Остров сокровищ Р.Л.Стивенсон

28. В ЛАГЕРЕ ВРАГОВ

Багровый свет головни озарил внутренность дома и подтвердил все самыехудшие мои опасения. Пираты овладели блокгаузом и всеми нашими запасами. Ибочонок с коньяком, и свинина, и мешки с сухарями находились на прежнихместах. К ужасу моему, я не заметил ни одного пленника. Очевидно, вседрузья мои погибли. Сердце мое сжалось от горя. Почему я не погиб вместе сними!.. Только шестеро пиратов остались в живых, и они все были тут, предомною. Пятеро, с красными, опухшими лицами, пробудившись от пьяного сна,быстро вскочили на ноги. Шестой только приподнялся на локте. Он былмертвенно-бледен. Голова его была перевязана окровавленной тряпкой.Значит, он ранен, и ранен недавно. Я вспомнил, что во время атаки мыподстрелили одного из пиратов, который затем скрылся в лесу. Вероятно, этоон и был. Попугай сидел на плече у Долговязого Джона и чистил клювом перья. СамСильвер был бледнее и угрюмее, чем прежде. На нем все еще красовалсянарядный кафтан, в котором он приходил к нам для переговоров, но теперькафтан этот был перепачкан глиной и изодран шипами колючих кустов. - Эге, - сказал он, - да это Джим Хокинс, черт меня подери! Зашел вгости, а? Заходи, заходи, я всегда рад старому другу. Он уселся на бочонок с бренди и стал набивать табаком свою трубку. - Дай-ка мне огонька, Дик, - попросил он. И, закурив, добавил: -Спасибо, друг. Можешь положить головню. А вы, джентльмены, ложитесь, нестесняйтесь. Вы вовсе не обязаны стоять перед мистером Хокинсом навытяжку.Уж он извинит нас, накажи меня бог! Итак, Джим, - продолжал онзатянувшись, - ты здесь. Какой приятный сюрприз для бедного старого Джона!Я с первого взгляда увидел, что ты ловкий малый, но теперь я вижу, что тыпрямо герой. Разумеется, я ни слова не сказал в ответ. Они поставили меня у самойстены, и я стоял прямо, стараясь как можно спокойнее глядеть Сильверу влицо. Но в сердце моем было отчаяние. Сильвер невозмутимо затянулся раза два и заговорил снова. - Раз уж ты забрел к нам в гости, Джим, - сказал он, - я расскажутебе все, что у меня на уме. Ты мне всегда был по сердцу, потому что утебя голова на плечах. Глядя на тебя, я вспоминаю то время, когда я былтакой же молодой и красивый. Я всегда хотел, чтобы ты присоединился к нам,получил свою долю сокровищ и умер в роскоши, богатым джентльменом. И вот,сынок, ты пришел наконец. Капитан Смоллетт хороший моряк, я это всегдаутверждал, но уж очень требователен насчет дисциплины. Долг прежде всего,говорит он, - и совершенно прав. А ты убежал от него, ты бросил своегокапитана. Даже доктор недоволен тобой. "Неблагодарный негодяй" - называлон тебя. Словом, к своим тебе уже нельзя воротиться, они тебя не желаютпринять. И если ты не хочешь создавать третью команду, тебе придетсяприсоединиться к капитану Сильверу. Ну, не так еще плохо: значит, мои друзья живы. И хотя я готов былповерить утверждению Сильвера, что они сердиты на меня за моедезертирство, я очень обрадовался. - Я уж не говорю о том, что ты в нашей власти, - продолжал Сильвер, -ты сам это видишь. Я люблю разумные доводы. Я никогда не видел никакойпользы в угрозах. Если тебе нравится служба у нас, становись в наши рядыдобровольно. Но если не нравится, Джим, ты можешь свободно сказать: нет.Свободно, ничего не боясь. Видишь, я говорю с тобой начистоту, без всякойхитрости. - Вы хотите, чтобы я отвечал? - спросил я дрожащим голосом. В его насмешливой болтовне я чувствовал смертельную угрозу. Щеки моипылали, сердце отчаянно колотилось. - Никто тебя не принуждает, дружок, - сказал Сильвер. - Обдумайхорошенько. Торопиться нам некуда: ведь в твоем обществе никогда несоскучишься. - Ну что ж, - сказал я, несколько осмелев, - раз вы хотите, чтобы ярешил, на чью сторону мне перейти, вы должны объяснить мне, что тут у васпроисходит. Почему вы здесь и где мои друзья? - Что происходит? - угрюмо повторил один из пиратов. - Много бы ядал, чтобы понять, что тут у нас происходит. - Заткнись, пока тебя не спрашивают! - сердито оборвал его Сильвер изатем с прежней учтивостью снова обратился ко мне. - Вчера утром, мистерХокинс, - сказал он, - к нам явился доктор Ливси с белым флагом. "Выостались на мели, капитан Сильвер, - сказал он, - корабль ушел". Пока мыпили ром и пели песни, мы прозевали корабль. Я этого не отрицаю. Никто изнас не глядел за кораблем. Мы выбежали на берег, и, клянусь громом, нашстарый корабль исчез. Мы просто чуть не повалились на месте. "Что ж, -сказал доктор, - давайте заключать договор". Мы заключили договор - я даон, - и вот мы получили ваши припасы, ваше бренди, вашу крепость, вашидрова, которые вы так предусмотрительно нарубили, всю, так сказать, вашулодку, от салинга до кильсона [кильсон - брус на дне корабля, идущийпараллельно килю]. А сами они ушли. И где они теперь, я не знаю. Он снова спокойно затянулся. - А если ты думаешь, что тебя включили в договор, - продолжал он, -так вот последние слова доктора. "Сколько вас осталось?" - спросил я."