Бессмертные. Часть1

Глава 2

Первым, что, очнувшись, услышал Северус, была непривычная звенящая тишина. Настороженно поведя длинным носом и почувствовав знакомый запах зелий и снадобий, Северус открыл глаза и внимательно огляделся. Помещение было ему незнакомо ни по каким параметрам, не считая все того же стойкого зельеварческого запаха. Так обычно пахло в материной импровизированной лаборатории в подвале их дома, где она изредка варила зелья от ушибов и простуды, когда отца не было дома или он был не в состоянии воспринимать окружающую действительность вследствие крайней степени невменяемости и опьянения.

Но это помещение, за исключением запаха, не имело ничего общего ни с лабораторией матери, ни вообще с какой-либо из комнат их маленького, полузаброшенного неуютного домика. Северус лежал на узкой кровати, застеленной ослепительно белыми хрустящими простынями, отгороженной такой же белой, как и простыни, ширмой. Светло-салатовые стены комнаты были украшены портретами каких-то сомнительных личностей, многие из которых были изображены в одежде еще более странной, чем доводилось носить ему самому. Скользнув цепким взглядом по портретам и сладко зевнув, Северус так и остался пораженно сидеть с открытым ртом. Люди на портретах двигались! По-настоящему, как живые, двигались! Именно так, как рассказывала мама!

Привычно быстро справившись с собственными эмоциями, Северус наконец закрыл рот и начал думать. Во-первых, что это за помещение и как он здесь оказался? А во-вторых, где мать? Или хотя бы отец... И в-третьих, самое главное— почему он не помнит ничего из того, что всему этому предшествовало? Он помнил мать, отца, свой дом в Паучьем Тупике, грязную речку неподалеку и даже заброшенную мельницу, на которой он не единожды имел сомнительное удовольствие объяснять местной маггловской детворе особенности стиля своей одежды и прически. Но отчаянная попытка вспомнить хотя бы вчерашний день не увенчалась успехом. Северус запаниковал. Он помнил все о себе и своей жизни, но как только он пытался вспомнить что-либо из конкретных событий этой самой жизни, вроде того, когда и что он последний раз ел, как спал и чем до этого занимался, мозг предательски отказывался воспроизводить нужную информацию.

Северус растерянно оглядывал комнату в поисках хоть какой-нибудь подсказки, которая помогла бы ему пролить свет на происходящее. Он бы наверняка заплакал, если бы не отцовское воспитание, которым он все же, хоть и изредка, находил возможность заниматься. Благодаря этому Северус рано усвоил, что любое проявление собственной слабости, будь то жалобы или, не приведи Мерлин, слезы, чревато тем, что ударят потом как раз по самому больному. Поэтому плакать он благоразумно поостерегся.