Шуты просторечные,
В самом пошлом скетче
Щедро, так, разливая
Киношный кетчуп
Кричат, дескать, жизнь нагая,
Если срывают ширмы.
Но самое крутое ширево
Называется «похуй».
Всё равно все лагают.
Всё равно все оглохли,
Все страдают сезонно, — ох ли?
Пей понемногу — и боль утихнет.
Пей понемногу иначе сдохнеш,
Как форма разумного существа.
Ей очень нравится триптих
И чёртов кровавый трэш.
Она сама тебя так назвала —
Формой разумной жизни, — хвала!
Хвала ей! Жизни! — пока я трахаю текст,
Всё ещё думая, fuck you next!
Размышления про континуум,
Или про шлюху-жизнь.
У неё лицо дико злое,
И чувства в лицо — на минимум.
Ты только там продержись!
Там же горе напрочь слепое,
Там все страданья из жгучей соли,
Мол, всех подъебала система,
И не понять, где сюр, где богема.
А я так устала паять микросхемы
Этих латентных монополий.
Я так устала спорить,
В уме напивая «Полли»,
И, может, когда-нибудь сдохну.
Я точно когда-нибудь сдохну,
Ведь я — существо живое.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
алебастровый самопал
PoetryЗдесь нет ритма; цензура убита. На битом метре асфальта, Через двойную сплошную формата И рифмы, белым мелом очерчено тело поэта Во мне; вряд ли будут прочитаны кем-то, Немые риффы, с горьким оттенком абсента. Утопился в вине и дыме «Кента» Бред к...
