От той поездки у меня осталось немного воспоминаний. Пожалуй, только то, что это был последний раз, когда я видел Марси Биннендейл.
Мы вылетели из Нью-Йорка во вторник. Самолет зашел на посадку в Фэрбенксе[?] - на дозаправку. Мне не терпелось попробовать знаменитый торт «Печеная Аляска», а Марси хотела поиграть в снежки. Но, пока мы спорили, объявили посадку.
Растянувшись поперек трех кресел, мы вздремнули, насколько это можно было назвать сном. Настроение было настолько праздничным, что мы даже решились вступить в «Клуб на высоте мили», как это называют свингеры[?]. Проще говоря, занялись тайком любовью, пока остальные пассажиры следили за Клинтом Иствудом на экране телевизора.
В Токио мы приземлились уже в среду вечером. До пересадки оставалось еще целых четыре часа. Занявший полсуток перелет так укатал меня, что я без особых церемоний свалился на диван в комнате отдыха. Тем временем Марси, бодрая и свежая, как всегда, проводила совещание с местной делегацией. (Это входило в условия сделки: четыре дня она работает, потом две недели отпуска - и гори оно все синим пламенем.) К моменту, когда я очнулся, они уже обсудили условия обмена бутиками с компанией Takashimaya - японским производителем всего самого стильного и элегантного.
Остальную часть перелета я бодрствовал. Я был слишком возбужден - вот-вот должны были открыться огни Гонконгской гавани. Ближе к полуночи мы зашли на посадку, и я, наконец, смог лицезреть желанную картину воочию. По красоте это не шло ни в какое сравнение с теми фотографиями, которые мне когда-либо попадались.
Нас встречал Джон Александер Сян, который, судя по всему, занимал первую по значимости должность среди поверенных Марси в этой стране. Мужчине было под сорок, он носил костюм британского пошива и говорил с американским акцентом. «Я закончил Школу бизнеса в Америке!» К каждой сказанной фразе он непременно добавлял присказку «Эй-о'кей». Что в полной мере характеризовало то, как нас встретили.
Едва получив багаж, мы сели на вертолет и уже через минут двадцать после приземления были над гаванью Гонконга. Местом назначения был пик Виктория[?]. Вид из кабины вертолета открывался фантастический: город переливался, словно бриллиант, окруженный темной глазурью моря.
- У китайцев есть поговорка, - прокомментировал Джон Сян, - «Пусть горят тысячи огней».
- Уже так поздно, а иллюминацию еще не выключили? - изумился я.
- Но сейчас же Новый год.
Молодец, Барретт! Забыл, чего приехал-то? Ты ведь даже знал, что это будет год Собаки!
- А когда народ отправится спать? - спросил я.
- Ну, дня через два, может три, - улыбнулся Сян.
- Лично я смогу протянуть еще максимум секунд пятнадцать, - Марси зевнула.
- Ты что, устала? - удивился я: железная леди признавала свою слабость.
- Настолько, что, пожалуй, утренний теннис лучше отменю, - ответила она. И поцеловала меня в ухо.
Было слишком темно, чтобы я смог рассмотреть, как наша вилла выглядит снаружи. Изнутри же она больше напоминала декорации какой-нибудь голливудской картины. Вилла располагалась на полпути к вершине горы. То есть где-то в миле над гаванью, так что вид из окна открывался даже более прекрасный, чем из кабины вертолета, - мы ведь были намного выше.
- К сожалению, сейчас зима. Для купания холодновато, - отметил Джон. Батюшки, я не заметил бассейн в саду!
- У меня мозги плывут, Джон, - ответил я.
- Почему бы им не проводить выставку мод летом? - спросила Марси. Пока прислуга (горничная и два боя) заносили наши вещи, распаковывали их и развешивали по местам, мы наслаждались непринужденной беседой.
- Лето в Гонконге - не самое приятное время, - отозвался Джон, - влажность может создавать определенные неудобства.
- Еще бы - целых восемьдесят пять процентов, - вставил Оливер Барретт, хорошо выучивший домашнее задание и, к тому же, проснувшийся настолько, чтобы отвечать урок у доски.
