. Хочется только забиться в угол и тихо плакать, не подпуская к себе никого. — Доброе утро, — доносится до парня, и он, улыбаясь, оборачивается в сторону звука. Знакомое лицо тоже улыбается, кажется, искренне радуясь встрече. — Залезайте... — Залезай, — поправляет Арсения Тоха и садится на заднее сиденье, не без усилий умещая в проходе свои длинные ноги. — Доброго утра, — он улыбается ещё шире, что Попов замечает в зеркало заднего вида. "Я скучал..." — невольно думается Шастуну, и он полностью расслабляется, запрокидывая назад голову. — Могу я поинтересоваться, почему ты?.. — Арс обрывает фразу на половине, но Шасту и так понятно, что именно он хочет спросить. — Почему я спал здесь, а не дома, не так ли? — с опаской спрашивает зеленоглазый, делая акцент на слове "дом". Брюнет молчит, лишь кивая. — Можно не отвечать? — взгляд Антона наполняется болью, и Арсений поклясться себе готов, что знает в чём дело. В Макарове, конечно. Этот человек не знает, как правильно обращаться с такими хрупкими и нежными созданиями природы, как Тоша. — Твоё право, — неопределённо пожимает плечами темноволосый, слыша за своей спиной томный печальный вздох. И ему вдруг становится невыносимо плохо от той мысли, что он не знает, как утешить Антона. Этого маленького, кажущегося беззащитным, мальчика, который сейчас раздавлен настолько, что того гляди расплачется. — Я могу что-то сделать для тебя? — неожиданно для Тохи произносит Арс, мягко улыбаясь. Антон не видит улыбку Арсения - тот слишком увлечён дорогой. Он просто чувствует. — У меня сегодня всего одна пара, — задумчиво закусывает губу долговязый парень, и Попов не понимает, к чему тот клонит. — Ты мог бы подождать меня, если у тебя, конечно, нет никаких дел. А потом... — он теряется, и его щёки приобретают розовый оттенок, — ты мог бы покатать меня по городу? Арсений смеётся, наблюдая за тем, как стушевывается Шастун. У Арса дела есть, но отменить он их может в два счёта. Да, потом ему влетит от Оксаны и от Серёжи. Да, у него могут появиться проблемы. Но всё это сейчас резко отходит на второй план, напоминая брюнету о том, что в его машине сидит сейчас счастье всей его жизни. Шастун так близко... Шастун действительно так близко, что до него рукой можно дотянуться и нащупать его спутанную непослушную шевелюру. — Мог бы, — усмехается темноволосый, уже подъезжая к университету. С Тохой время летит так быстро, будто утекая песком сквозь пальцы. — Тогда жду, — он уже собирается приняться за телефон, положив ногу на ногу, но Антон резко прерывает его. — Нет, ты не понял, — Шаст ухмыляется, застёгивая на себе пальто. — Подождать там, в аудитории, наверху. Я не хочу, чтобы ты скучал здесь один, — он как-то криво приподнимает уголки губ, а Арсений удивляется. — Спешу тебе напомнить, что я актёр... — он растерянно моргает, вертя в руках ключи от машины. — Меня могут узнать. Антон задумчиво пялится на него, но тут же лезет к своему рюкзаку, который он неизвестно зачем прихватил вчера вечером с собой, и вытягивает оттуда красную толстовку и чёрные очки. — Надень, — он пихает одежду Попову, который, мягко говоря, опешил от этой ситуации. — Надень, говорю, — он пристально глядит на Арсения, который, вздыхая, принимается напяливать на себя Шастуновскую толстовку. Голубоглазый не спеша надевает очки, а потом капюшон, и в зеркало прикидывает свой внешний вид. Да уж, так он бы никогда не оделся, но на себя самого он сейчас действительно не похож. А ещё толстовка... Она пахнет Шастуном. Пахнет клубничным йогуртом и ароматизированными свечами с корицей. Пахнет теплом и уютом, светом и радостью. Арс зарывается носом в приятный материал и ощущает, как сердце начинает биться с удвоенной скоростью. Как же хорошо, господи... Антон улыбается, показывая свои прекрасные ямочки на щеках, и Попов вечно любоваться им готов. Они вместе вылезают из машины, направляясь в сторону учебного заведения. Они оба ощущают себя почему-то самыми счастливыми людьми на планете, а почему - никто из них сказать точно не может.
