play with fire.

5.

- Господин, у вас будут какие-то личные просьбы? - спросила Ева, убрав тарелку и стакан. - Может, вы чего-то хотите?

Выглядел он все еще неважно: бледный, какой-то ужасно слабый и растоптанный, размазанный, подобие кровавого мафиози, который лежит в кровати и, похоже, умирает. По сути, девушка должна радоваться и с маниакальной улыбкой наблюдать за его прерывистым дыханием, закрытым глазами, потому что сил держать их открытыми у него банально нет, за тем, как он медленно гаснет: смерть Федорова - свобода для всех, в том числе и для всего города - Гордон почему-то не хочет его добить металлическим подносом одним ударом, ведь его с головой хватит, чтобы убить - ей хочется его пожалеть. Она не говорит ему ни слова - выбегает из комнаты, скидывает по пути неудобные туфли и бежит сначала за врачом, а потом за Женей, что уже готова отчитывать ее за неподобающее поведение.

- Евгения, там господину плохо, я врачу сказала, думаю, вам тоже стоит знать, - проговорила она, поклонившись.

- Молодец, - тихо произнесла девушка. - Молодец, - это прозвучало чуть громче. - Пойдем со мной, подождем вердикт или смертный приговор.

Муродшоевой сейчас не очень важно, с кем идти туда: со служанкой или кем-то приближенным - хоть с кем-то живым, кем-то, кто как-то реагирует на внешний мир, потому что ей сейчас тяжело. Даже очень. Она потеряла родителей, потеряла друзей, а сейчас потерять еще и Мирона - это будет слишком. Как-никак, мужчина со своим титулом мудака всея Санкт-Петербурга занимает отдельное место в её жизни, которое не должно быть пустым. Это, смешно прозвучит, поддержка. Ваня - это защита, а вот Федоров - это обнять, когда никто не видит, это рассказать какую-то историю с моралью в конце, это отправить к Евстигнееву, который разъебет всех, кто ее как-то обидит, это фраза "слезы не помогут действуй, разгребай, переживай это все", потому что сам каждую ночь оказывается один на один с итогами дня, порой отнюдь не радующими.

- Почему ты... Зачем ты позвала врачей? - спросила Женя. - Тебе же лучше от того, что он умрет.

- Меня так воспитали, - пожала плечами Ева. - Если кто-то нуждается в помощи, и я могу ее предоставить, то я должна это сделать, чтобы быть честной прежде всего перед собой.

- Он тебе жизнь сломал, - напомнила девушка. - Он может очнуться и отправить тебя на розги.

- Это его решение, и он за него понесет ответственность, потому что равновесие всегда будет сохранено, - ответила брюнетка. - Поймите, это - не сломанная жизнь, это какие-то ограничения и трудности конкретно для меня.

- Сломал... - прошептала Муродшоева. - Как ему это удается, я понять не могу?

- Возможно, и сломал, но какая уже разница? Мы имеем результат, а не процесс, - сказала Гордон. - С этим можно только смириться, потому что инквизитор всегда прав. Разрешите идти?

- Постой, пожалуйста, здесь, потому что... Если мне скажут, что еще и он умер, то я с ума сойду.

- Хорошо, как скажете. Вы не переживайте, не думаю, что его ждет такая глупая смерть.

Его, минимум, обязаны объявить дьяволом во плоти, а потом сжечь на Дворцовой, продав за огромные деньги за места в первом ряду, а, максимум, показать казнь на электрическом стуле по всему каналам в прайм-тайм. Смешно, что так думают все вокруг, кроме самого Мирона, который каждый раз загадывает уснуть и не проснуться. С виду, да, он любит жизнь, полную страданий других, убийств и крови, но это одинокое существование, что уже не приносит должного и ожидаемого удовольствия.

- Все так думают, - вздохнула Женя, - Но с ним все бывает вопреки любым ожиданиям.

Ева ничего не ответила, молча стоя рядом с ней. Девушке еще тяжелее, наверное, по крайней мере, брюнетка так думает, замечая слезы на глазах у вечно сдержанной, раздающей приказы Муродшоевой, той самой помощницы господина - ломается. Как хворост. Затем летит в костер, к остальным поломанным судьбам, видимо, уже не в первый раз.

- Я не скажу, что все будет хорошо, потому что мы обе уверены в обратном, но Мирон выживет.

Ему сейчас все равно, в принципе, как и всегда, как его называет прислуга, что о нем говорят слова, а, тем более, будет насрать, с какими словами провожают в последний путь - Гордон прекрасно понимает это и почему-то позволяет себе обнять Женю. И ей становится легче: шатенка выдыхает, обнимает хрупкую фигурку бывшего юриста, смотрящего куда-то за окно в коридоре, чувствуя, как по щеке течет слеза. Она понятия не имеет, какого черта это происходит, кого ей жаль, что заставило ее плакать - она видит, как над Питером собираются темные, тяжелые, громоздкие тучи, и поднимается воющий ветер. Ничего хорошего это не предвещает, абсолютно ничего.