- Да, - сказал мистер Сян, - как в Нью-Йорке в августе.
Очевидно, Джону стоило большого труда признать, что в Гонконге что-то не «эй-о'кей».
- Спокойной ночи. Надеюсь, вам понравится наш город.
- Конечно, понравится, - дипломатично ответил я. - Гонконг - «самая великолепная вещь на свете»[?].
Без сомнений, Сян покинул виллу в приподнятом настроении, благодаря моей литературной отсылке.
Мы с Марси сидели в креслах, слишком усталые, чтобы отправиться спать. Первый бой принес вино и апельсиновый сок.
- И кому же принадлежит сей королевский дворец? - полюбопытствовал я.
- Домовладельцу. А мы каждый год арендуем его. Очень многие в «Биннендейл» приезжают в Гонконг по делам, и поэтому удобнее держать для них такую квартирку, - объяснила Марси, позевывая.
- Какие планы на завтра? - не отставал я.
- Утром за мной заедут, чтобы отвезти в офис. Потом будет роскошный завтрак с местными воротилами бизнеса. Ты можешь присоединиться...
- Благодарю покорно.
- Тогда в твоем распоряжении будет Джон. Он покажет тебе достопримечательности: сады Тигра, базары. Можете хоть весь день шататься по городу, - подмигнула Марси.
- С Джоном? - недоуменно произнес я.
Она улыбнулась:
- Я посоветовала ему показать тебе округ Ша Тин.
- С его Монастырем Десяти тысяч Будд[?]? - распирало меня от любопытства.
- Да, - сказала Марси. - Но потом мы с тобой вдвоем отправимся на остров Лан Тао и проведем ночь в монастыре По Лин.
- Как ты здесь здорово все знаешь! - заметил я.
- Ну... Я ведь не первый раз в Гонконге, приезжала сюда и раньше.
- Одна? - спросил я, даже не пытаясь скрыть ревность. Я хотел, чтобы вся эта поездка принадлежала лишь нам с Марси.
- Не просто одна, - отозвалась она, - а в каком-то беспросветном одиночестве. На закате это чувствуется особенно сильно.
Отлично. Похоже, она еще не знает, как вместе встречать закаты. Я научу ее.
Завтра.
Естественно, первым делом я купил себе фотоаппарат.
Следующим утром Джон повез меня в город-крепость Коулун. В торговом центре Ocean Terminal обнаружились огромные развалы фототехники.
- Как так получается, Джон, - спросил я, - что японская техника тут дешевле, чем в Японии, а французская парфюмерия - дешевле, чем во Франции?
Я купил пару пузырьков для Марси.
- Секрет Гонконга, - улыбнулся он. - Это волшебный город.
Вначале мы осмотрели цветочные рынки в их новогоднем великолепии. И угодили в изобилие хризантем, фруктов, где блеск золотой бумаги слепил глаза. Для моей только что купленной камеры - и для Марси, которой я купил большой букет - настал праздник цветов.
Затем мы вернулись домой, на пик Виктория. Узкие улицы со ступеньками. Палатки, выстроившиеся на базарной площади так, что с высоты напоминали гигантского паука. Кэт-стрит, где в покрытых красными навесами ларьках можно было найти абсолютно все - никогда я не видел нигде подобного изобилия...
Я съел столетней давности яйцо (прожевал и проглотил, стараясь не чувствовать вкуса).
Позже Джон объяснил, что этот деликатес готовится несколько недель.
- Их протравливают мышьяком, а потом покрывают илом.
Сказано это все было уже после того, как я съел яйцо!
Мы миновали лекарственные ларьки. Впрочем, меня не слишком заинтересовали семена, ни грибы, ни засушенные морские коньки.
Далее проследовали винные лавки, где продавались маринованные змеи.
- Нет, Джон, маринованную змею я есть не буду, - отнекивался я.
- А это очень полезно, - ответил он, явно наслаждаясь моим отвращением. - Змеиный яд в сочетании с вином творит чудеса.
