Пена Дней

LI

Колен с трудом брел вдоль дороги. Она наискосок уходила
между земляными насыпями, над которыми возвышались отливавшие
при свете дня мутной морской водой стеклянные купола.
Время от времени он поднимал голову и читал таблички,
чтобы проверить, в нужном ли направлении идет, и тогда ему
становилось видно небо, разлинованное вдоль и поперек голубым и
тускло-каштановым.
Далеко впереди над откосами маячили выстроившиеся в ряд
дымовые трубы главной оранжереи.
В кармане у него лежала газета с объявлением, в котором в
целях подготовки обороны страны приглашались на работу мужчины
в возрасте от двадцати до тридцати лет. Он шел так быстро, как
только мог, но его ноги вязли в жаркой почве, которая
повсеместно медленно возвращала в свое владение постройки и
дорогу.
Растений не было видно. Только земля, одинаковыми глыбами
нагроможденная с двух сторон, в неустойчивом равновесии
застывшая крутыми насыпями; иногда тяжелая масса колебалась,
скатывалась по откосу и мягко обрушивалась на поверхность
дороги.
Кое-где насыпи проседали, и сквозь мутные стекла куполов
Колен мог тогда разобрать шевелящиеся на более светлом фоне
темно-синие формы.
Он прибавил шагу, вырывая ноги из продавливаемых в почве
дыр. Земля тотчас сжималась, наподобие круглой мышцы, и на
поверхности оставалось только слабое, едва намеченное
углубление. Оно почти сразу же исчезало.
Трубы приближались. Колен чувствовал, как его сердце
ворочается в груди, словно разъяренное животное. Сквозь ткань
кармана он сжал в кулаке газету.
Почва скользила и ускользала у него из-под ног, но он
теперь проваливался в нее меньше: дорога заметно зачерствела.
Рядом с собой он заметил первую трубу, вколоченную в землю как
свая. Вокруг ее верхушки, из которой вырывалась тонкая струйка
зеленого дыма, кружили темные птицы. Закругленная выпуклость у
основания трубы обеспечивала ей устойчивость. Строения
начинались чуть дальше. Там была всего одна дверь.
Он вошел, поскреб ноги о сверкающую решетку из острых
лезвий и направился по низкому коридору, окаймленному лампами
мигающего света. Кругом все было выложено красным кирпичом, а в
верхней части стен, так же как и в потолке, виднелись
стеклянные пластины в несколько сантиметров толщиной, сквозь
них можно было различить какие-то неподвижные темные массы. В
самом конце коридора была дверь. На ней стоял номер, указанный
в газете, и он вошел не постучавшись, как и рекомендовалось в
объявлении.
Старик в белом халате, со спутанными волосами, сидя за
столом, читал учебник. На стене висело всевозможное оружие:
огнестрельные ружья, смертометы разных калибров, блестящие
бинокли и полный набор сердцедеров всех размеров.
-- Добрый день, месье, -- сказал Колен.
-- Добрый день, месье, -- сказал старик.
У него был надтреснутый и невнятный от возраста голос.
-- Я пришел по объявлению, -- сказал Колен.
-- А? -- сказал старик. -- Вот уже месяц, как по нему
никто не приходит. Это, знаете ли, весьма нелегкая работа...
-- Да, -- сказал Колен, -- но за нее хорошо платят!
-- О Боже! -- сказал старик. -- Она выпьет из вас все
соки, а это, знаете ли, может и не стоит тех денег, ну да не
мне же критиковать свою администрацию. Впрочем, как видите, я
еще жив...
-- А вы давно тут работаете? -- сказал Колен.
-- Целый год, -- сказал старик. -- Мне двадцать девять
лет.
Он провел трясущейся усохшей рукой по морщинам на лице.
-- И теперь я вот достиг, вы видите... могу остаться в
своем кабинете и целый день читать учебник...
-- Мне нужны деньги, -- сказал Колен.
