play with fire.

33.

- Она там будет? - Мирон поворачивается к Ване, поправляя запонки. - У тебя есть список гостей.

- Будет, - он кивнул, опуская взгляд. - Я знаю, что ты не хочешь ее видеть, но...

- Я хочу ее убить, - прошипел Федоров. - Свернуть ей шею, отрубить пальцы, которые пишут про меня то, что пишут.

- Поздно заставлять ее молчать, ты сам это знаешь, - Руд, на удивление, спокоен: прекрасно знает, что у его друга весь вечер на лице будет сиять улыбка на все тридцать два зуба. - Сейчас уже поздно. Прими это, как данность.

Мирон знал, что последствия будут в любом случае: останется ли Оля жива или умрет - ее пропажу, а затем внезапную кончину будут смаковать долго, но не так, как циничная и пробивная Катя, которая всегда знает чуть больше, чем нужно, и намного больше, чем остальные. Он обещал закрыть ей рот быстро и навсегда, передавив горло подошвой туфель не в метафорическом смысле, но она исчезла, как в той песне, где "нас нет и никогда и не было".

- Она исчезала на пару месяцев, почему вернулась?

- Ты отозвал своих псов, то есть, нас, - ответил Евстигнеев. - Просто скажи ей правду.

- Зачем? Чтобы она снова испортила мне репутацию?

- Она и так хуже некуда. Послушай, я не тот человек, который может тебе дать совет в этой ситуации. Поговори с Евой. Да, она меня не прельщает, как человек, но женщин понимает всяко лучше нашего.

- Какой смысл в этом разговоре? - выдохнул Федоров.

- По крайней мере, она скажет, почему Кищук так упорно и долго копает тебе яму, закапывая, по сути, себя. Не ты один охотишься за ней.

- Я не в лесу, и она не кабан, чтобы охотиться.

- Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, - кивнул Ваня.

- Тогда мне нужно быть паинькой, чтобы заслужить ее благосклонность, а потом использовать в своих целях.

- Только не говори, что...

- У меня целый бордель для этого. И ты как-то узко мыслишь, не находишь? - Мирон хмыкнул, усмехнувшись. - Зови Еву, пришло время ехать.

- Хорошо, - Евстигнеев подошёл к двери. - И, знаешь, ты действительно выглядишь лучше.

- Помолодел?

- Нет, стал прежним.

Тем самым Федоровым, который настолько прост, что черт ногу сломит, без ауры загадочности, но мрачнее готических сводов его же особняка; тем самым, кого он знал чуть ли не с детства и знал до момента, пока его не посадили на таблетки.

- Надеюсь на это.

Мирон поднимает взгляд на зеркало и видит перед собой укрощенную тварь, которая скулит, но не просится наружу, связанная по рукам и ногам. Когда-то она стучала по стеклу, пытаясь затащить его на свое место - сейчас ей ничего не остается, кроме наблюдения за триумфом живого и относительно стремящегося к светлому, безумному и вечному.

- Ева, выходи, нам пора ехать.

- Да, секунду, - послышалось за дверью. - Выхожу.

- Еще не готова?

- Готова, я туфли надевала, - ответила она. - Да, я помню, тебя это не волнует, привычка, прости.

Евстигнеев ничего не отвечает: Гордон под руку подхватывает Федоров и, широко улыбаясь, кажется, делает это искренне и без расчёта на вечер: он любил и их обилие, мысленно раздевал каждую, кто умудрился ему понравится, но с ней было как-то иначе. Руд знал, что и какой взгляд значит - на Еву Мирон просто смотрел, просто вел руку и придерживал дверь.

- Мы ненадолго, не волнуйся.

- Я не волнуюсь, все хорошо, Мирон.

Сейчас Ваня сам изъявил желание поехать в другой машине, понимая, что он будет там лишним: даже от него у Федорова могут быть секреты, ведь никто, даже самые близкие друзья, не были осведомлены о том, что происходит в его личной жизни.

- У меня к тебе есть вопрос, который может показаться тебе странным, но...

- Спрашивай.

- Если бы твоя подружка умерла, ты бы стала копать яму тому, кто причастен к ее смерти после десятков угроз?

- Ты кого-то убил? - вздохнула Ева.

- Косвенно причастен к смерти, - уточнил Мирон.

- Смотря, насколько мы близки и какие угрозы, - пожала плечами она. - Если бы это помогло кому-то еще выжить, то, наверное, я бы продолжала то, что делаю до последнего. Даже если бы собирались убить.

- Зачем?

- Женщины склонны к такому роду действий. Мы склонны к самопожертвованию, - пожала плечами Гордон. - Потому что мы другие, мы отличаемся от вас. Знаешь, один американский комик сказал, что-то вроде "чтобы это понять, нужен член между ног", а в этом случае... Чтобы понять, почему она так поступает, нужно иметь в голове и душе нечто иное. Не только холод, равнодушие и жажду власти.

- Это ты так меня видишь? - усмехнулся Мирон.

- Это ты так себя подаёшь, не больше.