Четверо, - ответил он. - Четверо и один из них раненый. А где этотпроклятый мальчишка, не знаю и знать не желаю, - сказал он. - Нам противноо нем вспоминать". Вот его собственные слова. - Это все? - спросил я. - Все, что тебе следует знать, сынок, - ответил Сильвер. - А теперь я должен выбирать? - Да, теперь ты должен выбирать, - сказал Сильвер. - Ладно, - сказал я. - Я не так глуп и знаю, на что иду. Делайте сомной что хотите, мне все равно. С тех пор как я встретился с вами, япривык смотреть смерти в лицо. Но прежде я хочу вам кое о чем рассказать,- продолжал я, все больше волнуясь. - Положение ваше скверное: корабль выпотеряли, сокровища вы потеряли, людей своих потеряли. Ваше дело пропащее.И если вы хотите знать, кто виноват во всем этом, знайте: виноват я, ибольше никто. Я сидел в бочке из-под яблок в ту ночь, когда мы подплывалик острову, и я слышал все, что говорили вы, Джон, и ты, Дик Джонсон, и чтоговорил Хендс, который теперь на дне моря. И все, что я подслушал, я в тотже час рассказал. Это я перерезал у шхуны якорный канат, это я убил людей,которых вы оставили на борту, это я отвел шхуну в такое потайное место,где вы никогда не найдете ее. Вы в дураках, а не я, и я боюсь вас небольше, чем мухи. Можете убить меня или пощадить, как вам угодно. Но яскажу еще кое-что, и хватит. Если вы пощадите меня, я забуду все прошлоеи, когда вас будут судить за пиратство, попытаюсь спасти вас от петли.Теперь ваш черед выбирать. Моя смерть не принесет вам никакой пользы. Еслиже вы оставите меня в живых, я постараюсь, чтобы вы не попали на виселицу. Я умолк. Я задыхался. К моему изумлению, никто из них даже недвинулся с места. Они глядели на меня, как овцы. Не дождавшись ответа, япродолжал: - Мне сдается, мистер Сильвер, что вы здесь самый лучший человек. Иесли мне доведется погибнуть, расскажите доктору, что я умер не бесславноюсмертью. - Буду иметь это в виду, - сказал Сильвер таким странным тоном, что яне мог понять, насмехается он надо мной или ему пришлось по душе моемужество. - Не забудьте... - крикнул старый моряк с темным от загара лицом, поимени Морган, тот самый, которого я видел в таверне Долговязого Джона вБристольском порту, - не забудьте, что это он узнал тогда Черного Пса! - Это еще не все, - добавил Сильвер. - Он, клянусь громом, тот самыймальчишка, который вытащил карту из сундука Билли Бонса. Наконец-то ДжимХокинс попал нам в руки! - Пустить ему кровь! - крикнул Морган и выругался. И, выхватив нож, он вскочил с такой легкостью, будто ему былодвадцать лет. - На место! - крикнул Сильвер. - Кто ты такой, Том Морган? Бытьможет, ты думаешь, что ты здесь капитан? Клянусь, я научу тебя слушаться.Только посмей мне перечить! За последние тридцать лет всякий, ктостановился у меня на дороге, попадал либо на рею, либо за борт, рыбам назакуску. Да! Запомни, Том Морган: не было еще человека, который остался быжить на земле после того, как не поладил со мной. Том замолк, но остальные продолжали ворчать. - Том верно говорит, - сказал один. - Довольно было надо мной командиров, - прибавил другой, - и, клянусьвиселицей, Джон Сильвер, я не позволю тебе водить меня за нос! - Джентльмены, кто из вас хочет иметь дело со мной? - проревелСильвер. Он сидел на бочонке и теперь подался вперед. В правой руке у негобыла горящая трубка. - Ну, чего же вам надо? Говорите прямо. Или вы онемели? Выходи, ктохочет, я жду. Я не для того прожил столько лет на земле, чтобыкакой-нибудь пьяный индюк становился мне поперек дороги. Вы знаете нашобычай. Вы считаете себя джентльменами удачи. Ну что же, выходите, яготов. Пусть тот, у кого хватит духу, вынет свой кортик, и я, хоть и накостыле, увижу, какого цвета у него потроха, прежде чем погаснет этатрубка! Никто не двинулся. Никто не ответил ни слова. - Вот так вы всегда, - продолжал Сильвер, сунув трубку в рот. -Молодцы, нечего сказать! Не слишком-то храбры в