♫ flower face - september
Серёжа бредёт по улице, изредка пиная камни, так некстати попадающиеся на пути. Он чувствует себя так, будто его только что избили. Но следы остались не на теле, а на душе. Матвиенко пешком ходить не любит, ему подавай сверх-скоростную машину, но сейчас... Сейчас он слишком разбит, чтобы садиться в автомобиль и ехать куда глаза глядят. Телефон начинает вибрировать, и Сергею хочется молиться, чтобы это был Дима, который скажет, что он перегнул палку, извинится и прошепчет : "приезжай". Но это не Позов, это Оксана, вечно чего-то требующая от Матвиенко. — Алло, — голос падает, а армянин наступает в лужу, морщась. — Ты где? И где Попов? — резко начинает девушка, которая, кажется, опять делает какую-то бумажную работу, потому как в трубке слышится шорох. — Мне почём знать, где Попов, — агрессивно рычит Матвиенко, понимая, что он ведёт себя сейчас, как настоящая мразь. Окси ведь не виновата ни в чём. Однако злоба затмевает все остальные чувства. — Что ты до меня допытываешься вечно?! Я не знаю, где Арсений! Ясно тебе?! Не знаю... — он выдыхает, ощущая, как в уголках глаз стремительно скапливаются слёзы, которые он тут же смаргивает. По ту сторону - тишина. Мёртвая, глухая. Будто хвостатый только что разговаривал сам с собой. — Знаешь что?.. — Оксана плачет. Это очевидно. Её голос дрожит, хоть она и пытается его контролировать. — Я ненавижу тебя. Я вас на пару с Поповым ненавижу. Что ж вы за люди такие? О себе только и думаете. Проблемы, проблемы, проблемы, — она тихо всхипывает. — Как можно так?.. — и Окси уже хочет сбросить, кареглазый уверен, но она отчего-то отчаянно продолжает вслушиваться в дыхание Серёжи. — Он меня бросил, — фраза непроизвольно вырывается из уст, и Матвиенко замолкает, не зная, правильно ли он сделал, что сказал это подруге. — Опять. В трубке слышится шуршание, и, секунд десять спустя, наконец доносится сдавленное шептание Фроловой : "Приезжай. Я в студии.". И девушка отключается, оставляя Сергея наедине с собственными мыслями.
♫ Queen - somebody to love
Арсений вслушивается в то, как интересно ведёт лекцию Антон. Как он аккуратно берёт в руку мел, как объясняет всё легко и доступно, как, смеясь, общается со студентами. Попова, как и предполагалось, никто не узнал - оно и к лучшему. Шастун представил его своим другом, назвав каким-то другим именем, которое темноволосый уже благополучно забыл. Теперь же голубоглазый следил то за перемещающимся по аудитории Тохой, то изредко поглядывал на второкурсников, то бросал взгляд на стрелку наручных часов, плавно передвигающуюся по окружности. Пара должна была закончиться через десять минут, по подсчётам брюнета, но скучно не было совсем. С Антоном все полтора часа пролетели, как одно мгновение. Шастун постоянно смеялся, нелепо усмехался, будто котёнок, прыгал и скакал около доски, словно маленький ребёнок. Увидев его в первый раз, даже подумать было невозможно, что это преподаватель математики. Он выглядел таким светящимся, таким настоящим и счастливым, что у Арсения замирало сердце каждый раз, когда парень приподнимал уголки губ. Вот он. Действительно он. Антон, которого Арс тогда так легко потерял, но приобрёл сейчас снова, ощущая себя самым везучим на Земле. Удача снова улыбалась