"Мама, ты не придешь сегодня на ужин?"
- Спросила потрясенная Элизабет.
Людовика лежала на кровати с холодной салфеткой на
лбу.
"Я не могу, любовь моя. Эта головная боль просто невыносима".
"О, мама. Мы не можем пойти одни".
Элизабет почти запаниковала - только она и Нене? Она столкнулась с
Комната Хелен.
- Нене, сегодня вечером мы пойдем одни, только ты и я.
Она остановилась.
Хелен, одетая в свое новое голубое платье, наклонилась и повертелась перед
зеркалом. Она сияла улыбкой и выглядела восхитительно.
"Что ты об этом думаешь?" - спросила она, поворачиваясь к сестре.
"Ты прекрасна", - пропела Элизабет. - И платье
у тебя великолепное.
- Спасибо. - Улыбка Хелен стала еще шире. - И ты сама выглядишь не
так уж плохо.
Элизабет покрутилась перед зеркалом, пытаясь подражать Элен.
На Элен было ее новое бело-розовое платье, но большая часть
его очарования исчезла... Она едва ли могла сравниться с Нене. Она
повернулась к сестре.
- Ты слышал, что я сказала насчет того, что мама не придет?
Хелен отвернулась.
- Это не имеет значения. Мы пойдем одни. В конце концов, это всего лишь небольшой
семейный ужин.
Она снова повернула лицо к зеркалу и коснулась своей новой
прически, явно очень довольная ею. Элизабет, вспоминая
Чарльз Людвиг удивился, почему она не сделала что-нибудь
другое со своими волосами.
- Тогда пошли! - воскликнула она.
Прошло по меньшей мере пятнадцать минут с тех пор
, как объявили о прибытии их экипажа. Когда они выбежали на улицу, Элизабет удивилась, почему Нене
ни капельки не нервничает из-за предстоящей ночи. Возможно, дело в
новом платье.
"Я никогда, никогда, никогда не выйду замуж за члена королевской семьи", - кричала Элизабет,
захлопывая дверь своей спальни позже той ночью.
Это была ночь ужасов - скучных, надоевших ужасов.
Неудивительно, что ее отец сказал, что его не застанут врасплох на
обеде при королевском дворе.
Она сорвала с себя платье и швырнула его через всю комнату.
"Я ненавижу даже свое платье!" - простонала она.
Так она и провела весь вечер, зажатая между тетей Софи
и древним стариком, у которого был такой голос, словно он набил рот
миндалем, а руки тряслись в такт его голосу. Она
едва могла разобрать ни слова из того, что он говорил. А Софи была похожа на
армейского генерала, который ни разу не сказал ей ни одного приятного слова или
ободряющего взгляда, только бросил странный пренебрежительный взгляд.
"Что случилось с Сиси?" - услышала она, как старик
обратился к Софи. "Она постится? Она не притронулась ни
к чему, кроме супа. И смотрит на свою тарелку так, словно надеется, что она
убежит."