- Например?
- Лечит ревматизм. Улучшает потенцию.
К счастью, ни то, ни другое пока мне не было нужно. Поэтому я объявил:
- Учту. Но на сегодня с меня хватит.
И мы вернулись на виллу.
- Если встанете рано утром, - сказал Джон, пока мы парковались, - я покажу вам нечто интересное. Из области спорта.
- Ага, я люблю спорт! - обрадовался я.
- Тогда я заеду к семи, о'кей? В Ботаническом саду проводятся бои с тенью[?]. Захватывающее зрелище.
- Эй-о'кей, - ответил я.
- Приятного вечера, Оливер! - сказал Сян на прощание.
- Спасибо.
- Вообще-то в Гонконге каждый вечер - приятный, - добавил он.
- Марси, черт побери, я словно угодил в сказку! - сказал я.
Мы сидели в джонке и любовались закатом. Лодка рассекала волны по направлению к «Плавучим ресторанам». Иллюминация ослепляла.
- Вспомни поговорку про тысячи огней, - ответила мисс Биннендейл. - Мы увидели еще только первый десяток, Оливер.
Нас ждал ужин при свечах. С рыбой, которую мы предварительно выбрали в аквариуме. А я попробовал вина времен (ау, ЦРУ!) коммунистического Китая. И нашел его невероятно вкусным.
Беседа за столом была столь же пустой и формальной, сколь роскошной - обстановка. Например, мы обсуждали, чем Марси занималась сегодня (мои реплики сводились к «Вау!» и «С ума сойти!»).
Похоже, она разом обработала всех этих бюрократов из финансовой сферы Гонконга.
- Они ведут себя так по-английски, - прокомментировала она.
- Ты ведь в курсе, что Гонконг был британской колонией, - заметил я.
- Все равно! Их самая большая мечта - чтобы Ее Величество Королева приехала сюда и лично благословила новое поле для крикета, - брезгливо поделилась Марси.
- Ничего себе! Здорово. Готов поспорить, что в конце концов они своего добьются, - присвистнул я.
Принесли десерт. Мы перешли к обсуждению нашего «великого бегства», которое уже продолжалось около двух суток.
- Джон Сян хороший парень, - сказал я, - и прекрасный гид. Но я не полезу на пик Виктория, пока не буду уверен, что на вершине смогу держать тебя за руки.
- Давай условимся встретиться там завтра - пойдем смотреть на закат, - подмигнула Марси.
- Великолепно.
- Значит, в пять, - добавила она, - на самом пике Пика.
- Так выпьем же за это винца коммунистической закваски! - предложил я.
Мы скрепили тост поцелуем. И отплыли домой.
Чем же я заполнил время, остававшееся до встречи с Марси на вершине горы Виктория?
Ну, во-первых, с утра мы отправились на бой с тенью. Джон знал каждое движение. Абсолютное владение силой впечатляло.
Потом Сян предложил посмотреть нефритовую коллекцию в саду Тигра, а после попробовать на завтрак димсам[?]. Я сказал, что не имею ничего против, по крайней мере, если не придется есть змею.
Еще спустя пятьдесят семь кадров «Кодаколора» мы решили выпить по чашке чая.
- А чем сегодня занимается Марси? - поинтересовался я, чтобы облегчить задачу Джону, который, в конце концов, был управляющим, а не туристическим гидом.
- Встречается с директорами фабрик, - ответил он.
- У Биннендейлов есть свои фабрики?
- Не совсем свои. У нас с ними эксклюзивные контракты. В работе компании это ключевое звено. То, что мы называем гонконгским лезвием.
- И что же это за лезвие?
- Люди. Или, как говорите вы в Штатах, рабочая сила. Рабочий в США получает в день больше, чем гонконгский - в неделю. А некоторые и того меньше.
- Какие некоторые? - изумился я.
- Ну не платить же подросткам столько же, сколько взрослым, - им и половины будет за глаза. Они шьют прекрасную одежду, которую мы маркируем «произведено в США». При этом стоит она в несколько раз дешевле, чем произведенная в Америке или Европе, - пояснил Джон.
