Начало весны. Личунь.

Арка 4. Холодный дворец. Глава 94. Карстование.

— То есть, человек, отрезавший голову родившей его женщине, ещё и до этого определённое время наблюдающий за процессом её умертвления, не мог найти в себе смелости и прийти к двоюродному брату, чтобы обсудить недомолвки? — с каким-то смирением. Под его веками залегли глубокие, тёмно-красные круги от бессонных ночей из-за обострения болей в колене.

Кивнув и закончив разглядывать курильницу в виде паука, Сюй Чжэнсяо поставил ту в середину стола.

— И человек, заставивший поверить в своё служение той, кого не надурил бы по мнению многих, даже демон, не мог рассказать тому, кого он тайно охранял, о планах?

Мужчина опять кивнул, теперь щёлкнув по колокольчику на шее статуэтки гиены.

От разнёсшегося дребезжащего звучания поморщились сразу оба.

— Чаще всего «мнение многих» не стоит и половины мясной лепёшки.

— Ты серьёзно не мог находить время и возможности встречаться с ним иногда?

— Повсюду есть уши и глаза. Прежняя власть была погублена человеком, которому она доверяла.

— В представленном тобой отчёте нет ни слова о человеке приближенному к Фэн Хуэю, кроме умершей ещё в его детстве Чжоу Мацюэ, воспоминаний о которой он лишился, поваре Чжан Ли, коего по итогу теперь нет во дворце и телохранителе из змеиного клана, пропавшего вместе с ним. Кто мог предать его и подставить тебя?

Сюй Чжэнсяо почесал гладкий подбородок.

— Жнецы.

Ци Гуань посмотрел на него, как на того, с кем никогда бы по собственной воле не заговорил.

— Какие жнецы? — даже сдержанно.

— Те, кого мы не видим. Я зову их жнецами. — показав пальцем вверх.

Веко Ци Гуаня задёргалось, как и желваки. Он откинулся на широкую спинку кресла. Сюй Чжэнсяо же, напротив, опёрся локтями о стол, двинувшись вперёд, разглядывая теперь малахитового цвета накидку из шкуры, по всей видимости, священного животного.

— Знакомы с убеждением и верой?

— Посчастливилось познакомиться с тем, кто будет наблюдать и допускать чужие страдания, но всё ещё считать, что он кого-то защищает.

Мужчина поправил чёрную ленту на лбу, хмыкнув. От того, что его так открыто схватили за шкирку и ткнули носом, он совершенно не изменился в лице.