Разоблачительница [Russian Translation]

20

Эллисон невероятно способная девушка. Она начала усердно читать "New-York times" в возрасте одиннадцати лет, а к средней школе продемонстрировала поразительный талант разбирать истории на части и снова собирать их воедино. Она была первой девушкой - главным редактором "Дейли" за всю её историю, получила стипендию на обучение в Гарлендском университете и обладает блестящими, как в рекламе шампуня, волосами ангела Victoria's Secret.

А ещё она не в своём уме.

— Я хочу, чтобы ты освещала дни игр.

Я пытаюсь сдержать смех, но в итоге фыркаю, как слонёнок.

Эллисон отворачивается от подоконника, где она поливает фиолетовую орхидею в горшке, которая мало что делает для оживления мрачной и старомодной комнаты, и, нахмурившись, смотрит на меня. Сейчас полдень среды. В студенческом союзе довольно тихо, если не считать непрекращающегося смеха группы парней, которые пытаются поиграть в прятки.

— Я серьёзно, — говорит Эллисон. — Я хочу, чтобы ты вышла на поле.

— Пфф...с чего бы...я имею в виду, — бормочу  я, а затем недоверчиво смеюсь. — Разве нет людей, освещающих футбол? Я бы не хотела, типа, наступать кому-то на пятки...

Я тереблю пуговицу на рукаве своей джинсовой куртки.

Она же не думает, что, оставив меня на роскошной лужайке с восьмьюдесятью пятью здоровенными, опьянёнными адреналином парнями, которые ненавидят меня до глубины души, всё закончится хорошо, не так ли?

— Джоуи Олдридж - ведущий репортёр, — говорит Эллисон, назвав имя светловолосого парня. — Он донимал меня просьбами перейти в студенческие творческие коллективы. И если я попрошу вас двоих выйти на поле и взять интервью после игры, Джоуи займётся фотографией, а ты займешься написанием текста.

— Я действительно не думаю... — Я замолкаю.

Эллисон вздыхает и плюхается в своё кресло. Она украсила его белым чехлом из искусственной овчины, но по тому, как оно скрипит под её весом, я понимаю, что оно старое и потрепанное.

— Лорел, — говорит она, — ты справишься с этим.

— Но они не будут со мной разговаривать, — возражаю я. — Как я сделаю отчёт после игры, если команда не ответит ни на один из моих вопросов?

— Ты хамелеон, Кейтс. Как только ты выйдешь на поле, игроки тебя не узнают. Они увидят камеру Джоуи на своих лицах и будут действовать на автопилоте. Они привыкли отвечать на вопросы. И если судить по твоему интервью с Сент-Джеймсом, ты чертовски хорошо умеешь задавать вопросы.

— Это была...

Эллисон опережает меня.

— Это была не удача. У тебя хорошая интуиция. Ты знала, какие вопросы нужно задавать, и, когда это было необходимо, действовала не по сценарию.

Я прищуриваю глаза.

— Это потому, что моё имя упоминается в статье Вона, — обвиняю я его. — Если я соберу достаточно материала, чтобы что-то написать, это наберёт массу просмотров на веб-сайте. Если меня вырубит полузащитник, Джоуи сфотографирует моё безжизненное тело, и вы всё равно получите кучу просмотров на сайте.

— Ты же не... — начинает Эллисон, затем фыркает и щипает себя за переносицу. — Боже мой, Кейтс. В худшем случае тебя обругают, и тебе придется написать краткое изложение игры без кавычек. Но что бы ты ни написала, это привлечёт внимание, будет это о Воне или нет. Людям интересно то, что ты хочешь сказать. И я знаю, что ты не любишь внимание, но что ты собираешься делать? Просто перестань писать?