Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

25. Я СПУСКАЮ "ВЕСЕЛОГО РОДЖЕРА"

Едва я взобрался на бушприт, как полощущийся кливер, щелкнувоглушительно, словно пушечный выстрел, надулся и повернул на другой галс.Шхуна дрогнула до самого киля. Но через мгновение, хотя остальные парусавсе еще были надуты, кливер снова щелкнул и повис. От неожиданного толчка я чуть не слетел в воду. Не теряя времени, япополз по бушприту и свалился головой вниз на палубу. Я оказался наподветренной стороне бака. Грот скрывал от меня часть кормы. Я не видел ниодной живой души. Палуба, не мытая со дня мятежа, была загажена следамигрязных ног. Пустая бутылка с отбитым горлышком каталась взад и вперед. Внезапно "Испаньола" опять пошла по ветру. Кливера громко щелкнули уменя за спиной. Руль сделал поворот, и корабль содрогнулся. В то жемгновение грота-гик [гик - горизонтальный шест, по которому натягиваетсянижняя кромка паруса; в данном случае - грота] откинулся в сторону, шкот[снасть для управления нижним концом паруса] заскрипел о блоки, и я увиделкорму. На корме были оба пирата. "Красный колпак" непо-движно лежал наспине. Руки его были раскинуты, как у распятого, зубы оскалены. ИзраэльХендс сидел у фальшборта [фальшборт - продолжение борта выше палубы],опустив голову на грудь. Руки его беспомощно висели; лицо, несмотря назагар, было бело, как сальная свечка. Корабль вставал на дыбы, словно взбешенный конь. Паруса надувались,переходя с галса на галс, гики двигались с такой силой, что мачта громкостонала. Время от времени нос врезался в волну, и тогда тучи легких брызгвзлетали над фальшбортом. Мой самодельный вертлявый челнок, теперьпогибший, гораздо лучше справлялся с волнами, чем этот большой, оснащенныйкорабль. При каждом прыжке шхуны разбойник в красном колпаке подскакивал. Но,к ужасу моему, выражение его лица не менялось - по-прежнему он усмехался,скаля зубы. А Хендс при каждом толчке скользил все дальше и дальше ккорме. Мало-помалу докатился он до борта, и нога его повисла над водой. Явидел только одно его ухо и клок курчавых бакенбард. Тут я заметил, что возле них на досках палубы темнеют полосы крови, ирешил, что во время пьяной схватки они закололи друг друга. И вдруг, когда корабль на несколько мгновений остановился, ИзраэльХендс с легким стоном продвинулся на свое прежнее место. Этотстрадальческий стон, свидетельствовавший о крайней усталости, и егоотвисшая нижняя челюсть разжалобили меня на мгновение. Но я вспомнилразговор, который подслушал, сидя в бочке из-под яблок, и жалость моятотчас же прошла. Я подошел к грот-мачте. - Вот я опять на шхуне, мистер Хендс, - проговорил я насмешливо. Он с трудом поднял на меня глаза, но даже не выразил удивления - дотакой степени был пьян. Он произнес только одно слово: - Бренди! Я понял, что времени терять нельзя. Проскользнув под грота-гиком,загородившим палубу, я по трапу сбежал в каюту. Трудно себе представить, какой там был разгром. Замки у всех ящиковбыли сломаны. Разбойники, вероятно, искали карту. Пол был покрыт слоемгрязи, которую разбойники нанесли на подошвах из того болотистого места,где они пьянствовали. На перегородках, выкрашенных белой краской иукрашенных золотым багетом, остались следы грязных пальцев. Десятки пустыхбутылок, повинуясь качке, со звоном перекатывались из угла в угол. Одна измедицинских книг доктора лежала раскрытая на столе. В ней не хваталодоброй половины листов; вероятно, они были вырваны для раскуриваниятрубок. Посреди всего этого безобразия по-прежнему чадила тусклая лампа. Я заглянул в погреб. Бочонков не было; невероятное количествоопорожненных бутылок валялось на полу. Я понял, что все пираты с самогоначала мятежа не протрезвлялись ни разу. Пошарив, я все-таки нашел одну недопитую бутылку бренди для Хендса.