Братство крыс

Глава 20. Да не дрогнет рука

— Ты понимаешь, что тебя ждет? — спросил у меня однажды сюзерен. — Ты — мой меч и кинжал. Не самая простая участь.

— Сир, я умею и не боюсь убивать, — ответил я на это. Уж лучше прямо, чем держать очи долу, а кукиш в кармане.

— Знаю. Но ты должен понять другое: почему не надо убивать.

Лицо у меня, должно быть, сделалось глупым. Меня натаскивали день и ночь, оттачивали, вострили, как клинок, чтобы научить не убивать? Быть милосердным? Правда? Может, сразу в монастырь надо было? Францисканцы этому лучше учат, я слышал.

Довольный произведенным впечатлением, герцог продолжил:

— Легко забрать жизнь, невозможно её вернуть.

— До этого я и сам дошел, сир, — пробурчал я, размышляя не держат ли меня за дурака, — Когда в детстве оторвал голову кузнечику и не смог приставить ее обратно. Вы хотите сказать, что я должен подумать, прежде чем убить?

— Именно так. Миловать приятнее, чем казнить. А живой человек иногда полезнее мертвого.

— Даже если вы приказали?

— А вот в этом случае, ты действуешь без сомнений и размышлений и да не дрогнет рука твоя.

Да не дрогнет рука... Об этом я и думаю, свернув по пути из Кэмена в «Три ивы», где уже ждет Хармс с одеждой и конем. Утрясаем и проговариваем последние подробности плана.

— С богом! — говорит Тристан напоследок.

— Уж скорее к чёрту!

Продолжаю путь на безродном, но резвом гнедом жеребце, одетый по-простецки в потертую бригантину поверх линялого некогда красного гамбезона. Физиономию скрывает синий шаперон с низкой зубчатой пелериной — считай, половина плаща. Фальшион и ножик поменьше с собой. Там, куда я иду, этого добра навалом. Понадобится — раздобуду. Оставляю коня в кабаке «Весёлый нищий» напротив церкви Святого Эгидия. Провожатые уже дожидаются, посасывая мутную болотную жижу, которая тут гордо именуется пивом. Белены в нее уж точно не жалеют, чтобы вставляло как следует.

— Обращайтесь ко мне, мастер Гюнтер, — представляюсь я прежде, чем кто-то ляпнет глупость, — Сойдет.

— Бригантину прикрыть... мастер, — мне протягивают бурый, драный плащ. Тряпка смердит мочой, кровью и мертвечиной — самое оно.