Братство крыс

Пролог. Крысолов

Декабрь 1348 года

Первая звезда робко замирает под луной и разом, будто только ее и ждали, в темной синеве вспыхивают сотни, тысячи мерцающих точек, щедро рассыпая искорки по снегу. Радуйся, мир, радуйтесь, люди, спешите, волхвы, — дитя родилось!

«Знать бы, как мы встретим следующее Рождество», — сказал сюзерен на праздничном пиру год назад. Уже тогда это звучало тревожно — чума сожрала Марсель, жирела, разрасталась и медленно ползла по карте, а мы отмечали черными флажками города и гадали, как быстро мор дойдет до Бургундии.

И вот он я, год спустя, карабкаюсь по обледенелым лесам на колокольню собора Святого Павла в Лондоне. Англичанам, будто и заняться нечем, — веками его строят, латают, сжигают, возводят сызнова, как и весь этот гнусный городишко, слепленный из дерьма, глины, гнилых досок и всяческого хлама. Дохлятину здесь шкурят и разделывают прямо на вонючих, до верху загаженных улицах. В сточных канавах копошатся полчища свиней, собак, крыс и чумазых детей с цепкими голодными взглядами. Диву даюсь, что находят в Лондоне десятки тысяч людей. Париж уж на что помойка, а почище будет.

Справедливости ради надо сказать, что даже в Лондоне есть несколько широких улиц и не совсем убогих каменных построек. Самое красивое из них — собор Святого Павла с яркими витражами. Мост через Темзу поражает белокаменными арками, недурны дома и дворцы вдоль Стрэнда до самого Вестминстера, да еще Тауэр неплох. Отсюда выглядит даже внушительно. Хоть крепостишка, прямо скажем, так себе. По привычке задумываюсь, как пробраться внутрь при штурме, но гоню эти мысли. Кому оно теперь надо? Кто не помер, сидят по своим замкам и носу не кажут. Да и мне эту ночь вряд ли суждено пережить.

Башмаки я обернул сукном, чтобы не скользить и не шуметь. Получается плохо: ветхие леса надрывно скрипят, доски гнутся под ногами. Приходится обходить, с риском перепрыгивать трухлявые щербины — довольно, чтобы дрожь пробежала  до самого верха и выдала моё присутствие. Плевать. Двигаюсь дальше. 

Не то чтобы я намеревался поглазеть с колокольни на Тауэр, Темзу и праздничные огни, как делали люди в былые времена, до того, как настал Конец Света. Хоть в огне и нынче недостатка не наблюдается — повсюду пылают костры. Сжигают пожитки умерших, не удивлюсь, если вместе с самими умершими, умирающими или теми, кого сочли виновными в поветрии. Люди по обыкновению своему скоры на любое живодерство. Считается, что огонь и дым убивают миазмы, а так ли оно на самом деле, не знает никто. Папа, к примеру, заперся в своих покоях в Авиньоне и велел себя окуривать. Как не задохся до сих пор, одному Господу ведомо.