Начало весны. Личунь.

Арка 4. Холодный дворец. Глава 89. Пожиратель смерти*.

Слушая тихое ночное сверчание, доносящееся из открытого окна, долго рассматривая лицо лежащего на диване, точнее, головой на его ногах Хэ Ши, Фэн Хуэй, вроде бы, тоже был спокоен.

Во всяком случае, он понимал, тревога не отступила, а лишь, подобно хищному насекомому, спряталась в ловчей воронке из песка, и сейчас та сидит на дне с раскрытыми челюстями, поджидая, когда же он расслабится окончательно и, потеряв бдительность, свалится в пропасть под названием «обстоятельства».

— Что думаешь? 

Хэ Ши открыл глаза. Под нижними веками залегли глубокие, напоминающие синяки, светло-фиолетовые отметины, верхние были такого же цвета, а губы от постоянных покусываний, напротив, потеряли свою бледность, немного поалев. 

— Можно не говорить?

— Можно. — когда его руку, до этого бывшую рядом с сердцем, уложили себе на лоб. 

— О вас думал. — застенчиво улыбнувшись.

— Обо мне? 

— О вас двоих. — с промелькнувшим смущением в интонации, поглаживая костяшки пальцев.

— О. 

— Шучу. — солгав, получив нулевую реакцию. — Думал, поскорее бы завтра, чтобы увидеть любимую матушку. 

— Пока он увлечён, мы можем подсмотреть. — склонившись, прошептав на ухо. 

После того как Фэн Хуэй принял прежнюю позу, заговорщически ему подмигнув, зрачки в обсидиановых глазах слегка расширились. 

— Лэй-эр не разрешает. — блеснув клыком в прикусывании. 

— А мы чуть-чуть.

— Не хочу не слушаться. — надув щёки, поворачиваясь на бок, обвивая за талию.

Хэ Ши боднулся в живот, нарочно дотронувшись до коричневой ткани губами, прогнав отчётливо выплывший образ. 

Природный запах этого человека, так походящий на сладость гвоздики, опьянял, а тембр голоса ласкал не хуже, чем тёплые руки. 

Из-за того, что Хэ Ши не мог контролировать «плохие» мысли, чтобы не третировать себя, он увяз в фантазиях и теперь всё его тело зудело, прося хотя бы прикосновений. 

Хэ Ши хотелось утолить чужое когда-то желание и, конечно же, всегда своё. Ему хотелось слышать, как шумно дышат, приказывая говорят, подаются тазом навстречу, пока его рот вместе с языком медленно обволакивает затвердевшую, такую же сладкую, как и весь Фэн Хуэй, плоть.