ему, судьба жала ему руку, а жизнь наполнялась теплотой и пёстрыми красками рядом с этим человеком. — Я надеюсь, все успели сделать конспект, — вырвал Попова из дум голос Шастуна, и по спине побежали мурашки от того, как этот голос звучал сладко и притягательно. "Какой же он всё-таки красивый", — улыбнувшись, подумал Арсений, не в силах оторваться от созерцания Тохи. Тот, будто поймав на себе его взгляд, смутился, тут же переключаясь на ребят в аудитории. Голубоглазый ухмыльнулся, понимая, что они с Антоном связаны. Так крепко связаны, что не расцепить, не разорвать. Арсений сидит в чёрных очках, однако Тоха всё равно умудрился почувствовать его взор. Эта была какая-то химия, которую ни тот, ни другой объяснить не могли. Какая-то фантастическая сила тянула Шаста к Попову, а Попов и не против был, хотя и осознавал, что узнай Макаров об их вот таких вот встречах - ему не поздоровится. Лапши на уши Арс Илье навешать не сможет, как это прокатывало с другими людьми. До конца пары остаётся ещё пара минут. Дождь сменяется солнцем, показывая противоречивую погоду северной столицы, и одинокий светлый лучик проникает в кабинет, отливая золотом на светлых волосах Антона. Глаза у парня блестят. Да и вообще, он блестит весь, с ног до головы. Арсений не может сдержать себя и снова улыбается, подмечая, что с Шастуном он улыбается каждую минуту. Улыбка, можно сказать, даже не спадает с его губ. Попов впервые за много лет чувствует себя хорошо. Ему тепло, ему охота дарить свою радость каждому, кто в ней нуждается. Брюнет переводит взгляд на пол, замечая чёрную ручку. Она явно принадлежала одному из студентов, но голубоглазого это сейчас мало волновало. Он как-то нервно усмехается, тянется за пишущей принадлежностью и, достав её, на добрых секунд тридцать застывает над партой. Он выдыхает и начинает аккуратно выводить текст прямо на столе мелким почерком, иногда косясь в сторону Шастуна, активно жестикулирующего и ничего не замечающего вокруг, кроме студентов и графиков на зелёной доске. Закончив работу, Арсений довольно оценивает результат. Небольшая надпись «а знаете, мне нравится Шастун» красуется теперь в самом уголке парты, а тем временем Арс даже не подозревает, что когда-то давно, в десятом классе, фразу с практически таким же посылом так же аккуратно вывел на их столе сам Тоха, ещё не зная, что когда-то вновь встретится с Поповым. Они будто повторяют историю друг друга, сами того не осознавая. И это ещё раз доказывает магию между ними. Они друг без друга уже вряд ли протянут. — Лекция закончена, всем спасибо, — Антон сияет, кивая, и жестом предлагает Арсению выйти из аудитории. — Дождись меня в машине, ладно? — шепчет он темноволосому, который вальяжной походкой тут же выходит из аудитории. — Антон Андреевич, — какая-то девочка, лет восемнадцати, с тёмно-русыми волосами, подходит к Шастуну, останавливая того в проходе. — Можно я возьму у вас пособие по математической кибернетике? Мне жутко интересно, — признаётся она, слегка смущаясь. — Да, конечно, бери, — разводит руками Шастун, указывая в сторону учебника. — Только вернуть не забудь. — Не забуду, — мотает головой девочка, но прощаться и уходить, кажется, не торопится, потому как мнётся у двери, не зная, стоит ли