бою. Или вы не способныпонять простую человеческую речь? Ведь я здесь капитан, я выбран вами. Яваш капитан, потому что я на целую морскую милю умнее вас всех. Вы нехотите драться со мной, как подобает джентльменам удачи. Тогда, клянусьгромом, вы должны меня слушаться! Мне по сердцу этот мальчишка. Лучше егоя никого не видел. Он вдвое больше похож на мужчину, чем такие крысы, каквы. Так слушайте: кто тронет его, будет иметь дело со мной. Наступило долгое молчание. Я, выпрямившись, стоял у стены. Сердце мое все еще стучало, какмолот, но у меня зародилась надежда. Сильвер сидел, скрестив руки иприслонившись к стене. Он сосал трубку и был спокоен, как в церкви. Толькоглаза его бегали. Он наблюдал украдкой за своей буйной командой. Пиратыотошли в дальний угол и начали перешептываться. Их шипенье звучало у меняв ушах, словно шум реки. Иногда они оборачивались, и багряный свет головнипадал на их взволнованные лица. Однако поглядывали они не на меня, а наСильвера. - Вы, кажется, собираетесь что-то сказать? - проговорил Сильвер иплюнул далеко перед собой. - Ну что ж, говорите, я слушаю. - Прошу прощения, сэр, - начал один из пиратов. - Вы часто нарушаетенаши обычаи. Но есть обычай, который даже вам не нарушить. Команданедовольна, а между тем, разрешите сказать, у этой команды есть такие жеправа, как и у всякой другой. Мы имеем право собраться и поговорить. Прошупрощения, сэр, так как вы все же у нас капитан, но я хочу воспользоватьсясвоим правом и уйти на совет. Изысканно отдав Сильверу честь, этот высокий болезненный желтоглазыйматрос лет тридцати пяти спокойно пошел к выходу и скрылся за дверью.Остальные вышли вслед за ним. Каждый отдавал Сильверу честь и бормоталчто-нибудь в свое оправдание. - Согласно обычаю, - сказал один. - На матросскую сходку, - сказал Морган. Мы с Сильвером остались вдвоем у горящей головни. Повар сразу же вынул изо рта свою трубку. - Слушай, Джим Хокинс, - проговорил он еле слышным настойчивымшепотом, - ты на волосок от смерти и, что хуже всего, от пытки. Они хотятразжаловать меня. Ты видел, как я за тебя заступался. Сначала мне нехотелось тебя защищать, но ты сказал несколько слов, и я переменил моипланы. Я был в отчаянии от своих неудач, от мысли о виселице, которая мнеугрожает. Услыхав твои слова, я сказал себе: заступись за Хокинса, Джон, иХокинс заступится за тебя. Ты - его последняя карта, Джон, а он, клянусьгромом, твоя последняя карта! Услуга за услугу, решил я. Ты спасешь себесвидетеля, когда дело дойдет до суда, а он спасет твою шею. Я смутно начал понимать, в чем дело. - Вы хотите сказать, что ваша игра проиграна? - спросил я. - Да, клянусь дьяволом! - ответил он. - Раз нет корабля, значит,остается одна только виселица. Я упрям, Джим Хокинс, но, когда я увидел,что в бухте уже нет корабля, я понял: игра наша кончена. А эти пускайсовещаются, все они безмозглые трусы. Я постараюсь спасти твою шкуру. Нослушай, Джим, услуга за услугу: ты спасешь Долговязого Джона от петли. Я был поражен. За какую жалкую соломинку хватается он, старый пират,атаман! - Я сделаю все, что могу, - сказал я. - Значит, по рукам! - воскликнул он. - Ты дешево отделался, да и я,клянусь громом, получил надежду на спасение. Он проковылял к головне, горевшей возле дров, и снова закурил своютрубку. - Пойми меня, Джим, - продолжал он вернувшись. - У меня еще естьголова на плечах, и я решил перейти на сторону сквайра. Я знаю, что тыспрятал корабль где-нибудь в безопасном месте. Как ты это сделал, я незнаю, но я уверен, что корабль цел и невредим. Хендс и О'Брайен оказалисьглупцами. На них я никогда не надеялся. Заметь: я у тебя ничего неспрашиваю и другим не позволю спрашивать. Я знаю правила игры и понимаю,что проиграл. А ты такой молодой, такой храбрый, и, если мы будемдержаться друг за друга, мы многого с тобой добьемся. Он нацедил в жестяную кружку коньяку из бочонка. - Не хочешь ли выпить, приятель? - спросил он. Я отказался. - А я выпью немного, Джим, - сказал он. - Впереди у меня столькохлопот, нужно же мне пришпорить себя. Кстати о хлопотах. Зачем былодоктору отдавать мне эту карту, милый Джим? На лице моем выразилось такое неподдельное изумление, что он понялбесполезность дальнейших вопросов. - Да, он дал мне свою карту... И тут, без сомнения, что-то не так.Тут что-то кроется, Джим... плохое или хорошее. Он снова хлебнул коньяку и покачал своей большой головой с видомчеловека, ожидающего неминуемых бед.