Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

13. КАК НАЧАЛИСЬ МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА СУШЕ

Когда утром я вышел на палубу, остров показался мне совсем другим,чем вчера. Хотя ветер утих, мы все же значительно продвинулись за ночьвперед и теперь стояли в штиле, в полумиле от низкого восточного берега.Большую часть острова покрывали темные леса. Однообразный серый цветпрерывался кое-где в ложбинах желтизной песчаного берега и зеленьюкаких-то высоких деревьев, похожих на сосны. Эти деревья росли топоодиночке, то купами и поднимались над уровнем леса, но общий вид островабыл все же очень однообразен и мрачен. На вершине каждого холма торчалиострые голые скалы. Эти холмы удивляли меня странной формой своихочертаний. Подзорная Труба была на триста или четыреста футов вышеостальных и казалась самой странной: отвесные склоны и срезанная плоскаявершина, как пьедестал для статуи. Океан так сильно качал "Испаньолу", чтовода хлестала в шпигаты [отверстия в борту на уровне палубы для удаленияводы]. Ростры [деревянный настил на палубе для шлюпок и снастей] бились облоки [деревянные бревна, поддерживающие ростры]. Руль хлопался о корму тосправа, то слева, и весь корабль прыгал, стонал и трещал, как игрушечный.Я вцепился рукой в бакштаг [натянутый канат, поддерживающий мачту скормовой стороны] и почувствовал, что меня мутит. Все закружилось у меняперед глазами. Я уже успел привыкнуть к морю, когда корабль бежал поволнам, но теперь он стоял на якоре и в то же время вертелся в воде, какбутылка; от этого мне становилось дурно, особенно по утрам, на пустойжелудок. Не знаю, что на меня повлияло - качка ли или эти серые, печальныелеса, эти дикие, голые камни, этот грохот прибоя, бьющего в крутые берега,- но, хотя солнце сияло горячо и ярко, хотя морские птицы кишели вокруг ис криками ловили в море рыбу, хотя всякий, естественно, был бы рад, увидевземлю после такого долгого пребывания в открытом море, тоска охватила моесердце. И с первого взгляда я возненавидел Остров Сокровищ. В это утро нам предстояла тяжелая работа. Так как ветра не было, нампришлось спустить шлюпки, проверповать [верповать - передвигать корабль спомощью малого якоря - верпа; его перевозят на шлюпках, а потомподтягивают к нему корабль] шхуну три или четыре мили, обогнуть мыс иввести ее в узкий пролив за Островом Скелета. Я уселся в одну из шлюпок, хотя мне в ней было нечего делать. Солнцежгло нестерпимо, и матросы все время ворчали, проклиная свою тяжкуюработу. Нашей шлюпкой командовал Эндерсон. Вместо того чтобы сдерживатьостальных, он сам ворчал и ругался громче всех. - Ну да ладно, - сказал он и выругался, - скоро всему этому будетконец. "Плохой признак", - решил я. До сих пор люди работали усердно иохотно. Но одного вида острова оказалось достаточно, чтобы дисциплинаослабла. Долговязый Джон стоял, не отходя, возле рулевого и помогал ему вестикорабль. Он знал пролив, как свою собственную ладонь, и нисколько несмущался тем, что при промерах всюду оказывалось глубже, чем былообозначено на карте. - Этот узкий проход прорыт океанским отливом, - сказал он. - Отливуглубляет его всякий раз, как лопата. Мы остановились в том самом месте, где на карте был нарисован якорь.Треть мили отделяла нас от главного острова и треть мили - от ОстроваСкелета. Дно было чистое, песчаное. Загрохотал, падая, наш якорь, и целыетучи птиц, кружась и крича, поднялись из леса. Но через минуту они сноваскрылись в ветвях, и все смолкло. Пролив был превосходно закрыт со всех сторон. Он терялся среди густыхлесов. Леса начинались у самой линии пролива. Берега были плоские. А вдалиамфитеатром поднимались холмы. Две болотистые речонки впадали в пролив,казавшийся тихим прудом. Растительность возле этих речонок поражалакакой-то ядовитой яркостью. С корабля не было видно ни постройки, ничастокола - деревья заслоняли их совсем, и если бы не карта, мы могли быподумать, что мы - первые люди, посетившие этот остров, с тех пор как онподнялся из глубин океана. Воздух был неподвижен. Лишь один звук нарушал тишину - отдаленный шумприбоя, разбивавшегося о скалы в другом конце острова. Странный, затхлыйзапах поднимался вокруг корабля - запах прелых листьев и гниющих стволов.