говорить. — Ты чего-то хотела ещё? — парень кладёт ладонь ей на плечо, заглядывая прямо в глаза. — Говори, не стесняйся. Я же не съем тебя. — Может быть, это не совсем моё дело, — осторожно начинает тёмно-русая, — но... вам друг там ваш парту портит... — Ты о чём? — хмурится Тоха, переводя взор на место, где минуту назад сидел брюнет. — Ну, я просто видела, как он что-то чёрной ручкой пишет на столе. Не знаю, в общем, — она вздыхает, — может, мне показалось. Проверьте сами, ладно? — она как-то неопределённо жмёт плечами и скомканно прощается, пулей вылетая из аудитории. Зеленоглазый чувствует, что не должен делать этого. Не должен подходить к парте, читая, что на ней написано теперь. Иначе река повернёт не в то русло и в конце концов упадёт куда-то вниз водопадом. Но любопытство всё же берёт верх, и Антон, медленными шагами приближаясь к столу, останавливается, задерживая дыхание. Вот она, эта надпись. Мужчина наклоняется ниже, дабы разглядеть слова, и сердце уходит в пятки, пропуская удар, едва выдерживая такой напор крови. Всё тело начинает потряхивать, перед глазами плывут круги, и Тоха поверить в это не может, как ни старается. Так нельзя. Так не бывает. "Может, он просто пошутил? Прикольнулся?" — думает светловолосый, слыша собственное сердцебиение, но что-то яро ему подсказывает, что он ошибается. Что Арсений вовсе не пошутил. Иначе зачем тогда всё это? Он мотает головой из стороны в сторону, чтобы отогнать ненужные мысли, и, снова натянув беззаботную улыбку, выходит в коридор, направляясь на улицу. Забираясь в машину, он уже видит перед собой нынешнего Арсения Сергеевича, в своей обтягивающей чёрной рубашке, но всё ещё держащего в руках Тошину мягкую красную толстовку и улыбающегося. — Я передумал, — внезапно севшим голосом заключает Тоха, пытаясь на Арса не смотреть. — Не надо катать меня по городу. Отвези меня домой. — Но... — Отвези меня домой, — он всё-таки поднимает взгляд, не прося, а умоляя, и голубоглазый видит, что по его щеке вот-вот сползёт одинокая слеза. — Пожалуйста. Арсений не хочет спрашивать, что вдруг произошло и почему Антон так резко погрустнел. Ему больно смотреть на него, такого беспомощного и обиженного, Тоха будто внутренне терзает себя сомнениями, и это видно. Так или иначе, что-то произошло. Вариант, что Шастун увидел надпись, Арс отсекает сразу. Не мог он её заметить, незачем ему было подниматься в самый конец аудитории. Но что-то весьма сильно бьёт по груди, выбивая весь оставшийся кислород, намекая брюнету, что именно в нём проблема. Что именно он виноват. До дома они едут молча, каждый думая о своём. Антон печально следит за сменяющимися пейзажами и бегущими за окном домами, Арсений старается ехать медленнее, чтобы лишний раз Шаста не волновать - тот и так настрадался от своих панических атак. Да и побыть рядом с ним Попову хочется ещё хотя бы минуту, несмотря на то что они уже въехали в знакомый двор. — Спасибо, — тихо шепчет Тоха, и Арс замечает, что губы у него дрожат так, будто он сейчас разрыдается. И Антон буквально выбегает из машины, не прощаясь, и даже не оборачивается, чтобы взглянуть ещё раз на своего водителя, одарив его обескураженной улыбкой. Арсений крепко сжимает руль и сворачивает на другую улицу, теряясь в догадках.