- Надо же. Интересно! - подмигнул я.
Судя по всему, Джону нравилось, что мне удалось вникнуть в тонкости работы гонконгского «лезвия». Я же был рад воспользоваться случаем и узнать что-то такое, о чем путеводители молчали.
- А когда двое рабочих претендуют на одно место, они могут договориться и поделить зарплату. Тем самым, работу получат оба, - продолжал Сян.
- Неслабо, - сказал я.
- Неслабо, - улыбнулся он, оценив мой американский жаргон.
- Только, получается, каждый работает полный рабочий день, а получает лишь половину? - уточнил я.
- Ну, никто из них не жалуется, - парировал Сян, расплачиваясь за нашу трапезу. - Ну что, поедем смотреть окрестности?
- Джон, а можно ли организовать экскурсию на фабрику?
- Их в Гонконге тридцать тысяч, так что почему бы и нет. Предпочитаете крупные или совсем крошечные семейные предприятия?
- Как насчет небольшой экскурсии по фабрикам Марси? - подкинул идею я.
- Эй-о'кей, - ответил Джон Сян.
Первую остановку мы сделали под Коулуном. Да, здешние виды определенно не подходили для открыток! Тут были толпы народу и грязь, а в узкие улочки почти не проникало солнце. В жуткой толкотне пришлось прокладывать себе дорогу локтями.
- Остановка первая, - объявил Джон, когда мы припарковались во дворе, - изготовление рубашек.
Мы вошли.
Мне вдруг показалось, что я попал на фабрику начала XIX века в Фолл Ривер, штат Массачусетс.
Это был настоящий ад для рабочего.
И, черт побери, другого подходящего слова у меня не нашлось.
Настоящий ад. Темный, тесный и душный.
Несколько десятков женщин лихорадочно выводили швы, склонившись над швейными машинками.
Все это происходило в тишине, нарушаемой только щелканем и гулом - главными вестниками продуктивности.
Господи, да здешняя атмосфера напоминала фабрики Амоса Барретта!
Хозяин цеха поспешил поприветствовать Джона. Ну, и меня, западного гостя. Мы начали осмотр. А посмотреть было на что. Максимум зрелищ при минимуме места.
Надзиратель болтал на китайском. Джон объяснил мне, что тот гордится, насколько эффективно работает производство.
- Рубашки у них получаются потрясающие, - прокомментировал Джон.
Он остановился и показал на девушку, которая торопливо скармливала рукава рубашек жадным челюстям огромной швейной машины.
- Посмотрите, какая изумительная двойная строчка. Высочайшее качество! - нахваливал рубашки Сян. - Такого в Штатах не делают!
Я посмотрел.
К сожалению, пример попался не самый удачный. Не в плане качества работы, а в плане самой трудящейся.
- Сколько лет этой девочке? - спросил я.
Девочка работала молча, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну, разве что чуть прибавила темп.
- Четырнадцать, - сообщил начальник цеха.
Похоже, по-английски он все-таки понимал.
- Джон, это вранье, - спокойно произнес я, - ребенку лет десять. Максимум.
- Четырнадцать, - как попугай, повторил начальник цеха. Вмешался и Джон:
- Оливер, это законный минимум.
- Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!
- У нее есть карточка, - заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне сносно.
- Я хотел бы на нее взглянуть, - предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она тут же запаниковала. Господи, как ей объяснить, что это не облава?
- Вот, сэр, смотрите. - Начальник цеха помахал картой. На которой не было даже фотографии.
- Джон, - сказал я, - тут нет фото.
- Пока вам не исполнилось семнадцать лет, можно работать без фото, - ответил он.
- Понимаю, - сказал я.
Двое мужчин сверлили меня взглядом, судя по всему, с нетерпением желая двинуться дальше.
- То есть, - продолжил я, - ребенку дали карту старшей сестры.
- Четырнадцать, - снова проорал куратор. Он вернул девочке ее удостоверение. Она облегченно отвернулась и принялась работать еще быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Так она запросто могла покалечиться.
