Было раннее утро, солнце только что пригрело
территорию Лаксенбургского дворца, и роса все еще блестела на полевых
цветах, прижавшихся тут и там к холмистой равнине. Франц
убежал к своим обязанностям, и дамы еще не успели постучать в
дверь, когда Элизабет надела костюм для верховой езды и бросилась в
конюшню. Она не посоветовалась ни с эрцгерцогиней, ни с Францем. Она
знала их ответы.
Она потребовала Сенту - свою любимую лошадь, которую она
угощала, - и конюха из персонала с каменными лицами. К
их изумленным вздохам, она сама вскочила на лошадь без посторонней
помощи. Она жестом велела конюху следовать за ней, и
они поскакали галопом по тропинкам.
Под ней была скаковая лошадь, бескрайние пустынные равнины в
лучах утреннего солнца, воздух был таким чистым и свежим, что она ликовала переполненный. Она чувствовала себя узницей, только что освобожденной из темницы.
Она перепрыгивала через ручьи и переплывала через изгороди. Она теряла своего
конюха много-много раз - он не успевал за ней. Часто она
останавливала лошадь и смотрела на равнины вокруг. Она чувствовала
себя почти одинокой на Земле. Это был экстаз, но экстаз недолговечный.
У ворот конюшни он закончился.
Эрцгерцогиня была там со своей свитой дам, с каменными
лицами, но пылкая.
Элизабет, улыбаясь, спрыгнула с лошади. Перепуганный
грум схватил поводья.
- Императрица Австрии никуда не выезжает верхом, если за ней
не ухаживают должным образом! - крикнула Софи, подбегая к ней.
Элизабет никогда не видела такой ярости.
"Со мной был жених", - ответила она так мило, как только могла.
Жених дрожал рядом с ней, опустив глаза в землю.
Можно было подумать, что он стоит перед расстрельной командой.
"Его недостаточно. Сопровождать вас должен только император
". "Его здесь никогда не бывает", - сказала Элизабет с обезоруживающей любезностью.
Грум быстро отвел лошадь в конюшню.
"Нет, моя дорогая", - презрительно ответила Софи. - У него есть
дела поважнее, требующие его времени, чем скакать галопом по
равнинам.
Она развернулась и направилась ко дворцу, ее отряд
следовал за ней быстрым шагом, скрывая свое веселье. Затем она
снова развернулась, оттолкнула дам в сторону и пристально посмотрела на Элизабет.
"Вам что, не хватает еды на столе?"
Дамы не могли сдержать хихиканья. Элизабет недоумевала
, что все это значит.
"У меня есть сведения, что вы крадетесь из кухни с едой в
руках".
"Это для того, чтобы кормить лошадей..." - запротестовала Элизабет.
"Чтобы кормить лошадей?" Софи не поверила своим ушам. "Правда,
Элизабет. Как недостойно императрицы бегать в
конюшню с морковью и кусочками сахара, чтобы покормить лошадей. Мы
когда-нибудь сделаем тебя королевой?"
Ее глаза сузились, и Елизавета поняла, что сейчас последует что-то еще.
- И еще кое-что. Возможно, вам стоило бы потратить время
на то, чтобы попрактиковаться в произношении, вместо того чтобы учить своего
попугая говорить.
В этот момент Элизабет взмахнула хлыстом
для верховой езды и пронеслась мимо эрцгерцогини и разинувших рты дам. Она
сразу же отправилась к себе домой и не открывала дверь
до тех пор, пока вечером не приехал Франц.
В глазах Франца был огонек, когда он ворвался внутрь.
"Мама сказала, что ты плохо себя вела?"
Он потянулся к ней. Она вырвалась и прошлась по
комнате.
"Ты не представляешь, как они ко мне относятся", - выпалила она.
Она потеряла контроль над собой, и ей было все равно, что ее слова звучат как у
незрелого ребенка.
"Я как зверь в клетке, которого учат одеваться,
есть, разговаривать. Даже дышать. Я с трудом могу быть самим собой.
