Мой белый лунный свет снял свою женскую одежду.

Глава 22

Глава 22 - Мы... уже встречались?

 

Нарен Тимур издал болезненный крик, немедленно ослабив хватку. Он взвыл от боли, получив удар, отшатнулся на три шага назад и упал на землю вместе с тенью.

Чжао Чу внезапно высвободился, сделал шаг назад и врезался в чью-то грудь на сильном ветру. Слабый аромат леденцов с османтусом смешался с мягким ароматом цветочного вина, окутывая его.

Человек осторожно поддержал его за плечо, придав ему устойчивость, а затем отпустил его и направился к Нарену Тимуру.

Фан Линьюань.

В тусклом свете его стройную фигуру обдувал освежающий ветерок, мягко приподнимая его мантию. Он также пронесся мимо волос Чжао Чу, свисающих ему на лицо.

Как меч, как длинное знамя, как божественный свет, сияющий без намека на нечистоту в игре.

— Иди сюда, покажи своему дедушке, сколько "желтого супа"* ты выпил, осмеливаясь быть здесь диким?

[*идиома, подразумевающая, что он - выпил много алкоголя.]

Он поднял свою длинную ногу и сильно ударил Нарена Тимура в грудь.

——

Фан Линьюань действительно был взбешен.

К счастью, он случайно прогуливался неподалеку и просто зашел в этот заброшенный сад! Если бы он появился хотя бы немного позже... даже если бы это было всего на время горения ароматической палочки! Если бы Нарен Тимур действительно что-то сделал с Чжао Чу, разве с ним не было бы покончено!

Оставляя в стороне вопрос жизнь или смерть Нарена Тимура, если бы Его Величество узнал, что Чжао Чу был мужчиной, это означало бы истребление всего рода Фан Линьюаня!

Он шагнул вперед и сразу увидел это существо, лежащее на земле, воющее и неспособное подняться, очевидно, настолько пьяное, что у него подкашивались ноги. Неспособный стоять твердо, но все еще имеющий силы осквернить женщину, он на самом деле является животным.

Думая о своей восстановленной семейной линии, Фан Линьюань был чрезвычайно напуган и в гневе несколько раз пнул его ногой.

Он годами тренировался в боевых искусствах и совсем не сдерживался. Несколько ударов ногами заставили этого здоровенного грубияна, весящего около восьмидесяти килограммов, непрерывно кричать от боли. Он был наполовину трезв от алкоголя, пытался встать, ползал и молил о пощаде.