Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

22. КАК НАЧАЛИСЬ МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА МОРЕ

Разбойники не возвращались. Ни один из них даже не выстрелил из лесу."Они получили свой паек на сегодня", - выразился о них капитан. Мы моглиспокойно перевязывать раненых и готовить обед. Стряпали на этот раз сквайри я. Несмотря на опасность, мы предпочли стряпать во дворе, но и туда донас доносились ужасные стоны наших раненых. Из восьми человек, пострадавших в бою, остались в живых только трое:пират, подстреленный у бойницы, Хантер и капитан Смоллетт. Положение двухпервых было безнадежное. Пират вскоре умер во время операции; Хантер,несмотря на все наши усилия, так и не пришел в сознание. Он прожил весьдень, громко дыша, как дышал после удара тот старый пират, которыйостановился у нас в трактире. Но ребра у Хантера были сломаны, черепразбит при падении, и в следующую ночь он без стона, не приходя всознание, скончался. Раны капитана были мучительны, но неопасны. Ни один орган не былсильно поврежден. Пуля Эндерсона - первым выстрелил в капитана Джоб -пробила ему лопатку и задела легкое. Вторая пуля коснулась икры иповредила связки. Доктор уверял, что капитан непременно поправится, но в течениенескольких недель ему нельзя ходить, нельзя двигать рукой и нельзя многоразговаривать. Случайный порез у меня на пальце оказался пустяком. Доктор Ливсизалепил царапину пластырем и ласково потрепал меня за уши. После обеда сквайр и доктор уселись возле капитана и сталисовещаться. Совещание окончилось вскоре после полудня. Доктор взял шляпу ипистолеты, сунул за пояс кортик, положил в карман карту, повесил себе наплечо мушкет и, перебравшись через частокол с северной стороны, быстроисчез в чаще. Мы с Греем сидели в дальнем углу сруба, чтобы не слышать, о чемговорят наши старшие. Грей был так потрясен странным поступком доктора,что вынул изо рта трубку и забыл снова положить ее в рот. - Что за чертовщина! - сказал он. - Уж не спятил ли доктор Ливси сума? - Не думаю, - ответил я. - Из нас всех он спятит с ума последним. - Пожалуй что и так, - сказал Грей. - Но если он в здравом уме,значит, это я сумасшедший. - Просто у доктора есть какой-то план, - объяснил я. - По-моему, онпошел повидаться с Беном Ганном. Как потом оказалось, я был прав. Между тем жара в срубе становилась невыносимой. Полуденное солнценакалило песок во дворе, и в голове у меня зашевелилась дикая мысль. Ястал завидовать доктору, который шел по прохладным лесам, слушал птичек,вдыхал смолистый запах сосен, в то время как я жарился в этом проклятомпекле, где одежда прилипала к горячей смоле, где все было вымазаночеловеческой кровью, где вокруг валялись мертвецы. Отвращение, которое внушала мне наша крепость, было почти так жевелико, как и страх. Я мыл пол, я мыл посуду - и с каждой минутой чувствовал все большееотвращение к этому месту и все сильнее завидовал доктору. Наконец яслучайно оказался возле мешка с сухарями. Меня никто не видел. И я сталготовиться к бегству: набил сухарями оба кармана своего камзола. Вы можете назвать меня глупцом. Я поступал безрассудно, я шел наотчаянный риск, однако я принял все предосторожности, какие были в моейвласти. Эти сухари не дадут мне умереть с голоду по крайней мере два дня. Затем я захватил два пистолета. Пули и порох были у меня, и ячувствовал себя превосходно вооруженным. План мой, в сущности, был сам по себе не так уж плох. Я хотел пойтина песчаную косу, отделяющую с востока нашу бухту от открытого моря,отыскать белую скалу, которую я заметил вчера вечером, и посмотреть, непод ней ли Бен Ганн прячет свою лодку. Дело это было, по-моему, стоящее.Но я знал наверняка, что меня ни за что не отпустят, и решил удрать.Разумеется, это был такой дурной путь для осуществления моих намерений,что и намерение становилось неправильным, но не забудьте, что я былмальчишкой и уже принял решение. Скоро для бегства представился удобный случай. Сквайр и Грей делалиперевязку капитану. Путь был свободен. Я перелез через частокол и скрылсяв чаще. Прежде чем мое отсутствие обнаружилось, я ушел уже так далеко, чтоне мог услышать никаких окриков. Эта вторая моя безумная выходка была еще хуже первой, так как вкрепости осталось только двое здоровых людей. Однако, как и первая, онапомогла нам спастись. Я направился прямо к восточному берегу острова, так как не хотел идтипо обращенной к морю стороне косы, чтобы меня не заметили со шхуны. Деньуже клонился к вечеру, хотя солнце стояло еще высоко. Идя через лес, яслышал впереди не только беспрерывный грохот прибоя, но также шум ветвей ишелест листьев. Это означало, что сегодня морской бриз сильнее, чемобычно. Скоро повеяло прохладой. Еще несколько шагов - и я вышел наопушку. Передо мной до самого горизонта простиралось озаренное солнцемморе, а возле берега кипел и пенился прибой. Я ни разу не видел, чтобы море около Острова Сокровищ было спокойно.