Пена Дней

XXI

Колен вышел из дома, по пятам за ним следовал Шик. Они
собирались зайти за Хлоей. Николас должен был присоединиться к
ним прямо в церкви. Он стряпал особое блюдо, найденное у Гуффе,
и надеялся, что оно будет потрясающим.
По дороге им попался книжный магазин, и Шик внезапно замер
перед ним. В самой середине витрины экземпляр "Затхлости"
Партра, переплетенный в фиолетовый сафьян с гербами герцогини
де Бонвуар, сверкал, подобный драгоценному украшению.
-- Ой! -- сказал Шик. -- Посмотри!
-- Что? -- сказал, повернувшись к витрине, Колен. -- А!
Это?
-- Да, -- сказал Шик.
От вожделения он начал пускать слюну. Между его ног
образовался маленький ручеек, он потек к краю тротуара, огибая
мельчайшие неровности пыли.
-- Ну и что? ~ сказал Колен. -- У тебя же она есть?..
-- Но отнюдь не в таком переплете!.. -- сказал Шик.
-- Ну его к черту! -- сказал Колен. -- Пошли, мы спешим.
-- Она стоит не меньше дублезвона или двух, -- сказал Шик.
-- Конечно, -- сказал, удаляясь, Колен.
Шик обшарил карманы.
-- Колен, -- позвал он, -- одолжи мне чуть-чуть денег.
Колен снова остановился. Он покачал головой с печальным
видом.
-- Уверен, -- сказал он, -- что двадцать пять тысяч
дублезвонов, которые я тебе обещал, сохранятся недолго.
Шик покраснел, повесил нос, но протянул руку. Он взял
деньги и бросился в магазин. Озабоченный, Колен ждал его.
Увидев, как повеселел Шик, он опять покачал головой, на сей раз
с сочувствием, и полуулыбка выступила у него на губах.
-- Ты безумец, мой бедный Шик! Сколько ты заплатил?
-- Не имеет никакого значения! -- сказал Шик. -- Поспешим
же.
Они заторопились. Казалось, что Шика подхватили летучие
дракончики.
У Хлоиного подъезда люди разглядывали красивый белый
автомобиль, заказанный Коленом, -- его только что подали вместе
с церемониальным шофером. Внутри все было обито белым мехом,
среди тепла и уюта звучала музыка.
В голубом небе плыли легкие, расплывчатые облака. Было
холодно, но в разумных пределах. Зима подходила к концу.
Пол лифта вспучился у них под ногами и сильной, но мягкой
судорогой доставил на нужный этаж. Раздвинулись его двери. Они
позвонили. Им открыли. Хлоя ждала их.
Кроме целлофанового бюстгальтера, маленьких белых трусиков
и чулок, на ней было два слоя муслина, а с плеч спадала длинная
тюлевая вуаль, оставлявшая голову непокрытой.
Так же были одеты и Ализа с Изидой, но их платья были
цвета воды. Вьющиеся волосы девушек сверкали на солнце и
тяжелой ароматной массой пенились на плечах. Которую из трех
выбрать, было неясно. Правда, не Колену. Боясь нарушить
гармонию ее туалета, он не осмелился обнять Хлою, но отыгрался
на Изиде и Ализе. Видя, как он счастлив, они не протестовали.
Вся комната была заполнена выбранными Коленом белыми
цветами, а на подушке смятой постели лежал лепесток алой розы.
Запах цветов и аромат девушек смешивались воедино, и Шик
чувствовал себя роящейся пчелой. У Ализы в волосах была
сиреневая орхидея, у Изиды --- алая роза, а у Хлои -- большущая
белая камелия. В руках она держала букет лилий; браслет из
листьев плюща, вечно новых и лакированных свежестью, блестел
рядом с массивным браслетом из голубого золота. Ее обручальное
кольцо было вымощено крохотными брильянтами, квадратными и
продолговатыми, азбукой Морзе они передавали имя Колена. В углу
из-под букета едва виднелась макушка кинооператора, который
отчаянно крутил ручку камеры.