♫ Ron Pope - A Drop In the Ocean
Оксана внимательно слушала взахлёб рыдающего Серёжу и ужасалась. Впервые, правда впервые она видела его таким. Он будто пропитался безнадёгой и отчаяньем, и теперь его ничто не способно было вывести из этого состояния. Он всхипывал, он утирал тыльной стороной ладони слёзы, которые тут же снова скатывались по щекам, в его глазах плескалась такая бесконечная боль, что Фроловой становилось его невыносимо жалко. — Он сказал... — Сергей зажмурился, уже не пытаясь даже сдерживать горячие капли, — что я ошибка. В его жизни. Ошибка... Я ошибка, — он ещё раз повторил эти слова, будто пытаясь самостоятельно убедиться в них. — Я ему не нужен. Он другую любит. А я ошибка, — он вздрогнул, будто прозрев. Так ужасно ему ещё никогда не было. Тряслись конечности, внутренности затягивались в тугой узел, обжигаясь огнём чувств, и Матвиенко не в состоянии был встать, а потому просто обессиленно лежал на коленях Окси, которая осторожно гладила его по голове. — Может быть, ты назовёшь его имя хотя бы? — старается улыбнуться Оксана, однако у неё не получается. — Прости, — вместо ответа тихо произносит армянин, путаясь в собственных высказываниях. — Прости, прости, прости меня! — он снова захлёбывается слезами и закрывается руками. — Я не знаю, чем помочь, если честно, — горько вздыхает девушка, не переставая перебирать тёмные волосы друга. — Людей надо уметь отпускать, Серёж. Я понимаю, что это больно. Ну вот, допустим, я и Арсений... — она осекается, сжимая губы, а Серёжа распахивает глаза, всё же приподнимаясь на локтях. — Ты не должен был... Я не должна была... Эх! — сероглазая с силой бьёт себя по ноге. Серёжа смотрит на неё выжидающе, зная, что Фролова продолжать не хочет. То, что она пыталась скрыть, становится явным, и обоим друзьям от этого не по себе. — Да, мне нравится Арс. Нет, я люблю его, — твёрдо отвечает она на немой вопрос хвостатого, и тот растерянно моргает. — Но я же вижу, что я ему не нравлюсь. У него, судя по всему, кто-то другой есть, — она вздыхает, собирая свои волосы в пучок, дабы хоть как-то отвлечься. — Осознав, что ему лучше без меня, я смогла не удерживать его. И ты научись. Арс будет счастлив когда-нибудь, я уверена. Он заслуживает лучшего, хоть и не верит в это сам... — она переводит взор на Серёжу, который пялится куда-то в пустоту. — А если тот, о ком ты говоришь и кого ты любишь, счастлив с другим, то дай ему свободу. Не терзай ни себя, ни его. Понял ты меня? — Давно? — невпопад интересуется Сергей, мутными от слёз глазами глядя на девушку. — Со школы, — выдыхает Оксана, опуская взгляд, прекрасно понимая, о чём идёт речь. — Он ещё тогда был увлечён кем-то другим... — Шастуном, — зачем-то говорит Серёжа, не уверенный в том, что о личной жизни вообще можно что-то рассказывать. — Я догадывалась, — кивает головой девушка, обнимая себя руками : то ли от холода, то ли от внезапно нахлынувших воспоминаний. — Он никогда не испытывал ничего ко мне. Конечно, пустым местом я для него не была, но всё же... — она кладёт голову Серёже на плечо. — Так или иначе, я его отпустила. Пусть он найдёт того, с кем обретёт счастье. — Спасибо, что открылась, — благодарит её Сергей, а девушка начинает тихонько смеяться. — Что не так? — Ты говоришь, как в группах поддержки онкобольных, ты знаешь это? — она беззлобно хихикает, пытаясь усмирить в своей душе внутренний океан печали. — Мы с тобой тоже в какой-то степени неизлечимо больные, — шепчет ей, ухмыляясь, Матвиенко. — Любовью.