- Скажите ей, что все в порядке, - сказал я Джону.
Он произнес что-то по-китайски, и девочка продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.
- Чаю? - куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.
Джон мог видеть, что номер не прошел. Он обратился ко мне:
- Слушайте, Оливер, она правда делает то, что можно делать четырнадцатилетней девушке.
- А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.
- Оливер, - невозмутимо ответил Джон, - она зарабатывает десять долларов в день.
- Великолепно, - сказал я и добавил, - гонконгских долларов. В американских баксах это один доллар восемьдесят центов, так?
Куратор протянул мне рубашку.
- Он предлагает вам оценить качество работы, - перевел Джон.
- Великолепное, - согласился я, - двойная строчка высшего класса (что бы там это ни значило). Я сам ношу такие.
На рубашке красовался лейбл «Mr. B.». Последние тенденции моды говорили, что в этом году парни будут носить их со свитерами.
Потягивая чай, я размышлял, в курсе ли неземная мисс Нэш из старого доброго города Нью-Йорка, каких нечеловеческих усилий требует производство тех прелестных вещичек, которые она продает?
- Пойдемте, - сказал я Джону.
Да, мне определенно нужно было на воздух!
Я решил сменить тему. Теперь мы говорили о погоде:
- Должно быть, летом тут чертовски жарко, - предположил я.
- Очень влажно, - согласился Джон.
Все это мы уже проходили, и, как вести партию, знаем.
- Как в августе в Нью-Йорке, так?
- Примерно.
- Это в какой-либо мере... замедляет темп работ?
- Прошу прощения?
- Я не заметил ни одного кондиционера.
Он посмотрел на меня.
- Это Азия, Оливер, не Калифорния.
Мы тронулись с места.
- А у вас в квартире есть кондиционер? - выяснял я.
Джон Сян снова посмотрел на меня.
- Оливер, - мягко сказал он, - это Восток. Здесь у рабочих другие желания.
- В самом деле?
- Да.
- А вам не кажется, Джон, что даже здесь, в Азии, среднестатистический рабочий желает хотя бы заработать на еду?
Он не ответил.
- Ну, - продолжал я, - так вы согласны, что доллара восьмидесяти в день для этого недостаточно?
Похоже, мысленно он сделал из меня отбивную, используя все известные приемы каратэ.
- Здесь люди работают по-другому, - убежденно заявил он, - наши женщины не тратят часы, листая журналы в салонах красоты.
Похоже, именно так он представлял себе будни моей матери.
- К примеру, - добавил он, - девочка, которую вы видели. Вся ее семья работает здесь. А ее мать шьет и по вечерам.
- У себя дома?
- Да.
- А, - сказал я, - то, что называется «домашней работой», верно?
- Верно.
Я выждал секунду.
- Джонни, вы же заканчивали Школу бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.
Он улыбнулся:
- Вы не знаете законов Гонконга.
- Кончай ты, чертов лицемер!
Джон ударил по тормозам, машину занесло.
- Я не обязан терпеть оскорбления, - сказал он.
- Ты прав, - ответил я и открыл дверь. Но будь я проклят, если перед тем, как выйти, не заставлю его выслушать ответ. - Такая работа незаконна, - мягко произнес я, - «в силу того, что она позволяет платить меньше минимума, установленного профсоюзом. Те, кто согласен работать так, получают то, что им дает работодатель. Который, как правило, не дает ничего».
Джон Сян посмотрел на меня.
- Выступление закончено, господин Либерал? - поинтересовался он.
- Да.
- Тогда послушайте правду о жизни здесь. Здесь не вступают в профсоюзы, в силу того, что люди хотят делиться заработком, они хотят, чтобы их дети работали, хотят выполнять часть работы дома. Врубаетесь?
Я не ответил.
- И к вашему сведению, чертов адвокат, - заключил Джон, - в колонии Гонконг не существует зарплатного минимума. Так что катитесь вы в преисподнюю!
И сорвался с места прежде, чем я успел сообщить ему, что уже побывал там только что.