Я всегда должен быть безупречно одет. И меня никогда нельзя
видеть без перчаток".
Она взяла со стола свои длинные белые перчатки и швырнула
их через всю комнату.
"И мы никогда не бываем одни. Что случилось со всеми этими прогулками верхом, которые ты обещал
?"
Она дрожала, ее гнев нарастал.
"Мы даже не ужинаем вдвоем. За
мной всегда наблюдают, ожидая, что я совершу ошибку. И
Я ненавижу этого скучного старого имперского генерала, с которым твоя мать настаивает, чтобы я сидел
рядом за каждым столом, просто чтобы я мог научиться разговаривать. И что
я должен сказать сварливому старику, который и так почти ничего не слышит
?"
Ей хотелось закричать, что она никогда не станет королевой, и
она скучала по своей лучшей подруге Элли, и больше всего на
свете она хотела вернуться домой, в Посси. Ее слезы лились
как из ведра.
Она позволила ему заключить себя в объятия. Его сила и тепло
на мгновение успокоили ее. Это был первый раз, когда она дала волю своему
разочарованию. Она изо всех сил старалась скрыть это от Франца, надеясь, что ее зрелость взяла бы верх, но теперь она поняла, что дело было не только в ее
зрелости - это была другая женщина, решившая подавить ее
и не подчинять, лишить ее самой себя,
Она отступила на шаг и посмотрела ему в лицо.
А что плохого в том, чтобы поговорить с Тасти? Она даже отчитала
меня за это.
Он весело рассмеялся, что только разожгло ее гнев.
"Это не смешно".
Она вырвалась и принялась расхаживать по комнате. Он
взял ее за руки и развернул лицом к себе. Ему
больше не было смешно.
"Моя дорогая Сиси, я думаю, это восхитительно, что ты хочешь покормить
своих лошадей и поговорить со своим попугаем. Вы можете. Мы проигнорируем
ее пожелания по этим вопросам. Но что касается верховой езды, вы должны поехать
со мной. Это правило суда. Я торжественно обещаю тебе, что по
выходным мы будем кататься вместе. Не будет ни одной трассы, которую мы
пропустим. Но, пожалуйста... - Он обдумал свои слова, - послушай мою маму.
Она всего лишь хочет помочь тебе".
"Она не помогает мне. Она разрушает меня!"
Закричала Элизабет, вырывая свои руки из его и бросаясь обратно через
комнату быстрее, чем раньше. "Более того, она пытается опозорить
меня в твоих глазах. Чтобы ты понял свою ошибку, что тебе
следовало послушаться ее и никогда не выходить за меня замуж".
"Все, что она делает, она делает для тебя. Она привыкла требовать
послушания и заслужила это уважение. Поверь мне, она хочет
помочь тебе.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
- Она хочет сделать из тебя идеальную императрицу Габсбургов.
У нее суровые манеры. Я знаю, я ее сын. Но поверь мне, Сиси,
у нее добрые намерения.
Его лицо стало суровым.
"Во время революции именно она спасла эту империю.
Благодаря своему мастерству и упорству она привела Габсбургов из
опасной пропасти к власти, которой мы являемся сегодня. Благодаря ей мы являемся
величайшей империей во всей Европе".
Он потянулся и снова взял ее за руки.
"Бог призвал Габсбургов править, и мы
живем, служа Ему. Наша единственная цель - заботиться о нашем
народе, приносить ему удовлетворение и счастье.
Ради этой цели мы должны пожертвовать нашими собственными удобствами и нашими жизнями. Наши
собственные несовершенства и желания не должны стоять у нас на пути. - Он
прочистил горло, затем продолжил более мягким тоном: - Пожалуйста, попытайся
понять, почему я это говорю. Я не хочу причинить тебе боль, я хочу помочь тебе.
Теперь ты Габсбург. На ваших плечах лежит огромная ответственность
. Вы должны быть рядом со мной и помогать нашему народу так же, как
это делаю я. Вы очень молоды и неопытны. Но вы должны учиться."
