Спаси меня от этой дряни

35 глава.

Сегодня я решалась на звонок, который должен спасти меня, который должен перерезать путь самолюбия и неуместной гордости. Сегодня.

Я взглянула на себя в зеркало и увидела там бледную, полностью потерянную девушку, чья улыбка пообещала больше никогда не появляться на этом лице. Смерть Вэнса подарила мне скорбь, которая не отпускает и на секунду, а только даёт вечное желание пустить слезу и уткнуться носом в подушку, чтобы закричать и снова сорвать голос. Сдерживать себя приходилось лишь из-за Шейли — я у неё дома, и как бы там ни было, ей тоже тяжело, а мои истерики всё усугубят. Стены тут картонные, и я каждый день слышу её всхлипы, а потом вижу измазанное тональным кремом лицо. Попытки скрыть эмоции, попытки продолжить жить дальше... это всё-таки попытки, а не действия. Шейли, как и я, позволила себе медленно самоуничтожаться, а не спасаться.

Со смерти нашего светлого ангела прошло достаточно много времени, но эта трагедия въелась в наше сознание так сильно, словно была приклеена лучшим клеем во вселенной, который, даже если отодрешь, всё равно оставит шрам. Напоминание, преследующее тебя всегда.

Оказалось, что у Шейли с Вэнсом был собственный мини-бизнес, а после случившегося девушка постаралась как можно скорее его продать, чтобы избавиться от лишних воспоминаний и организовать похороны. Шейли сказала мне, что там будем только мы вдвоём. Вэнс был чертовски одинок и даже Грегор, который считался его другом, не захотел ничего о нем слышать. Родители Вэнса мертвы, из друзей — преданная лучшая подруга и я, девушка, ставшая последней в его жизни. Последний поцелуй украла у него я, последнюю улыбку он подарил мне, последнюю грустную эмоцию он отдал мне и это всё до сих пор не может сформироваться в моей голове. Как? Как так произошло, что я стояла возле его могилы, хотя могло быть наоборот? Это потому что он отключился тогда первым, а я позвала на помощь слишком поздно?

Я сильно зажмурилась и опустилась на ровную постель, стараясь настроить дыхание и перестать трястись. Вдобавок к скорби стоит сказать, что каждый чёртов день я хочу уйти от боли, я хочу утонуть в блаженстве и забыться хоть на минуту, но я обещала Вэнсу, что мы сделаем это вместе, что бросим вместе, а раз теперь он мёртв, я должна бороться одна. Я должна. Я не могу просто встать и пойти нюхать дурь, только чтобы облегчить свои страдания, чтобы заглушить чувство утраты. Хантер порекомендовал мне не подсаживаться даже на успокоительные, а я впервые послушала рекомендации доктора. Без успокоительных я чувствую себя хуже, чем дерьмо, но это лучше, чем испытывать постоянную потребность и в них. Пытаться помочь самой себе это... отвратительно. Отвратительно именно потому, что я ужасно слаба, чтобы противостоять своим желаниям так долго. Позавчера я нашла у Шейли бутылку бурбона — самого крепкого, что я когда-либо пробовала, и после него мой желудок скрутило — я была настолько пьяна, что не смогла даже подержать свои волосы, стоя над унитазом. Я не напивалась несколько месяцев и это дало свой результат. К сожалению, это всё равно ни капли не помогло. Я заплакала, а чуть позже и поняла, что алкоголь только усугубил ситуацию — он дал чувствам команду вольно, а они, с большим напором, выскочили по своим делам и заставили меня провести вечер ещё ужаснее, чем до этого.

Мне стало наплевать на то, что я живу на деньги Шейли. После пробуждения в больнице, будучи под сильными успокоительными, первое, что я от неё услышала, это предложение пока пожить в ее квартире. Я согласилась и, кажется, это было самым разумным из того, что я могла сделать. Вместе с моментом, когда мы стали жить под одной крышей, я упустила и момент, когда мы перестали так хорошо общаться, как раньше. Сперва мне казалось, что нам обоим нужно время, но сейчас я понимаю, что этого времени просто недостаточно для того, чтобы жизнь вернулась в прежнее русло. Вероятно, Шейли поняла, что стоит что-то менять, поэтому купила билет во Францию и улетела несколько дней назад, сославшись на то, что она больше так не может. Вместе с этим она оставила мне и эту квартиру, в которой теперь я осталась совершенно одна, и одиночество съедает меня по кусочкам. С каждым пройденным днём я думаю, что следующий будет лучше, но получается наоборот и я
словно схожу с ума.

Я не выдержала, ведь ещё чуть-чуть и собственные мысли заставили бы меня уйти вслед за Вэнсом. Я не знала, что делать и куда стоит идти, пока не поняла, что все мои проблемы находятся лишь в моей переполненной голове, которая твердит о дозе. Рукой я устало протерла глаза, прежде чем решилась нажать на кнопку вызова.

— Алло, — от знакомого голоса мои ладони вспотели, а я истерично зашептала.

— Дарен, мне нужна твоя помощь. Прошу... прошу...

— Мэди? — взволнованно уточнил он, будто не веря, что это я. — Пожалуйста, говори конкретнее. Что случилось?

— Запри меня, сделай что угодно, но не позволяй мне снова начать принимать. Я знаю, что плохо обошлась с тобой, прости меня... мне так тяжело и мне не к кому обратиться, кроме тебя. Меня нельзя выпускать в свет, я везде вижу возможность и везде нахожу лазейки, как можно употребить, но я больше не хочу... я обещала, я ведь обещала... я ему обещала...

— Ты сможешь скинуть свою геолокацию, Мэди?

— Д-да, наверное да. Сейчас.

— Открой дверь и ничего больше не делай, хорошо? Я скоро приеду.

Телефон медленно скатился из моих рук и упал на кровать, пока в ушах уже привычный стоял звон. Я пыталась дойти до входной двери хотя бы без происшествий. Галлюцинации не оставляли меня, как и плохой сон, в котором я бредила, но как обосновать всё это — я не знала. Почему же не проще лечь в клинику, где куча специалистов, подумала бы я, если бы не боялась, что об этом узнают родители и если бы это не перечеркивало мою жизнь полностью. Мне сложно было объяснить этот порыв обратиться именно к Дарену — тому самому «психопату», каким я его и именовала. Говорят, любовь — одно из лучших средств от любых психологических болезней. И когда я проверю это, обязательно сделаю анонимный отзыв, а если нет, то, скорее всего, либо сторчусь, либо умру. Но лучше я умру, чем не сдержу своё обещание Вэнсу.