У любого поступка есть великое множество причин, и они гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Подразумевается, что зрелый индивидуум живет в соответствии с собственной внутренней логикой. То есть думает, прежде чем что-то сделать.
Наверное, те, кто так живет, никогда не слышали того, что рассказал мне доктор Лондон. Когда все уже было позади.
Дело в том, что еще великий Фрейд - да, сам Фрейд - однажды сказал, что люди, конечно же, должны руководствоваться рассудком. В малом. Но если речь идет о глобальных вещах, нужно слушать свое Бессознательное.
Марси Биннендейл стояла на высоте трех с половиной миль над гонконгской гаванью. На город опустились сумерки, и повсюду загорались огни.
Холодный ветер играл ее волосами. Раньше я так часто находил это красивым.
- Привет, друг мой, - позвала она, - взгляни вниз, на эти огни. Отсюда виден весь город.
Я промолчал.
- Показать тебе отсюда достопримечательности? - спросила Марси.
- Насмотрелся сегодня днем. С Джонни, - буркнул я.
- Ах, да, - сказала она.
Потом Марси поняла, что я не улыбаюсь ей в ответ. Я смотрел на нее снизу вверх, удивляясь, что мог почти... любить эту женщину.
- Что-то не так? - спросила она.
- Все.
- Например?
Я тихо ответил:
- На твоих фабриках в адских условиях работают маленькие дети.
Марси помедлила секунду:
- Не у меня одной.
- Марси, это не оправдание.
- Кто бы говорил, - холодно ответила Марси, - мистер Барретт, Массачусетская текстильная мануфактура!
Ее реплика меня не удивила.
- Это не довод, - сказал я.
- Еще какой! Они воспользовались ситуацией там, так же, как мы - здесь! - бросила Марси.
- С разницей в сто лет. Я не был там и не мог сказать, что меня это не устраивает, - спокойно произнес я.
- Ну ты и ханжа, - сказала она, - ты что, реально думаешь изменить этот мир?
- Послушай, Марси. Я не могу изменить его. Но точно знаю, что и присоединяться к произволу не хочу.
Она тряхнула головой:
- Оливер, вся эта либеральная чушь - всего лишь предлог.
Я смотрел на нее и не отвечал.
- Тебе хочется поставить точку. И тебе нужно хорошее оправдание.
Я не стал говорить, что мог бы, черт побери, найти оправдание и получше.
- Кончай уже с этим, - сказала она, - ты врешь сам себе. Даже если бы я пожертвовала все на благотворительность и поехала учительницей в Аппалачи, ты бы нашел другую причину.
Я обдумал это. Единственное, в чем я был сейчас уверен, - это что мне хочется уйти.
- Может быть, - допустил я.
- Тогда какого черта ты просто не скажешь, что я тебе не нравлюсь?
Ледяное спокойствие Марси Нэш таяло на глазах. Она не казалась расстроенной. Но не могла и вернуть до конца свое легендарное хладнокровие.
- Нет. Ты нравишься мне, Марси. Я просто жить с тобой не смогу, - спокойным голосом сказал я.
- Оливер, - тихо ответила она, - ты не сможешь жить ни с кем. Тебя до сих пор заклинило на Дженни, и ты не хочешь новых отношений.
Я не смог ответить. Она на самом деле ударила меня, вспомнив Дженни.
- Послушай, я ведь тебя знаю, - продолжала она. - Все эти твои глубокие переживания - просто красивый фасад. А на самом деле ты ищешь какое-нибудь приемлемое оправдание своего траура.
- Марси?
- Да?
- Ты действительно бессердечная сучка.
Я повернулся и начал спускаться.
- Подожди, Оливер.
Я обернулся.
Она стояла там же. И плакала. Очень тихо.
- Оливер... Ты мне нужен.
Я не ответил.
- И, мне кажется, я нужна тебе, - сказала она.
Где-то с мгновение я не знал, что делать.
Я смотрел на Марси. Я знал, насколько одинокой она сейчас себя чувствовала.
Но в этом-то и заключалась проблема.
Я был таким же одиноким.
Я повернулся и пошел вниз по Остин-Роуд. Не оглядываясь.
Опускалась ночь.
В которой мне хотелось утонуть.