Для себя я взял немного сухарей, немного сушеных фруктов, полную горстьизюму и кусок сыру. Поднявшись на палубу, я сложил все это возле руля, подальше отбоцмана, чтобы он не мог достать. Я вдоволь напился воды из анкерка[анкерок - бочонок с водой] и только затем протянул Хендсу бутылку. Онвыпил не меньше половины и лишь тогда оторвал горлышко бутылки ото рта. - Клянусь громом, - сказал он, - это-то мне и было нужно! Я уселся в угол и стал есть. - Сильно ранены? - спросил я его. Он сказал каким-то лающим голосом: - Будь здесь доктор, я бы живо поправился. Но, сам видишь, мне невезет... А эта крыса померла, - прибавил он, кивнув в сторону человека вкрасном колпаке. - Плохой был моряк... А ты откуда взялся? - Я прибыл сюда, чтобы командовать этим кораблем, мистер Хендс, -сказал я. - Впредь до следующего распоряжения считайте меня своимкапитаном. Он угрюмо посмотрел на меня, но ничего не сказал. Щеки у него слегкапорозовели, однако вид был болезненный, и при каждом толчке корабля онвалился на бок. - Между прочим, - продолжал я, - мне не нравится этот флаг, мистерХендс. Если позволите, я спущу его. Лучше совсем без флага, чем с этим. Я подбежал к мачте, опять уклоняясь от гика, дернул соответствующуюверевку и, спустив проклятый черный флаг, швырнул его за борт, в море. - Боже, храни короля! Долой капитана Сильвера! - крикнул я,размахивая шапкой. Он внимательно наблюдал за мной, не поднимая головы, и на его лицебыло выражение лукавства. - Я полаю... - сказал он наконец, - я полагаю, капитан Хокинс, что выбыли бы не прочь высадиться на берег. Давайте поговорим об этом. - Отчего же, - сказал я, - с большим удовольствием, мистер Хендс.Продолжайте. - И я опять вернулся к еде и стал уничтожать ее с большимаппетитом. - Этот человек... - начал он, слабо кивнув в сторону трупа. - Егозвали О'Брайен... ирландец... Мы с ним поставили паруса и хотели вернутьсяв бухту. Но он умер и смердит, как гнилая вода в трюме. Не знаю, ктотеперь будет управлять кораблем. Без моих указаний тебе с этой шхуной несправиться. Послушай, дай мне поесть и попить, перевяжи рану старым шарфомили платком, и за это я покажу тебе, как управлять кораблем. Согласен? - Только имейте в виду, - сказал я, - на стоянку капитана Кидда явозвращаться не собираюсь. Я хочу ввести корабль в Северную стоянку и тамспокойно пристать к берегу. - Ладно! - воскликнул он. - Разве я такой идиот? Разве я не понимаю?Отлично понимаю, что я сделал свой ход и проиграл, промахнулся и чтовыигрыш твой. Ну что же? Ты хочешь в Северную стоянку? Изволь. У меня ведьвыбора нет. Клянусь громом, я помогу тебе вести корабль хоть к самомупомосту моей виселицы. Его слова показались мне не лишенными смысла. Мы заключили сделку.Через три минуты "Испаньола" уже шла по ветру вдоль берега ОстроваСокровищ. Я надеялся обогнуть Северный мыс еще до полудня, чтобы войти вСеверную стоянку до прилива. Тогда мы, ничем не рискуя, подведем"Испаньолу" к берегу, дождемся спада воды и высадимся. Я укрепил румпель,сошел вниз, разыскал свой собственный сундучок и достал из него мягкийшелковый носовой платок, подаренный мне матерью. С моей помощью Хендсперевязал этим платком глубокую колотую кровоточащую рану в бедре. Немногозакусив и хлебнув два-три глотка бренди, он заметно приободрился, селпрямее, стал говорить громче и отчетливее, сделался другим человеком. Дул попутный бриз. Корабль несся, как птица. Мелькали берега. Вид ихменялся с каждой минутой. Высокая часть острова осталась позади. Мымчались вдоль низкого песчаного берега, усеянного редкими карликовымисоснами. Но кончилась и она. Мы обогнули скалистый холм - самый северныйкрай острова. Мне нравилось управлять кораблем. Я наслаждался прекрасной солнечнойпогодой и живописными берегами. Еды и питья было у меня вдоволь, совестьбольше не укоряла меня за то, что я дезертировал из крепости, потому что яодержал такую большую победу. Я был бы всем доволен, если бы не глазабоцмана. Он с самым издевательским видом неотступно следил за мной, и налице его время от времени появлялась странная улыбка. В этой улыбке былочто-то бессильное и страдальческое - мрачная улыбка старика. И в то жевремя было в ней что-то насмешливое, что-то предательское. Я работал, а онухмылялся лукаво и следил, следил, следил за мной.