Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

23. ВО ВЛАСТИ ОТЛИВА

Челнок, как я и предполагал, оказался вполне подходящим для человекамоего роста и веса. Был он легок и подвижен, но вместе с тем до такойстепени кривобок и вертляв, что управлять им не было возможности. Делай сним что хочешь, из кожи лезь, а он все кружится да кружится. Сам Бен Ганнпотом признавался, что плавать на этом челноке может лишь тот, кто "ужепривык к его норову". Разумеется, я еще не успел привыкнуть к "норову" челнока. Он охотноплыл в любом направлении, кроме того, которое было мне нужно. Чаще всегоон поворачивал к берегу, и, не будь отлива, я ни за что не добрался бы докорабля. На мое счастье, отлив подхватил меня и понес. Он нес меня прямо к"Испаньоле". Сначала я заметил пятно, которое было еще чернее, чем окружающаятьма. Потом различил очертания корпуса и мачт. И через мгновение (потомучто чем дальше я заплывал, тем быстрее гнал меня отлив) я оказался возлеякорного каната и ухватился за него. Якорный канат был натянут, как тетива, - с такой силой корабльстремился сорваться с якоря. Под его днищем отлив бурлил и шумел, какгорный поток. Один удар моего ножа - и "Испаньола" помчится туда, куда еепонесет течение. Однако я вовремя догадался, что туго натянутый канат, если егоперерезать сразу, ударит меня с силой лошадиного копыта. Челнок мойперевернется, и я пойду ко дну. Я остановился и принялся ждать. Если бы неудачный случай, я, вероятно, отказался бы в конце концов от своегонамерения. Но легкий ветерок, сначала юго-восточный, потом южный, снаступлением ночи мало-помалу превращался в юго-западный. Пока я медлил,налетевший внезапно шквал двинул "Испаньолу" против течения. Канат, к моейвеликой радости, ослабел, и рука моя, которой я за него держался, намгновение погрузилась в воду. Поняв, что нельзя терять ни секунды, я выхватил свой складной нож,открыл его зубами и одно за другим принялся перерезать волокна каната.Когда осталось перерезать всего два волокна, канат натянулся опять, и яначал поджидать следующего порыва ветра. Из каюты давно уже доносились громкие голоса. Но, сказать по правде,я так был поглощен своим делом, что не обращал на них никакого внимания.Теперь от нечего делать я стал прислушиваться. Я узнал голос второго боцмана, Израэля Хендса, того самого, которыйнекогда был у Флинта канониром. Другой голос принадлежал, без сомнения,моему приятелю в красном колпаке. Оба, судя по голосам, были вдребезгипьяны и продолжали пить. Один из них с пьяным криком открыл кормовойиллюминатор и что-то швырнул в воду - по всей вероятности, пустую бутылку.Впрочем, они не только пили: они бешено ссорились. Ругательства сыпалисьградом, и иногда мне казалось, что дело доходит до драки. Однако голосастихали, и ссора прекращалась; потом возникала снова, чтобы черезнесколько минут прекратиться опять. На берегу между стволами деревьев я видел огонь костра. Там кто-топел старинную скучную, однообразную матросскую песню с завывающей трелью вконце каждой строки. Во время нашего плавания я много раз слышал этупесню. Она была так длинна, что ни один певец не мог пропеть ее всю итянул до тех пор, пока у него хватало терпения. Я запомнил из нее тольконесколько слов: Все семьдесят пять не вернулись домой - Они потонули в пучине морской. Я подумал, что эта грустная песня, вероятно, вполне соответствуетпечали, охватившей пиратов, которые потеряли сегодня утром столькихтоварищей. Однако вскоре я убедился своими глазами, что в действительностиэти морские бандиты бесчувственны, как море, по которому они плавают. Наконец опять налетел порыв ветра. Шхуна снова двинулась ко мне втемноте. Я почувствовал, что канат снова ослабел, и одним сильным ударомперерезал последние волокна. На мой челнок ветер не оказывал никакого влияния, и я внезапноочутился под самым бортом "Испаньолы". Шхуна медленно поворачиваласьвокруг собственной оси, увлекаемая течением. Я греб изо всех сил, каждое мгновение ожидая, что меня опрокинет. Ношхуна тянула мой челнок за собой, я никак не мог расстаться с ней и толькомедленно передвигался от носа к корме. Наконец она стала удаляться, и яуже надеялся избавиться от опасного соседства. Однако тут в руки мнепопался конец висевшего на корме каната. Я тотчас же ухватился за него. Зачем я сделал это, не знаю. Вероятно, бессознательно. Но когда канатоказался в моих руках и я убедился, что он привязан крепко, мною вдруговладело любопытство, и я решил заглянуть в иллюминатор каюты. Перебирая руками, я подтянулся на канате. Мне это грозило страшнойопасностью: челнок мог опрокинуться каждую секунду. Приподнявшись, яувидел часть каюты и потолок. Тем временем шхуна и ее спутник, челнок, быстро неслись по течению.Мы уже поравнялись с костром на берегу. Корабль громко "заговорил", каквыражаются моряки, то есть начал с шумом рассекать волны, и, пока я незаглянул в окошко, я не мог понять, почему оставленные для охраныразбойники не поднимают тревоги. Однако одного взгляда было достаточно,чтобы понять все. А я, стоя в своем зыбком челноке, мог действительнокинуть в каюту только один взгляд. Хендс и его товарищи, ухватив другдруга за горло, дрались не на жизнь, а на смерть. Я опустился на скамью. Еще мгновение - и челнок опрокинулся бы.Передо мной все еще мелькали свирепые, налитые кровью лица пиратов,озаренные тусклым светом коптящей лампы. Я зажмурился, чтобы дать глазамснова привыкнуть к темноте. Бесконечная баллада наконец прекратилась, и пирующие у костразатянули знакомую мне песню: Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! Пей, и дьявол тебя доведет до конца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! Размышляя о том, что сейчас вытворяют ром и дьявол в каюте"Испаньолы", я с удивлением почувствовал внезапный толчок. Мой челнокрезко накренился и круто переменил курс. Быстрота течения до странностиувеличилась. Я открыл глаза. Вокруг меня, искрясь легким фосфорическим светом,шумели, пенясь гребнями, мелкие волны. "Испаньола", за которой меня неслов нескольких ярдах, тоже, казалось, изменила свой курс. Я смутно видел еемачты в темном небе. Да, чем больше я вглядывался, тем тверже убеждался,что ее теперь несет к югу. Я обернулся, и сердце мое чуть не разорвалось от страха: костер горелтеперь как раз у меня за спиной. Значит, течение круто повернуло вправо,увлекая за собой и высокую шхуну, и мой легкий, танцующий челнок. Бурныйпоток, шумя все громче, поднимая все более высокую рябь, тащил нас черезузкий пролив в открытое море. Внезапно шхуна сделала еще один поворот, на двадцать градусов покрайней мере, и в то же мгновение я услышал сначала один крик, потомдругой. Раздался топот ног по трапу, и я понял, что пьяные пересталидраться. Беда протрезвила обоих. Я лег на дно моей жалкой ладьи и отдался на произвол судьбы. Выйдя изпролива, мы попадем в неистовые буруны, которые живо избавят меня от всеххлопот. Смерти я не боялся, но было мучительно лежать в бездействии иждать, когда она наступит. Так пролежал я несколько часов. Волны швыряли меня и обдавалибрызгами. Каждая новая волна грозила мне верной смертью. Но мало-помалумной овладела усталость. Несмотря на весь ужас моего положения, я оцепенели впал в забытье. Когда я заснул, мне приснились родные места и старый"Адмирал Бенбоу".