Марсельеза

Глава 23. «Какого наказания заслуживает Людовик?»

Итак, Наполеон был прав: больше мавр не нужен.

Осенние месяцы пронеслись как в тумане. Никто ещё толком не осознал, что закончился октябрь, когда минул ноябрь.

Народ негодовал: как может установиться республика, если она держит у себя в тюрьме короля, королеву и дофина, не решаясь что-либо предпринять по отношению к ним?

То шёл уже фример по республиканскому календарю, — месяц заморозков — и даже санкюлоты начинали жалеть несчастную королевскую семью. Конвент не мог позволить делу продолжаться, а между тем весьма вероятно, что задержка эта была умышленной, и в эти два месяца молчания велись переговоры с иностранными дворами, но даже это отнюдь не играло на стороне короля. Несмотря на обязательное условие о его неприкосновенности, какое выдвинула Пруссия, судьба бедного Людовика не интересовала ни австрийского, ни того же прусского короля настолько, чтобы они могли пожертвовать ради него и его семьи своими политическими интересами: они рассчитывали посадить на трон герцога Орлеанского, Филиппа Эгалите, или его сына, герцога Шарштрского (будущий король Луи-Филипп), или дофина Людовика XVII, так же заключённого в сумрачную башню Тампля.

3 ноября по требованиям парижского народа был прочитан доклад, требовавший предания суду Людовика XVI, а на следующий день сформировали основные обвинительные акты.

Но как можно осудить человека за то, что он защищается? Именно за это осудили короля. Жирондисты высказали своё несогласие:

— Особа короля, согласно действующей Конституции, неприкосновенна и неподсудна. Если сегодня осудить незаконно короля, завтра можно осудить незаконно простого гражданина!

Робеспьер тут же ответил им:

— О, ирония судьбы! Казнь тирана, которая должна нас объединять, является яблоком раздора. Здесь много говорят о законах... Но тиран Цезарь был зарезан двадцатью ударами кинжала без всякого закона. Точнее, на основании высшего закона — закона свободы. Я хочу обратиться к депутатам Жиронды. Как радуются наши враги, увидев, что дрожит в наших руках секира Революции. Называя его неприкосновенной особой, вы чтите воспоминание о своих цепях. Король — призрак прошлого. Призрак должен исчезнуть!

Сен-Жюст и Робеспьер считали, что новорождённая республика имеет право убить Людовика XVI как своего врага, и активно проповедовали свои идеи в массы. Впервые за долгое время Марат удивляет нас: он протестует против такой теории... Но тут же снова разочаровывает, потому что у фразы «Так нельзя» есть продолжение: