Закончив свою речь, Элизабет ждала его
ответа. Она ждала и ждала, пока ее терпение не лопнуло
и она не взорвалась. Она вскочила со стула и подошла к нему
. Ей хотелось собрать все его бумаги и запустить ими в
потолок. Его пальцы постукивали по столу, губы были плотно сжаты. Он по-прежнему не отрывал взгляда
от бумаг.
- Ты слушаешь свою мать, как будто она Бог. Но она
разрушает империю. Вся Европа, даже ваш собственный народ
, знают, что Кавур обманом заставил вашу мать развязать эту ужасную
войну. Это выставило вас агрессором. И все же вы верите, что ее
решения непогрешимы. Вы закрываете глаза на все другие причины. Все
, что вам нужно сделать, это прислушаться к своим людям, услышать их отчаяние и
понять, что должны произойти перемены, иначе остальной мир оставит
нас позади".
Ее трясло. Он по-прежнему молчал. Он не смотрел на
нее. Она повернулась, направилась к двери и распахнула ее. Затем
остановилась и повернулась обратно.
- И более того, ты все еще думаешь, что она лучше знает, как
воспитывать Рудольфа? Она старая. Она старомодна. Разве ты этого не видишь
?
Она разрыдалась от злости. Франц не отрывал взгляда от своих
бумаг. Элизабет впала в агонию. Она отчаянно хотела
вернуть своих детей.
"Пожалуйста, Франц", - умоляла она.
Она отпустила дверь. Она вернулась к его столу, все еще в слезах.
- Пожалуйста, верните мне моих детей. Пожалуйста, позволь мне быть большим
часть их жизни.
Франц поднял голову. Он поднялся со стула. Его голос был таким же
твердым, как и его лицо.
- Ты не готова, моя дорогая Сиси, к тому, чтобы Рудольф вернулся под
твою опеку.
Он обошел свой стол и, взяв ее за руку,
повел к двери.
- Спокойной ночи, - поклонился он и добавил: - И, пожалуйста, Сиси, держись подальше
от политики.
Она присутствовала на королевском балу в Хофбурге,
в ее жилах не текло ни капли королевской крови, и члены королевской
семьи были шокированы, но ненадолго, их любопытство переросло в возбуждение.
Кем она была? Все были в безумном желании разгадать тайну.
Бесшабашные танцоры, кружащиеся на сотнях балов, гремящих по
всей Вене, спотыкались друг о друга, чтобы услышать
последние новости. Даже крысы,
напевая, разбежались по своим лачугам.
Конечно, это не заняло много времени. Все знали. Это было просто
веселее, продлевая ожидание.
И в этом не было ничего удивительного.
Она была еще одной протеже мадам Мере. Бедный, страдающий
Франц нуждался в большем веселье и более приятной компании - а
что может быть лучше красивой дамы?
Он вернулся на танцплощадку, кружась в
бешеном танце. Его глаза сверкали, а улыбка была широкой.
Его радость затмевала политику и войну.
Элизабет искала новые маски для лица и соблазнительные прически,
пробовала свои самые обольстительные улыбки. Никто этого не заметил. Они наблюдали
за ее беспокойством, за выражением ее лица, за отчаянием в глазах. А
танцующие тела продолжали кувыркаться и спотыкаться, а их перешептывания
и ухмылки разлетались, как порывы ветра. Эрцгерцогиня сделала это
на этот раз, сказали они. Франц был полностью захвачен в плен.
В довершение всего Елизавета получила известие из Неаполя. Прошел год
со дня свадьбы Марии. Старый король Фердинанд
умер, Франциск взошел на трон, и Мария стала королевой
Неаполя. К сожалению, любовь так и не вошла в ее жизнь.
Ее робкий муж знал, чего от нее ждут, но считал, что это
невозможно, и проводил большую часть ночей на коленях в молитве.
Теперь грозила катастрофа. Сардинский Гарибальди, выступавший
за полную свободу Италии, угрожал вторгнуться на Сицилию. Мария
была в ужасе. Все, на кого они могли положиться, бежали, а
швейцарские гвардейцы подняли мятеж. Мария умоляла сестру о помощи.
Австрия.
Элизабет уронила письмо. Ее охватил ужас. Ее любимая
сестра могла погибнуть от рук бандитов.
Рядом с письмом лежало отчаянное письмо ее матери, последние слова
которой были такими: "Покажись Францу со всеми своими прелестями. Нам нужна
помощь Австрии, чтобы спасти твою сестру". Элизабет вскочила со стула.
"Какими чарами я обладаю?" - спросила она себя.
Ее ноги едва не спотыкались сами по себе, когда она мерила
шагами комнату.
"Я не только отстранена от политики, но и каждая красивая женщина
при дворе вызывает у Франца более яркий блеск в глазах, чем я".
Она взяла письмо Марии. Беспомощность сменилась отчаянием.