Затем он твердо закончил: - Ты не хочешь быть рабыней в этой
великой империи.
Ее глаза расширились. Она отступила назад и высвободила свои руки
из его. Мгновение она пристально смотрела на него. Затем подбежала к
окну.
Ночь была темной, такой же черной, как и ее запутанные мысли. Ошибка.
Его слова не обрадовали ее, они напугали. Ей было
всего шестнадцать, но судьба привела ее в мир, который она никогда не могла
себе представить и который никогда бы не выбрала. Подобно
постоянно меняющемуся течению реки, она никогда не сможет вернуться
назад. Она боялась. Ее сердце забилось сильнее. Ее судьба была
решена, и она не могла убежать. Она должна двигаться вперед
и приспосабливаться. Как-то. Она закрыла глаза и крепко сжала руки
.
Смогла бы она это сделать?
Она повернулась к Францу. Она посмотрела ему в лицо, увидела его
заботу, его любовь.
Она взяла свои белые перчатки и сунула в
них пальцы. Она попыталась говорить спокойным голосом.
- Я обещаю, что не стану помехой для нашей великой империи.
Ее путь во взрослую жизнь был коротким. На первом же шаге
она потерпела крах.
В тот вечер за ужином она наполнила уши старого генерала
болтовней - "болтовней дворцовой дамы", то есть. Она не была уверена, что именно сорвалось
с ее губ. Она вспомнила слова Нене о том, что все равно никто не услышит
, что ты говоришь, если только это не сплетни. Просто держи свои слова при себе иду и очаровываю своей улыбкой." Она даже кокетливо добавила
Много книг.
Временами старый генерал выглядел удивленным, временами озадаченным,
Он никогда не улыбался, это не имело значения, это была тренировка, даже
эрцгерцогиня уставилась на нее, не находя слов, а Франц
пару раз подмигнул ей.
Воодушевленная своей новой целью, она в тот вечер отважилась зайти в
гостиную, где Франц и его мать горячо
спорили. Она была немного неуверенна, но настояла
на своем и вошла.
Франц расхаживал по комнате, наморщив лоб, Крымская война
принесла с собой невообразимый ужас. У него не было денег на
финансирование армии, его народ страдал от голода, а его
солдаты, наряду с французскими и британскими солдатами,
тысячами умирали в придорожных канавах от холеры и голода.
Конечно, Элизабет никогда не сообщали об этом.
Софи сказала ей, что ее место не в политике. Когда она увидела страшное
напряжение на лице Франца, который расхаживал по комнате, она
в ужасе всплеснула руками.
Софи вскочила со стула и потянулась к Францу. Элизабет
никогда не видела ее такой расстроенной. Затем они заметили ее.
"Сиси!" Франц бросился к ней. "Пожалуйста, подождите снаружи, пока мы
не закончим". Его голос был взволнованным. "У нас чрезвычайная ситуация.
Это Крымская война, и -
Увидев выражение ее лица, он быстро отреагировал по-другому
. Он поцеловал ее руки.
- Моя дорогая, - сказал он, - прости меня. Оставайся, если хочешь, но, пожалуйста,
присядь у камина. Я скоро присоединюсь к вам".
"Ей лучше уйти, Франц", - рявкнула эрцгерцогиня. "Это
ее не касается.
"О, но это так", - выпалила Элизабет. "Я хочу знать. В конце
концов, я императрица. Если у вас есть проблемы, я хочу поделиться ими
со своим мужем.
"Это проблемы не для детского ума", - парировала Софи.
Элизабет увидела выражение лица Франца. Он выглядел обеспокоенным. Но он не сделал
ни малейшей попытки возразить матери.
Элизабет быстро подобрала юбки и села в кресло
у камина. Ей было больно. И все же она прислушивалась к их голосам.