♫ Ari Hest - After the Thunder
Илья облегчённо выдыхает, заприметив на пороге квартиры запыхавшегося Антона, который от бессилия по стенке готов был сползти. Макаров с минуту молча наблюдает за Тохой, который прислонился к двери, стараясь перевести дух. — Я знал, что ты вернёшься, — наконец произносит он, протягивая руку Шастуну, и тот бы готов за неё схватиться, как за спасительную соломинку, но отчего-то не делает этого. — Ты не позвонил ни разу за всю ночь, — грубо говорит светловолосый, отстраняясь от ладони. — Тебе всё равно, да? На меня, — он поджимает губы, поднимаясь без посторонней помощи. Илья вздыхает, глядя на своего мальчика, такого угрюмого и сломавшегося, который обычно светит ярче солнца. — Я не захотел тебя удерживать, — признаётся он, скрещивая руки на груди. — Надо было позволить тебе остаться одному и всё обдумать. — Я обдумал, — наклоняет голову Тоха, как бы пытаясь разглядеть своего парня под иным углом, и хочет добавить : "Я не хочу быть с тобой", но лишь, как рыба, открывает и закрывает рот, жадно глотая воздух. — Прости меня, — Макар подходит к Шастуну, утягивая того в такие необходимые сейчас объятия, зная, что беззащитный Тоха сейчас вырваться просто не способен. — Я не имел права запрещать тебе что-то. Антон не хочет этого, но всё же послушно утыкается рыжеволосому куда-то в шею, ощущая, какая горячая у него кожа. — Скажи мне, где ты ночевал? — Илья мягко целует парня в ключицу, усаживая его в кресло. Антон дрожит, но вовсе не из-за сквозняка, проникающего в раскрытое окно, а из-за того, что ему приходится делать вид, что всё нормально, что он всё ещё любит Илью. — В кафе 24-часовом, — зеленоглазый прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла и вжимаясь в неё всем телом. — В институт на метро добрался, — нагло врёт он, нервно перебирая в руках браслеты. — А Арсений?.. — Макаров сводит брови к переносице, замечая, как меняется выражение лица парня напротив. — Я не знаю. Он, наверное, подъезжал к нашему дому. Его ведь никто не предупредил, что я не здесь, — Антон как-то вымученно вздыхает, убирая браслеты на полку. Как-то больно, если честно... — Ладно, — Илья моргает, то ли делая вид, что поверил, то ли реально веря в эту несусветную чушь, которую несёт сейчас его ненаглядный Тоша. —Илья? — жалобный голос парня вытаскивает полного мужчину из транса. — М? — Макар вытягивается, присаживаясь рядом с Шастуном на соседнее кресло. — Скажи мне, — Тоха заламывает пальцы, решаясь, сам того не подозревая, на один из самых важных шагов в своей жизни. — Мы были знакомы, правда? — С кем? — удивлённо оборачивается к нему Илья, хотя и точно уверен : Антон говорит о Попове. — С Арсением, — на выдохе тихо говорит Шаст, пялясь в одну точку. И Илье охота крушить и ломать. Он не хочет, чтобы Шастун даже это имя произносил. Сомнений не остаётся : долговязый парнишка сегодня утром ехал на работу точно не на метро. — Да, были, — Макаров уже не видит смысла врать. От Тоши ничего не скроешь и не утаишь, он всё насквозь видит. — Он когда-нибудь делал мне больно? — ещё тише, практически неслышно, задаёт русоволосый следующий вопрос, и Илья чувствует : ещё миг - и мальчик рассыплется, превращаясь в маленькие светящиеся крошки. — Да. Он изменил тебе... — Ты лжёшь! — внезапно взрывается Антон, едва сдерживая проклятые слёзы. Ему больше не хочется испытывать эти чувства, постепенно убивающие его, но от них не убежать. — Я тебя хочу уберечь, Тош, — отвечает Макаров, сжимая и разжимая кулаки. — Арсений страшный человек... — Ни одному слову не верю... — резко прерывает фразу рыжеволосого зеленоглазый, уже не контролируя себя. Арсений не может быть страшным человеком. Не может. Не может! Н е ⠀⠀⠀⠀м о ж е т ... А что, если всё-таки?.. — Ты с ним очнёшься в могиле, поверь, — хрипло выдавливает Илья. — Он тебя собственноручно в землю и закопает, — встаёт и уходит на улицу, оставляя Антона в одиночестве. — Ну и пусть! — зачем-то кричит вникуда, задыхаясь от слёз, Тоха, и тут же добавляет самому себе : — Зато с ним.