Колен попозировал чуть-чуть с Хлоей, потом уступил место
Шику, Ализе и Изиде. Наконец все собрались и отправились следом
за Хлоей, которая первой вошла в лифт. Тросы оного так
растянулись под весом чрезмерной нагрузки, что не пришлось даже
нажимать на кнопку, но внизу они постарались выйти все сразу,
чтобы отставшего не унесло в кабине обратно наверх.
Шофер распахнул дверцу. Три девушки и Колен сели сзади.
Шик расположился спереди, и машина Тронулась. Все прохожие на
улице оглядывались и с воодушевлением сучили руками, считая,
что это проезжает Президент, а затем продолжали свой путь,
думая о вещах блестящих и позолоченных.
До церкви было рукой подать. Автомобиль описал элегантную
кардиоиду и остановился у подножия лестницы.
На паперти, между двух резных колонн. Монах, Пузан и Шиш
давали предсвадебный парад. Позади них до земли спадала длинная
драпировка из белого шелка, и четырнадцать детищ Веры исполняли
балет. Они были одеты в белые блузы, красные штанишки и белые
тапочки. Девочки вместо штанишек надели коротенькие красные
юбочки в складочку, а в волосах у них красовалось по красному
перу. Монах держал большой барабан. Пузан играл на флейте, а
Шиш отбивал ритм маракасами. Они хором пропели припев, после
чего Шиш, дважды прихлопнув и трижды притопнув, схватил
контрабас и при помощи смычка исполнил сногсшибательную
импровизацию на приуроченную к подобному случаю музыкальную
тему.
Шесть с гаком дюжин музыкантов играли уже на своем
балконе, и вовсю трезвонили колокола.
Вдруг раздался резкий диссонантный аккорд: это дирижер
подошел слишком близко к краю и выпал наружу, управление
ансамблем принял на себя его заместитель. В тот миг, когда
дирижер разбился о плиты, оркестр издал еще один аккорд,
стремясь заглушить шум падения, но церковь все равно
содрогнулась на своем основании.
Колен и Хлоя с восхищением наблюдали парад Монаха, Пузана
и Шиша, а два подшишика ожидали позади, у дверей церкви,
момента выноса алебарды. Монах сделал последнее движение,
жонглируя палочками барабана. Пузан извлек из флейты
пронзительное мяуканье, чем поверг в благоговение половину
святош, выстроившихся вдоль ступенек поглазеть на свадьбу, а
Шиш порвал, извлекая последний аккорд, со струнами своего
контрабаса. Затем четырнадцать детищ Веры спустились гуськом по
ступенькам, девочки выстроились справа, а мальчики -- слева от
дверцы автомобиля.
Первой вышла Хлоя. В белом платье она была очаровательна и
лучезарна. За ней последовали Ализа и Изида. Появился Николас и
тут же присоединился ко всем остальным. Колен взял за руку
Хлою. Николас -- Изиду, а Шик -- Ализу, так они начали
восхождение по ступенькам, следом за ними пристроились братья
Де Маре, Кориолан справа и Пегас слева, а детища Веры шли
парами, обласкиваясь вдоль всей лестницы. Монах, Пузан и Шиш
отложили свои инструменты и, в ожидании, водили хоровод.
На паперти Колен и его друзья совершили сложный маневр,
чтобы надлежащим образом перестроиться для входа в церковь:
Колен с Ализой, Николас под руку с Хлоей, затем Шик и Изида и в
самом конце братья Де Маре, но на этот раз уже Пегас справа, а
Кориолан слева. Монах и его сеиды, перестав кружиться,
возглавили кортеж, и все, распевая старый григорианский хорал,
ринулись к дверям. Когда они проходили мимо, подшишики разбили
им на голову маленькую колбочку из тонкого хрусталя,
наполненную очистительной водой, и воткнули в волосы палочки
зажженного ладана, у мужчин они горели желтым пламенем, а у
женщин -- фиолетовым.
