play with fire.

32.

- Ненавижу Москву, - протянул Мирон. - Зачем нам вообще туда лететь?

- Приём у твоего друга, - ответил Ваня. - Ты не любишь отказывать Вакуленко.

- Скорее, не могу, - выдохнул он. - Ладно, сядь напротив. Ты опять забыл про театр?

- Будешь отчитывать, да?

- Я на твоей стороне, - кивнул Федоров. - Я вижу стремление Жени взять тебя за яйца, и меня это не устраивает, поэтому в этой ситуации я полностью и целиком за тебя. Думаю, тебе стоит это знать, она просила отпустить ее на свободу.

- И ты, как истинный социал-демократ...

- Я сказал, что это исключено.

Руд удивлённо посмотрел на него с некой благодарностью: обычно его действия противоречили выгоде для остальных участников процесса - сейчас что-то изменилось - то ли в жизни, то ли в атмосфере, то в Мироне, который внезапно начал думать о ситуации, глядя на нее со стороны незамыленным взглядом, которого Евстигнееву так не хватало весь этот год.

- Ты перестал принимать таблетки?

- Две недели назад.

- Как ты себя чувствуешь?

- Я... Я чувствую себя живым, - он улыбнулся. - Спасибо, что спросил.

- Я рад, что тебе лучше, - Ваня почему-то облегчённо выдыхает и расслабляется. Такого Федорова он знает, с таким он прожил все эти года и знает, как справляться. - Я скучал.

- Не поверишь, и, возможно, правильно сделаешь, но я тоже. По крайней мере, сейчас я понимаю, что делаю и чего хочу.

- Я заметил.

- По поводу Жени, - Мирон кивнул, щёлкнув пальцами. - Что она с тобой сделала, что ты сопли размазываешь по стенам, м? Где Вано, который всегда стрелял в самое сердце, на поражение?

- Понятия не имею, - вздохнул он. - Понимаешь, я пытаюсь что-то сделать, как-то подстроиться под нее, чтобы ей было комфортно, а в итоге... Все не так: не так свистишь, не так летаешь - я заебался угадывать, где накосячил в этот раз, честно.

- А ее бесит, что ты не угадываешь, - рассмеялся Федоров. - Банально внимания не хватает Женечке, вот и выдумывает девочка.

- Я, блять, все время с ней!

- Не ори. Другого внимания, Руд. Театры, рестораны и так далее - это прикольно, но вам это не идет на пользу от слова "совсем".

- Я вижу, у тебя одно решение для всех проблем - потрахаться, - Евстигнеев закатил глаза. - А другие варианты есть?

- Ты бы сначала попробовал, а потом уже искал альтернативу, - хмыкнул Мирон. - Знаешь, как приятно?

- Знаю. Вот просто не говори ничего сейчас, промолчи.

- Я хотел воды попросить, - пожал плечами он. - Но я абсолютно серьезно. У вас крыша едет примерно в одном направлении, так что... После Москвы пришел, завалил и трахнул.

- А если будет сопротивляться?

- Сыграй в изнасилование. Во-первых, не думаю, что будет. И, во-вторых, это все не стоит воспринимать серьезно, - вздохнул Федоров. - Про изнасилование, я имею ввиду, а так подумай.

- Хорошо, подумаю. Это все, что ты хотел сказать по поводу Жени?

- На самом деле, я бы хотел попросить тебя ее беречь настолько, насколько это возможно, - Мирон отвёл взгляд. - И беречь даже не от опасностей нашего мира, которые ей угрожают, а от меня. Не потому, что я могу ее зарезать или убить, при нынешнем состоянии рассудка я такого не сделаю, а потому что...

- Она все еще тебя любит, я знаю, - Ваня говорил относительно спокойно. - Знаешь, по идее, я должен мечтать свернуть тебе шею и пристрелить, но Женя ни на кого так не смотрела, как на тебя. За всю жизнь я не видел такого сильного отрицания одновременно с принятием в человеке.

- Пожалуйста, Руд.

- Я не знаю, чем ты заслужил это, и за что расплачивается она, но я пытаюсь с этим что-то делать, - кивнул он. - По крайней мере, пытался, пока не начались ее качели.

- Это все решается, поверь.

- Мирон, я никогда не спрашивал, но все твои бывшие девушки... Ты их любил?

- Я не могу тебе ответить на этот вопрос, потому что просто сам не знаю правду. Как-то так.