Я заметил, что доктор все нюхает и морщится, словно ему попалось тухлоеяйцо. - Не знаю, есть ли здесь сокровище, - сказал он, - но клянусь своимпариком, что лихорадка здесь есть. Поведение команды, тревожившее меня на шлюпке, стало угрожающим,когда мы воротились на корабль. Матросы разгуливали по палубе и о чем-топереговаривались. Приказания, даже самые пустячные, они выслушивали угрюмои исполняли весьма неохотно. Мирных матросов тоже охватила заразанедовольства, и некому было призвать их к порядку. Назревал бунт, и этаопасность нависла над нашими головами, как грозовая туча. Не только мы, обитатели каюты, заметили опасность. Долговязый Джон изо всех сил старался поддержать порядок, переходя откучки к кучке, то уговаривая, то подавая пример. Он из кожи лез, стараясьбыть услужливым и любезным. Он улыбался каждому. Если отдавалоськакое-нибудь приказание, Джон первый бросался на своей деревяшке исполнятьего, весело крича: - Есть, сэр, есть! А когда нечего было делать, он пел песни, одну за другой, чтобы нетак была заметна угрюмость остальных. Из всего, что происходило в этот зловещий день, самым зловещимказалось нам поведение Долговязого Джона. Мы собрались в каюте на совет. - Сэр, - сказал капитан, - если я отдам хоть одно приказание, веськорабль кинется на нас. Вы видите, сэр, что творится. Мне грубят на каждомшагу. Если я отвечу на грубость, нас разорвут в клочки. Если я не отвечуна грубость, Сильвер может заметить, что тут что-то неладно, и игра будетпроиграна. А ведь теперь мы можем полагаться только на одного человека. - На кого? - спросил сквайр. - На Сильвера, сэр, - ответил капитан. - Он не меньше нас с вамихочет уладить дело. Это у них каприз, и, если ему дать возможность, онуговорит их не бунтовать раньше времени... Я предлагаю дать емувозможность уговорить их как следует. Отпустим матросов на берег погулять.Если они поедут все вместе, что же... мы захватим корабль. Если никто изних не поедет, мы запремся в каюте и будем защищаться. Если же поедут лишьнекоторые, то, поверьте мне, Сильвер доставит их обратно на корабльпослушными, как овечки. Так и решили. Надежным людям мы роздали заряженные пистолеты.Хантера, Джойса и Редрута мы посвятили в наши планы. Узнав обо всем, онине очень удивились и отнеслись к нашему сообщению гораздо спокойнее, чеммы ожидали. Затем капитан вышел на палубу и обратился к команде. - Ребята! - сказал он. - Сегодня здорово пришлось поработать, и всемы ужасно устали. Прогулка на берег никому не повредит. Шлюпки спущены.Кто хочет, пускай отправляется в них на берег. За полчаса до захода солнцая выстрелю из пушки. Вероятно, эти дураки вообразили, что найдут сокровища, как тольковысадятся на берег. Вся их угрюмость разом исчезла. Они так громкозакричали "ура", что эхо проснулось в далеких холмах и вспугнутые птицыснова закружили над стоянкой. Капитан поступил очень разумно: он сразу ушел, предоставив Сильверураспоряжаться отъездом. Да и как же иначе было ему поступить? Ведьостанься он на палубе, он не мог бы притвориться ничего не понимающим. Все было ясно, как день. Капитаном был Сильвер, и у него была большаякоманда мятежников. А мирные матросы - вскоре обнаружилось, что были накорабле и такие, - оказались сущими глупцами. Возможно, впрочем, что и онивсе до одного были восстановлены против нас вожаками, но слишком далекозаходить им не хотелось. Одно дело - непослушание, воркотня илентяйничанье, а другое - захват корабля и убийство ни в чем не повинныхлюдей. После долгих споров команда разделилась так: шестеро остались накорабле, а остальные тринадцать, в том числе и Сильвер, началирассаживаться в шлюпках. Вот тут-то и решился я вдруг на первый из отчаянных поступков,которые впоследствии спасли нас от смерти. Я рассуждал так: мы не можемзахватить корабль, раз Сильвер оставил на борту шестерых своихразбойников. С другой стороны, раз их осталось всего шестеро, значит, накорабле я сейчас не нужен. И я решил отправиться на берег. В одномгновение я перелез через борт и спустился в носовой люк ближайшей шлюпки,которая в ту же секунду отчалила. Никто не обратил на меня внимания, и только передний гребец сказал: - Это ты, Джим? Держи голову пониже. Но Сильвер, сидевший в другой шлюпке, внимательно всмотрелся в нашу иокликнул меня, чтобы убедиться, что это действительно я. И тогда япожалел, что поехал. Шлюпки помчались к берегу наперегонки. Но та шлюпка, в которой сиделя, отчалила первой. Она оказалась более легкой, гребцы в ней подобралисьсамые лучшие, и мы сразу опередили другую шлюпку. Едва нас нашей шлюпкикоснулся берега, я ухватился за ветку, выскочил и кинулся в чащу. Сильвери его товарищи остались ярдов на сто позади. - Джим, Джим! - кричал он. Но, понятно, я не обратил на его крик никакого внимания. Без оглядки,подпрыгивая, ломая кусты, ныряя в траве, я бежал все вперед и вперед, покане выбился из сил.