У входа в церковь были расставлены вагонетки. Колен и
Ализа расположились в первой и тут же отбыли. Они оказались в
темном коридоре, пропахшем религией. Вагонетка мчалась по
рельсам с громоподобным звуком, и музыка загремела с новой
силой. В начале коридора вагонетка вышибла дверь, повернула под
прямым углом, и в зеленом свете появился Святой. Он строил
жуткие гримасы, и Ализа прижалась к Колену. Пыльная паутина
метелкой прошлась по их лицам, и в памяти у них всплыли кусочки
молитв. Вторым показалось видение Девы Марии, а на третьем,
перед ликом Господа, у которого был ультрафиолетовый фонарь под
глазом и недовольный вид. Колен вспомнил целую молитву и сумел
прочесть ее Ализе.
С оглушительным грохотом вагонетка вырвалась под своды
боковой галереи и остановилась. Колен вышел из' нее, помог
сойти Ализе и стал ждать Хлою, которая не замедлила вскоре
вынырнуть.
Они осмотрели неф. Там была большая толпа, все их
знакомые; они слушали музыку и радовались столь красочной
церемонии.
Появились Шиш и Пузан, они чуть ли не подпрыгивали,
красуясь своими прекрасными одеяниями; следом за ним шел Монах,
который вел Епискобчика.
Все встали, и Епискобчик сел в бархатное кресло с высокой
спинкой. Шум передвигаемых по каменным плитам стульев
складывался в изысканную гармонию.
Вдруг музыка прекратилась. Монах опустился на колени перед
алтарем и трижды ударил головой о землю. Пузан направился к
Колену и Хлое, чтобы отвести их на положенное место, а Шиш в
это время выстраивал детищ Веры по обе стороны от алтаря. В
церкви воцарилась глубочайшая тишина, все затаили дыхание.
Пучки ярких лучей от огромных люстр падали повсюду на
позолоченные предметы и разлетались вспышками во все стороны, а
широкие желтые и фиолетовые полосы придавали церкви вид
рассматриваемого изнутри брюшка гигантской осы, уложенной на
бок.
Где-то в вышине музыканты начали неясное песнопение. В
церковь проникли облака. Они пахли кориандром и горными
травами. Стало жарко, все почувствовали, как их обволакивает
благодушная, умиротворяющая атмосфера.
Стоя на коленях перед алтарем на двух покрытых белым
бархатом молитвальнях. Колен и Хлоя, взявшись за руки, ждали.
Монах, стоя перед ними, спешно копался в толстенной книге, ибо
вдруг забыл необходимые формулы. Время от времени он
оборачивался и бросал взгляд на Хлою, платье которой ему очень
нравилось. Наконец он перестал листать страницы, выпрямился и
дал знак дирижеру начинать увертюру.
Монах набрал в грудь воздуха и затянул ритуальную
псалмодию, поддерживаемый из глубины одиннадцатью
засурдиненными трубами, игравшими в унисон. Епискобчик сладко
дремал, возложив руки на жезл. Он отлично знал, что, когда
подойдет его очередь петь, его разбудят.
Увертюра и псалом были написаны на классические блюзовые
темы. Для помолвки Колен заказал исполнение эллинггоновской
аранжировки старой, хорошо известной мелодии "Хлоя".
Перед Коленом на стене висел Иисус на большом черном
кресте. Казалось, он был счастлив, что его пригласили, и
наблюдал за всем с интересом. Колен держал Хлою за руку и
рассеянно улыбался Иисусу.
Он немного устал. Церемония обошлась ему очень дорого, в
пять тысяч дублезвонов, и он был доволен, что она удалась.
Алтарь утопал в цветах. Колену нравилась музыка, которую
играли в этот момент. Он увидел перед собой Монаха и узнал
мелодию. И тогда он тихо закрыл глаза, слегка наклонился вперед
и сказал: "Да".
Хлоя тоже сказала "да", и Монах крепко сжал их руки.
Оркестр заиграл еще прекраснее, и Епискобчик встал для
увещания. Шиш проскользнул между двумя рядами людей, чтобы
нанести палкой увесистый удар по пальцам Шику, который, вместо
того чтобы слушать, открыл свою книгу.