Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

10. ПЛАВАНИЕ

Суматоха продолжалась всю ночь. Мы перетаскивали вещи с места наместо. Шлюпка то и дело привозила с берега друзей сквайра, вроде мистераБлендли, приехавших пожелать ему счастливого плавания и благополучноговозвращения домой. Никогда раньше в "Адмирале Бенбоу" мне не приходилосьработать так много. Я уже устал, как собака, когда перед самым рассветом боцман заигрална дудке и команда принялась поднимать якорь. Впрочем, если бы даже я устал вдвое больше, я и то не ушел бы спалубы. Все было ново и увлекательно для меня - и отрывистые приказания, ирезкий звук свистка, и люди, суетливо работающие при тусклом светекорабельных фонарей. - Эй, Окорок, затяни-ка песню! - крикнул один из матросов. - Старую! - крикнул другой. - Ладно, ребята, - отвечал Долговязый Джон, стоявший тут же, напалубе, с костылем под мышкой. И запел песню, которая была так хорошо мне известна: Пятнадцать человек на сундук мертвеца... Вся команда подхватила хором: Йо-хо-хо, и бутылка рому! - при последнем "хо" матросы дружно нажалина вымбовки шпиля. Мне припомнился наш старый "Адмирал Бенбоу", почудилось, будто голоспокойного Бонса внезапно присоединился к матросскому хору. Скоро якорь был поднят и укреплен на носу. С него капала вода. Ветерраздул паруса. Земля отступила. Корабли, окружавшие нас, стали удаляться.И прежде чем я лег на койку, чтобы подремать хоть часок, "Испаньола"начала свое плавание к Острову Сокровищ. Я не стану описывать подробности нашего путешествия. Оно было оченьудачно. Корабль оказался образцовым, команда состояла из опытных моряков,капитан превосходно знал свое дело. Но прежде чем мы достигли ОстроваСокровищ, случилось два-три события, о которых стоит упомянуть. Раньше всего выяснилось, что мистер Эрроу гораздо хуже, чем думал онем капитан. Он не пользовался у матросов никаким авторитетом, и его никтоне слушал. Но это еще не самое худшее. Через день-два после отплытия онстал появляться на палубе с мутными глазами и пылающими щеками. Язык егозаплетался. Налицо были и другие признаки опьянения. Время от времени егоприходилось с позором гнать в каюту. Он часто падал и расшибался.Случалось, пролеживал целые дни у себя на койке, не вставая. Бывало,конечно, что он дня два ходил почти трезвый и тогда кое-как справлялся сосвоими обязанностями. Мы никак не могли понять, откуда он достает выпивку. Весь корабльломал голову над этой загадкой. Мы следили за ним, но ничего не выследили.Когда мы спрашивали его напрямик, он, если был пьян, только хохотал нам вглаза, а если был трезв, торжественно клялся, что за всю жизнь ничего непил, кроме воды. Как штурман он никуда не годился и оказывал дурное влияние на своихподчиненных. Было ясно, что он плохо кончит. И никто не удивился и неопечалился, когда однажды темной, бурной ночью он исчез с корабля. - Свалился за борт! - решил капитан. - Что же, джентльмены, этоизбавило нас от необходимости заковывать его в кандалы. Таким образом, мы остались без штурмана. Нужно было выдвинуть на этудолжность кого-нибудь из команды. Выбор пал на боцмана Джоба Эндерсона.Его по-прежнему называли боцманом, но исполнял он обязанности штурмана. Мистер Трелони, много странствовавший и хорошо знавший море, тожепригодился в этом деле - он стоял в хорошую погоду на вахте. Второйбоцман, Израэль Хендс, был усердный старый, опытный моряк, которому можнобыло поручить почти любую работу. Он, между прочим, дружил с Долговязым Джоном Сильвером, и раз уж яупомянул это имя, придется рассказать о Сильвере подробнее. Матросы называли его Окороком. Он привязывал свой костыль веревкой кшее, чтобы руки у него были свободны. Стоило посмотреть, как он, упираяськостылем в стену, покачиваясь с каждым движением корабля, стряпал, словнонаходился на твердой земле! Еще любопытнее было видеть, как ловко и быстропробегал он в бурную погоду по палубе, хватаясь за канаты, протянутые длянего в самых широких местах. Эти канаты назывались у матросов "сережкамиДолговязого Джона". И на ходу он то держался за эти "сережки", то пускал вдело костыль, то тащил его за собой на веревке. Все же матросы, которые плавали с ним прежде, очень жалели, что онуже не тот, каким был. - Наш Окорок не простой человек, - говорил мне второй боцман. - Вмолодости он был школяром и, если захочет, может разговаривать, как книга.А какой он храбрый! Лев перед ним ничто, перед нашим Долговязым Джоном. Явидел сам, как на него, безоружного, напало четверо, а он схватил их истукнул головами вот так. Вся команда относилась к нему с уважением и даже подчинялась егоприказаниям. С каждым он умел поговорить, каждому умел угодить. Со мной он всегдабыл особенно ласков. Всякий раз радовался, когда я заходил к нему вкамбуз, который он содержал в удивительной чистоте. Посуда у него всегдабыла аккуратно развешена и вычищена до блеска. В углу, в клетке, сиделпопугай. - Хокинс, - говорил мне Сильвер, - заходи, поболтай с Джоном. Никомуя не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай. Вот капитан Флинт... яназвал моего попугая Капитаном Флинтом в честь знаменитого пирата... таквот, Капитан Флинт предсказывает, что наше плавание окончится удачей...