В ритме сердца | +18

Глава 23

Франклин Теодор Лаарсон

Тиффани на моих простынях.

Клянусь, ничего прекраснее этого в жизни не видел. Ее разметанные каштановые волосы на черном одеяле, блестящая бисеринками пота кожа и охринительные раздвинутые ножки. Под розовыми трусиками скрывалась такая же киска... Тесная, влажная, горячая и невинная. Я блаженно потянулся, все еще чувствуя тепло куколки где-то глубоко внутри.

Для меня всегда было табу привести кого-то к себе домой. Позволить ей прикасаться к моим вещам? Нарушать мою гармонию дикаря-одиночки и вносить беспорядок даже одним своим присутствием? О, Господи, нет. Вот только с ней – с избалованной принцессой Стэн – это было само собой разумеющееся. Я действовал на инстинктах, особо не задумываясь.

И не о чем не жалел... кроме того, что неосознанно сделал ей больно.

Только гребанная упрямица станет молчать о таком!

Расплывшись в улыбке, я выставил руку и попытался сгрести Тиффани в объятия. За окном уже было раннее утром, но я не спешил подниматься. В венах бурлила истома, а утренний стояк нагонял грязных мыслей. До куколки прежде я не трахал девственниц – не думаю, что она будет готова так скоро к сексу со мной. Всего лишь хотелось вкуса ее киски, пожалуй, лучшая замена утреннему кофе и тех самых стонов, которые я никогда не услышу.

Франклин, о, Боже! Прошу, не останавливайся, Франклин!

Я ухмыльнулся.

Какая же ты врунишка, Тиффани!

Ну, ничего, мы еще займемся твоим воспитанием.

Ладонь коснулась холодной простыни. Все еще сонный я нахмурился и распахнул глаза. Яркие лучи тут же ослепили, отчего я поморщился, привыкая к свету.

Какого...

Я резко сел на постели, осматриваясь по сторонам. Вчера я впервые позволил себе оставить такой хаос: разбросанные вещи, смятая простынь, полотенце из душевой на полу... Взгляд зацепился за мои джинсы и рубашку на ковре, но одежды Тиффани нигде не было.

Сердце опустилось в живот. Я заскрипел зубами, чувствуя, как постепенно холодеет кровь.

— Тиффани! — прокричал я, с минуту прислушиваясь к тишине.

Где-то за окном глухо звучал перестук дятлов, кроны деревьев шумели струнами, а синицы исполняли утреннюю сонату – сейчас это умиротворение совершенно не успокаивало. Я, сдернув одеяло, поднялся на ноги и, закипая от злости, уставился в проем коридора. Ее молчание затягивалось – из душевой не был слышен звук воды.