Даже в ясные дни, когда солнце сияет ослепительно и воздух неподвижен,громадные валы с грохотом катятся на внешний берег. На острове едва лисуществует такое место, где можно было бы укрыться от шума прибоя. Я шел по берегу, наслаждаясь прогулкой. Наконец, решив, что я зашелуже достаточно далеко на юг, я осторожно пополз под прикрытием густыхкустов вверх, на хребет косы. Позади меня было море, впереди бухта. Морской ветер, как быутомившись своей собственной яростью, утихал. Его сменили легкие воздушныетечения с юга и юго-востока, которые несли с собой густой туман. Впроливе, защищенном Островом Скелета, была такая же неподвижнаясвинцово-тусклая вода, как в тот день, когда мы впервые его увидели."Испаньола" вся, от вершины мачты до ватерлинии, с повисшим черным флагом,отражалась, как в зеркале. Возле корабля я увидел ялик. На корме сидел Сильвер. Его я узнал бына любом расстоянии. Он разговаривал с двумя пиратами, перегнувшимися кнему через борт корабля. У одного из них на голове торчал красный колпак.Это был тот самый негодяй, который недавно перелезал через частокол. Ониболтали и смеялись, но меня отделяла от них целая миля, и, понятно, я немог расслышать ни слова. Потом до меня донесся страшный, нечеловеческийкрик. Сначала я испугался, но затем узнал голос Капитана Флинта, попугая.Мне даже почудилось, что я разглядел пеструю птицу на руке у Сильвера. Ялик отчалил и понесся к берегу, а человек в красном колпаке вместесо своим товарищем спустился в каюту. Солнце скрылось за Подзорной Трубой, туман сгустился, быстро темнело.Я понял, что нельзя терять ни минуты, если я хочу найти лодку сегодня. Белая скала была хорошо видна сквозь заросли, но находилась онадовольно далеко, примерно одну восьмую мили по косе, и я потратил немаловремени, чтобы до нее добраться. Часто я полз на четвереньках в кустах.Была уже почти ночь, когда я коснулся руками шершавых боков скалы. Под нейнаходилась небольшая ложбина, поросшая зеленым мохом. Эта ложбина быласкрыта от взоров песчаными дюнами и малорослым кустарником, едвадостигавшим моих колен. В ее глубине я увидел шатер из козьих шкур. ВАнглии такие шатры возят с собой цыгане. Я спустился в ложбину, приподнял край шатра и нашел там лодку БенаГанна. Из всех самодельных лодок эта была, так сказать, самая самодельная.Бен сколотил из крепкого дерева кривобокую раму, обшил ее козьими шкурамимехом внутрь - вот и вся лодка. Не знаю, как выдерживала она взрослогочеловека - даже я помещался в ней с трудом. Внутри я нашел очень низкуюскамейку, подпорку для ног и весло с двумя лопастями. Никогда прежде я не видел плетеных рыбачьих челнов, на которыхплавали древние британцы. Но впоследствии мне удалось познакомиться сними. Чтобы вы яснее представили себе лодку Бена Ганна, скажу, что онабыла похожа на самое первое и самое неудачное из этих суденышек. И все жеона обладала главными преимуществами древнего человека: была легка, и еесвободно можно было переносить с места на место. Теперь, вы можете подумать, раз я нашел лодку, мне оставалосьвернуться в блокгауз. Но тем временем в голове у меня возник новый план. Ябыл так доволен этим планом, что никакому капитану Смоллетту не удалось бызаставить меня от него отказаться. Я задумал, пользуясь ночной темнотой,подплыть к "Испаньоле" и перерезать якорный канал. Пусть течение выброситее на берег где угодно. Я был убежден, что разбойники, получившие такойотпор сегодня утром, собираются поднять якорь и уйти в море. Этому надопомешать, пока не поздно. На корабле в распоряжении вахтенных не осталосьни одной шлюпки, и, следовательно, эту затею можно выполнить без особогориска. Поджидая, когда окончательно стемнеет, я сел на песок и принялсягрызть сухари. Трудно представить себе ночь, более подходящую длязадуманного мною предприятия. Все небо заволокло густым туманов. Когдапогасли последние дневные лучи, абсолютная тьма окутала Остров Сокровищ. Икогда наконец я, взвалив на плечи челнок, вышел из лощины и, спотыкаясь,побрел к воде, среди полного мрака светились только два огонька: в первомя узнал большой костер на берегу, на болоте, возле которого пьянствовалипираты; другой огонек был, в сущности, заслонен от меня: это светилоськормовое окно корабля, повернутого ко мне носом. Я видел только световоепятно озаренного им тумана. Отлив уже начался, и между водой и берегом обнажился широкий поясмокрого песка. Много раз я по щиколотку погружался в жидкую грязь, преждечем нагнал отступающую воду. Пройдя несколько шагов вброд, я проворноспустил челнок на поверхность воды, килем вниз.