Верно, Капитан? И попугай начинал с невероятной быстротой повторять: - Пиастры! Пиастры! Пиастры! И повторял до тех пор, пока не выбивался из сил или пока Джон непокрывал его клетку платком. - Этой птице, - говорил он, - наверно, лет двести, Хокинс. Попугаиживут без конца. Разве только дьявол повидал на своем веку столько зла,сколько мой попугай. Он плавал с Инглендом, с прославленным капитаномИнглендом, пиратом. Он побывал на Мадагаскаре, на Малабаре [Малабар -область на юго-западном побережье Индии], в Суринаме [Суринам - то же, чтоГолландская Гвиана (в Южной Америке)], на Провиденсе [Провиденс - остров вИндийском океане], в Порто-Белло [Порто-Белло - порт в Шотландии]. Онвидел, как вылавливают груз с затонувших галеонов [галеоны - испанскиекорабли, на которых перевозили золото из испанской Америки в Испанию]. Воткогда он научился кричать "пиастры". И нечему тут удивляться: в тот деньвыловили триста пятьдесят тысяч пиастров, Хокинс! Этот попугайприсутствовал при нападении на вице-короля Индии невдалеке от Гоа[португальская колония на территории Индии]. А с виду он кажетсямладенцем... Но ты понюхал пороху, не правда ли, Капитан? - Повор-рачивай на другой галс! [галс - направление движения суднаотносительно ветра] - кричал попугай. - Он у меня отличный моряк, - приговаривал повар и угощал попугаякусочками сахара, которые доставал из кармана. Попугай долбил клювом прутья клетки и ругался скверными словами. - Поживешь среди дегтя - поневоле запачкаешься, - объяснял мне Джон.- Это бедная, старая невинная птица ругается, как тысяча чертей, но она непонимает, что говорит. Она ругалась бы и перед господом богом. С этими словами Джон так торжественно прикоснулся к своей пряди налбу, что я счел его благороднейшим человеком на свете. Отношения между сквайром и капитаном Смоллеттом были по-прежнемуочень натянутые. Сквайр, не стесняясь, отзывался о капитане презрительно.Капитан никогда не заговаривал со сквайром, а когда сквайр спрашивал его очем-нибудь, отвечал резко, кратко и сухо. Прижатый в угол, он вынужден былсознаться, что, по-видимому, ошибся, дурно отзываясь о команде. Многиематросы работали образцово, и вся команда вела себя превосходно. А в шхунуон просто влюбился. - Она слушается руля, как хорошая жена слушается мужа, сэр. Но, -прибавлял он, - домой мы еще не вернулись, и плавание наше мне по-прежнемуочень не нравится. Сквайр при этих словах поворачивался к капитану спиной и принималсяшагать по палубе, задрав подбородок кверху. - Еще немного, - говорил он, - и этот человек окончательно выведетменя из терпения. Нам пришлось перенести бурю, которая только подтвердила достоинстванашей "Испаньолы". Команда казалась довольной, да и неудивительно.По-моему, ни на одном судне с тех пор, как Ной впервые пустился в море,так не баловали команду. Пользовались всяким предлогом, чтобы выдатьморякам двойную порцию грога. Стоило сквайру услышать о дне рождениякого-нибудь из матросов, и тотчас же всех оделяли пудингом. На палубевсегда стояла бочка с яблоками, чтобы каждый желающий мог лакомиться ими,когда ему вздумается. - Ничего хорошего не выйдет из этого, - говорил капитан докторуЛивси. - Это их только портит. Уж вы мне поверьте. Однако бочка с яблоками, как вы увидите, сослужила нам огромнуюслужбу. Только благодаря этой бочке мы были вовремя предупреждены обопасности и не погибли от руки предателей. Вот как это произошло. Мы двигались сначала против пассатов, чтобывыйти на ветер к нашему острову, - яснее я сказать не могу, - а теперь шлик нему по ветру. Днем и ночью глядели мы вдаль, ожидая, что увидим его нагоризонте. Согласно вычислениям, нам оставалось плыть менее суток. Либосегодня ночью, либо самое позднее завтра перед полуднем мы увидим ОстровСокровищ. Курс держали на юго-юго-запад. Дул ровный ветер на траверсе[траверс - направление, перпендикулярное курсу судна]. Море было спокойно."Испаньола" неслась вперед, иногда ее бушприт [брус, выступающий передносом корабля] обрызгивали волны. Все шло прекрасно. Все находились вотличном состоянии духа, все радовались окончанию первой половины нашегоплавания. Когда зашло солнце и работа моя была кончена, я, направляясь к своейкойке, вдруг подумал, что неплохо было бы съесть яблоко. Быстро выскочил яна палубу. Вахтенные стояли на носу и глядели в море, надеясь увидетьостров. Рулевой, наблюдая за наветренным [наветренная сторона -подверженная действию ветра; подветренная - противоположная той, накоторую дует ветер] углом парусов, тихонько посвистывал. Все было тихо,только вода шелестела за бортом. Оказалось, что в бочке всего одно яблоко. Чтобы достать его, мнепришлось влезть в бочку. Сидя там в темноте, убаюканный плеском воды имерным покачиванием судна, я чуть было не заснул. Вдруг кто-то грузноопустился рядом с бочкой на палубу. Бочка чуть-чуть качнулась: он оперся онее спиной. Я уже собирался выскочить, как вдруг человек этот заговорил. Яузнал голос Сильвера, и, прежде чем он успел произнести несколько слов, ярешил не вылезать из бочки ни за что на свете. Я лежал на дне, дрожа ивслушиваясь, задыхаясь от страха и любопытства. С первых же слов я понял,что жизнь всех честных людей на судне находится у меня в руках.