♫ нервы - осень
Арсений устало потирает виски. Сегодня столько всего сразу навалилось, что хочется просто сесть в машину и ехать куда-то без направления, молчать, иногда включать радиоволну с грустной музыкой, наблюдая за темнеющим вдалеке мокрым небом, которое напоминает о том, что вот она, осень, пришла к нам, снова вселяя в душу тоску и депрессивные мысли. Погрузившись в свой мирок, Арс даже не сразу замечает, как открывается, скрипя, входная дверь в офис, а за его спиной появляется худая фигура среднего роста. — Не ждал? — интересуется голос, а Попова прошибает холодный пот. Воля. — Тебе сколько раз сказать, что сюда нельзя, чтобы твоя дурная башка это поняла?! — Арсений чувствует себя собакой, сорвавшейся с цепи, но кидаться на Павла не спешит, покорно выжидая подходящего времени. — Как ты достал меня, мразь! — Я надеялся на то, что ты, может быть, передумаешь. И да, я опять прошёл мимо охраны, — предвещая вопрос брюнета, самодовольно ухмыляется он, присаживаясь на кожаный диван, чем вызывает у Попова искреннее недоумение, смешанное с отвращением. — Если понадобится, я их даже расстреляю. — Фашист, — злобно взирает Арсений на своего врага, нетерпеливо постукивая ногой. — И ведь не могу тебя, тварь такую, взашей выгнать отсюда, но борюсь с желанием голову тебе отрубить, — он улыбается, предвещая сладкую месть за все нервные срывы. — И почему мы не в девятнадцатом веке, когда ещё казни приветствовались? А ещё дуэли, ммм, — он мечтательно закатывает глаза, подрагивая всем телом. — Я к тебе вот зачем. Быть может, ты всё-таки одумался? А, Арсений Сергеевич? Отдай компанию по-хорошему. В Арсении закипает кровь, он хочет плеваться ядом, но лишь исподлобья глядит на Пашу. — Нет. Сказал, как отрезал. И что тут, казалось бы, может быть непонятного? — Но я могу сделать так, чтобы ты согласился, — уголки губ Воли ползут вверх, и Арс понимает : это не к добру. Ой как не к добру. Брюнет одним взглядом спрашивает : "ну, и что же такого сверхъестественного ты можешь предложить?", а кареглазый, уже не скрывая вовсе, улыбается, играя с темноволосым хитрым взором. Паша выдерживает длинную напряжённую паузу, а затем, закинув ногу на ногу, спокойно и отчётливо произносит : — Либо ты отдаёшь мне свой новый, только что разработанный, проект и я забираю твою компанию, либо твой мальчик-с-пальчик крупно пострадает, — он склоняет голову на плечо, изучая Арсения глазами, в то время как у брюнета сердце превращается в крошево. — Только не Антон, — он в момент становится слабым, как никогда, и умоляюще переводит глаза на Волю, который, похоже, в этой жизни добьётся всего, что захочет. — Он не виноват! — Правильно, виноват ты. Что влюбился в него и не подарил мне свою фирму, когда ещё была такая возможность, — он наливает воды из кулера в пластиковый стакан, залпом опустошая его. — Я следил за вами. У меня связи повсюду. Я знаю, что ты любишь его ещё со школы. Прости, что пришлось поставить тебя перед выбором, — он делает бровки домиком, притворно каясь. — Но я не сожалею ни о чём. Ты сам выбрал этот путь. — Я согласен, — чётко произносит Арсений, видя, как веселеет Паша, которого хочется избить до полусмерти. Но Попов не может сдвинуться с места, потому что ноги будто приросли к полу, а тело налилось свинцом. Воздух становится горячим, ощутимо опаляя лёгкие, атмосфера накаляется, словно угли в печи, и всё, чего хочется брюнету, - это пустить в Волю стрелу, убив наповал. — Завтра приду с документами, — нахально ухмыляется кареглазый и встаёт с дивана, — а за сим спешу откланяться. Помни : если ты нарушишь условия договора, — кричит он уже из-за двери, — Антошенька твой жестоко поплатится за это собственной кровушкой... Это я тебе гарантирую.