-- Желание весьма распространенное, -- сказал старик, --
но работа сделает из вас философа. Через три месяца деньги
будут вам уже не так нужны.
-- Они нужны, чтобы ухаживать за моей женой, -- сказал
Колен.
-- А? Да? -- сказал старик.
-- Она больна, -- объяснил Колен. -- Я не люблю работу.
-- Мне жаль вас, -- сказал старик. -- Когда жена больна,
она больше ни к чему.
-- Я люблю ее, -- сказал Колен.
-- Ну конечно, -- сказал старик. -- Иначе вы бы не
захотели работать. Я сейчас покажу вам ваше рабочее место.
Этажом выше.
По опрятным проходам с низкими сводами и лестнице из
красного кирпича он отвел Колена к двери, соседствовавшей с
другими точно такими же; она была помечена каким-то символом.
-- Вот, -- сказал старик, -- заходите. Я объясню вам, что
делать.
Колен вошел. Комната была совсем маленькая, квадратная.
Стены и пол из стекла. На полу покоился большой пласт земли в
форме гроба, но очень толстый, метр, если не больше. Рядом
свернуто тяжелое шерстяное покрывало. Никакой мебели. Маленькая
ниша, выбитая в стене, таила в себе ларчик из голубого железа.
Старик подошел и открыл его. Он вынул дюжину сверкающих
предметов -- цилиндриков с крохотной дырочкой посреди торца.
-- Эта земля стерильна, сами понимаете, -- сказал старик,
-- для обороны страны нужны отборнейшие материалы. Но, как уже
давно замечено, чтобы стволы ружей росли равномерно и без
искривлений, необходимо человеческое тепло. Впрочем, это
касается любого оружия.
-- Ага, -- сказал Колен.
-- Вы делаете в земле двенадцать маленьких луночек, --
сказал старик, -- примерно на уровне сердца и печени и,
предварительно раздевшись, ложитесь на землю. Накрываетесь
стерильной шерстяной тканью, вот она тут лежит, и устраиваетесь
так, чтобы теплота выделялась совершенно равномерно.
Он издал надтреснутый смешок и похлопал себя по правой
ляжке.
-- Первые двадцать дней каждого месяца я выдавал их по
четырнадцать штук. О!.. Я был горяч!..
-- А потом? -- спросил Колен.
-- Потом вы остаетесь так на двадцать четыре часа, и по
прошествии двадцати четырех часов ружейные дула выращены. За
ними приходят. Орошают землю маслом, и вы начинаете все
сначала.
-- Они растут вниз? -- спросил Колен.
-- Да, все освещается снизу, -- сказал старик. -- У них
позитивный фототропизм, но растут они вниз, ведь они тяжелее
земли, вот и приходится освещать их снизу, чтобы не было
искривлений.
-- А нарезка? -- сказал Колен.
-- Этот сорт вырастает уже нарезанным, -- сказал старик.
-- Мы используем отборные семена.
-- А доя чего служат трубы? -- спросил Колен.
-- Для вентиляции, -- сказал старик, -- и для стерилизации
покрывал и зданий. Можно не предпринимать дополнительных мер
предосторожности, поскольку все это проделывается очень
энергично.
-- А почему бы не использовать искусственный подогрев? --
спросил Колен.
-- Не выходит, -- сказал старик. -- Чтобы хорошо расти, им
нужно человеческое тепло.
-- А женщин вы используете? -- сказал Колен.
-- Они не могут выполнять эту работу, -- сказал старик. --
У них недостаточно плоская грудь для равномерного распределения
тепла. Ну, не буду вам мешать.
-- Я точно буду зарабатывать десять дублезвонов в день?
-- Конечно, -- сказал старик, -- и премию, если
перевыполните норму в двенадцать дул...
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Колен держал
в руке двенадцать зерен. Он положил их рядом с собой и начал
раздеваться. Глаза его были закрыты, а губы время от времени
вздрагивали.