Единственное, что она знала о Крымской войне, - это Флоренция
Найтингейл, "ангел милосердия", которая в семнадцать лет услышала
глас Божий, призвавший ее служить. Она пожертвовала всем, даже
любимым мужчиной, чтобы ухаживать за ранеными солдатами. Она отправилась в
Крым с тридцатью пятью медсестрами, которых сама организовала. Она возродила
грязные полуразрушенные госпитали, ухаживала за солдатами и дарила им утешение
, которые боготворили ее как ангела.
Разочаровывающий вечер не помешал Элизабет осуществить
свои мечты. На самом деле, он вдохновил ее. На следующий день она храбро отправилась
в экипаже в Вену. В передней приемной Франца
она потребовала встречи с ним.
"Ваше величество", - сказал слуга с вежливым поклоном.
"Все присутствующие в зале ожидают встречи с императором".
Зал был полон: от хорошо одетых мужчин с тщательно
закрученными усами до крестьян в традиционной одежде.
"Но я императрица, и я требую немедленной встречи с императором
".
Он снова отвесил грациозный поклон, его голос звучал выразительно.
"У императора строгий протокол", - сказал он. "Каждый день он
дает аудиенцию своему народу. Будь то высшее
должностное лицо страны или простой крестьянин, каждый должен занять свое место в очереди".
Когда она пожаловалась Францу после двухчасовой возни в
приемной, где любопытные взгляды не отрывались от нее, как цепи, он
ответил, что это степень уважения, с которой он относится к своим людям
, от самых знатных до самых бедных.
А императрица, жена императора, не имеет никаких престижных преимуществ?
удивилась она. Но не озвучила этого вслух.
Она рассказала ему о своей миссии - она хотела быть рядом с ним и
делиться с ним его проблемами. Со временем она научится и, возможно
, сможет помочь. Она очаровательно улыбнулась.
"А как еще я могу учиться?" - спросила она, увидев удивленное
выражение на его лице.
Его улыбка стала шире. В этот момент он закрыл учебники и
нежно обнял ее. в пыли.
"Сегодня будет короткий рабочий день. У меня для тебя сюрприз".
Он проводил ее обратно в Лаксенбург, сам управляя возбужденными лошадьми
. Он увез ее кататься далеко на равнины, и его улыбки
были полны любви.
Взросление привело ее к тревожному
осознанию. Она была императрицей, но ее единственными обязанностями было
стоять рядом с мужем на приемах, украшать королевскую
гостиную непринужденной беседой и рожать наследника.
Ее сияющий горизонт затянуло облаками, а путь
впереди покрылся тенями.
Когда они вернулись в Вену, в унылую и
наводящую тоску атмосферу Хофбурга, Софи стала сильнее, чем когда-либо
, а королевский двор самодовольно ухмылялся. Они сосредоточились на
Элизабет с холодностью и презрением. Она была всего лишь дочерью
герцога, не принадлежавшего к королевской семье, и не заслуживала оказанной ей чести.
Элизабет с трудом сдерживала улыбку. Она не хотела
выглядеть беспокойным ребенком, о котором Софи так часто говорила
.
Она по-прежнему любила Франца, любила всей душой. Она испытывала трепет
восторга, когда слышала его шаги и звук его голоса.
Но мало-помалу ее любовь превращалась в страдание. Франц все больше и
больше отдалялся от нее, занимаясь государственными делами,
охотой и любуясь улыбающимися глазами дам.
Маленькая комнатка рядом со спальней стала ее убежищем, ее
спасением. Она украсила его, как крошечный алтарь, висячим распятием
из оникса и серебряными и золотыми канделябрами, в которых
из венка из белоснежных цветов поднимались ароматные свечи. Здесь она
жила, когда ее охватывала тоска. Она оперлась руками о поручни алтаря
и закрыла лицо руками, и ее отчаяние перешло в рыдания
, сотрясавшие все ее тело. Ее единственным утешением было прижать
к себе двух щенков немецкого дога, которых подарил ей Франц, и дать
волю слезам.
Затем, испытывая неизбывную боль, она встала и вышла из
своей комнаты с улыбкой на лице.
