Невозможно домчаться от 63-й Ист Стрит в Манхэттене до Бостона в штате Массачусетс меньше, чем за три часа двадцать минут. Поверьте мне, я проверял предельную скорость на этой дороге и уверен, что никакая машина, иностранная или американская, даже если за рулем сидит сам Грэм Хилл, не проделает этот путь быстрее. Я гнал свой «эм-джи» по Массачусетскому шоссе со скоростью сто пять миль в час.
У меня есть такая электрическая бритва - ну знаете, на батарейках, - и будьте уверены, что я тщательно выбрился и сменил рубашку в машине, прежде чем вступить под священные своды офиса на Стейт Стрит. Даже в восемь часов утра здесь уже сидели несколько респектабельных бостонцев, ожидавших встречи с Оливером Бэрреттом III. Его секретарша меня знала и тут же сообщила о моем приходе по селектору.
Нет, мой отец не сказал:
- Проводите его ко мне в кабинет. Вместо этого дверь распахнулась, и, появившись на пороге собственной персоной, он произнес:
- Оливер.
Научившись теперь по-другому вглядываться в лица людей, я сразу заметил, что он немного бледен, что волосы его чуть поседели (а может быть и поредели) за эти три года.
- Заходи, сын, - произнес он каким-то непонятным тоном, но я не стал вдумываться - мне было не до этого. Я просто вошел в его кабинет и сел на стул для клиентов. - Ну, как живешь, сын? - спросил он.
- Хорошо, сэр, - ответил я.
- А как Дженнифер?
Я не стал лгать ему и сделал вид, что не услышал самый главный вопрос. Я просто выпалил причину моего неожиданного появления.
- Отец, одолжи мне пять тысяч долларов. Мне очень нужно.
Он посмотрел на меня и, кажется, кивнул.
- Ну и... - сказал он.
- Простите, сэр? - переспросил я.
- Хотелось бы знать - для каких целей?
- Я не могу сказать этого, отец. Просто мне нужны «бабки». Пожалуйста.
У меня появилось предощущение, что он намеревается дать мне эти деньги, - если, конечно, допустить, что кто-то может предощутить намерения Оливера Бэрретта III. Терзать меня он, видимо, тоже не собирался. Но он хотел... поговорить.
- А разве у Джонаса и Марша тебе не платят? - спросил он.
- Платят, сэр.
Сначала у меня возникло искушение сообщить ему, сколько я там получаю, - чтобы до него просто дошло, какой у меня уровень. Но потом я сообразил, что если он знает, где я служу, то, разумеется, знает, сколько мне платят.
- А разве она больше не преподает? - поинтересовался он.
Значит, он знает не все.
- Не называй ее «она», - предупредил я.
- Разве Дженнифер больше не преподает? - вежливо повторил он свой вопрос.
- Пожалуйста, оставь ее в покое, отец. Это мое личное дело. Очень важное дело.
- Какая-то девушка попала из-за тебя в затруднительное положение? - спросил он без тени осуждения в голосе.
- Да, - подтвердил я, - именно так, сэр. И мне нужны бабки. Пожалуйста.
Я и не надеялся, что он мне поверит. Да и он тоже не хотел знать правду, а задавал мне вопросы только для того, чтобы мы могли... поговорить.
Он выдвинул ящик стола и достал оттуда чековую книжку, медленно раскрыл ее - но не затем, чтобы помучить меня, а просто чтобы иметь возможность подыскать подобающие для такого случая слова. Не задевающие слова.
Наконец он выписал чек, вырвал его из книжки и протянул мне. Какое-то мгновение я не мог понять, что тоже должен протянуть руку и взять чек из его пальцев. И, несколько смутившись, он положил чек на край письменного стола, потом посмотрел на меня и кивнул. Все это, видимо, означало: «Бери, сын». Но он только кивнул.
Мне тоже не хотелось так уходить. Я подыскивал какие-нибудь обычные, нейтральные слова, но их не было. Это было мучительно: нам обоим хотелось поговорить, и в то же время мы не решались даже смотреть друг другу в глаза.
Я подался вперед и взял чек. Да, это был чек на пять тысяч долларов, подписанный Оливером Бэрреттом III. Чернила уже высохли. Я аккуратно сложил чек и, спрятав его в карман рубашки, встал и поплелся к двери. Конечно, нужно было сказать хоть что-нибудь вроде: «Я знаю, по моей вине весьма важные люди из Бостона (а может быть, даже из Вашингтона) прохлаждаются в твоей приемной, и все же, если бы у нас было что сказать друг другу, то я бы мог поболтаться по офису, дождаться тебя, отец, а ты отменил бы тогда какой-нибудь официальный обед...» Ну и так далее.
Только остановившись в дверях, я сумел, наконец, глянуть ему в лицо и выговорить:
- Спасибо, отец.
