Reactions BTS / Porno BTS # 2

#312(286)

— Оппа, а хочешь, я тебе станцую стриптиз?

Хосок от таких слов чаем давится, почти через нос его выплёвывает, кашляет и бьёт себе кулаком в грудь, пока ты улыбаешься как можно милее, ресничками хлопаешь, пытаясь не хихикать над ошарашенным чоновским лицом.

У вас отношения странные, нестандартные, в рамки общества невписывающиеся. Просто по канонам устоявшимся проезжаетесь, ломаете и рушите их. И перед университетом на капоте дорогой тачки сидишь ты, смотря на выходящих студентов поверх очков с самым пафосным выражением лица, дожидаешься Хосока, который торопливо запихивает в набитый учебниками рюкзак свой халат. А парень бурчит, смущается, недовольство своё показывает, только теплеет сразу же, когда целуешь его в щёку от переизбытка нежности, что спустя долгое время ваших встреч всё ещё пытается проломить грудную клетку и затопить всё вокруг.

Из клуба парню пришлось уйти, потому что ты приказным тоном попросила это сделать, ласково пообещав, что жизнь его в ад превратишь, если хоть один человек ещё, кроме тебя, рядом с ним окажется в непозволительной близости, будет смотреть его танцы и хотя бы один похотливый взгляд кинет. Внутри тебя ещё не усмирились до конца драконы, им мало было парня просто рядом. Желательно обвиться вокруг него, забрать всего себе и не отпускать. Но это чувство собственичества ты давила, пусть не в самом зародыше, и больше условий Хосоку не ставила. Боялась, что жизнь с тобой окажется даже хуже, чем была до этого. Терзала себя по ночам мыслями, взвешивала все за и против, капала отцу на мозги своими переживаниями, из-за чего у мужчины начинался нервный тик при одном упоминании парня. И он искренне, искренне сочувствовал ему.

И помог с поиском работы, за что Чон был безмерно благодарен. А ты дулась, потому что твоей помощи парень не принял, сказав твёрдое «Я сам».

И сейчас вы сидите у тебя дома, на улице зажигаются огни, пытаясь разогнать наступающую ночь, а перед парнем стопка бумажек с подработки, которые разобрать надо. И он почти забрызгивает их чаем после твоего вопроса, только вовремя кружкой закрывается. А потом смотрит на тебя немного шокировано, пытаясь понять, какая муха внезапно укусила.

— Стриптиз? Серьёзно?

— А почему нет? — хлопаешь ресницами вновь, — Ты мой парень, я твоя девушка. Разве так не делается, когда вы в отношениях?

— Учитывая, что у нас всё шиворот-навыворот не уверен, — Чон отодвигает документы подальше, следом отставляет от себя кружку, вытирая капельки чая с подбородка, — Да и прости, но ты танцуешь, как гнущаяся линейка. Я видел.

— Отец всё-таки показал тебе запись с моего выпускного, — бурчишь недовольно, вспоминая тот тихий комшар. И уже Хосок улыбается широко, почти смеётся.

— Ты была такая миленькая в голубом платье.

— Нужно было сжечь все записи, чтобы ни одной не осталось, — продолжаешь бурчать, пытаешься увернуться от рук парня, но он всё равно берёт твоё лицо в ладони и целует так сладко, что выбивает все мысли из головы. И ты отвечаешь, тянешься к Чону, перебираясь к нему на колени, кончиком языка мажешь по его губам. В этих поцелуях хочется раствориться, поставить на повтор, чтобы вечность наслаждаться ощущениями. И нежность, что заполняет грудную клетку, воспламеняется, меняется, совсем новым чувством становится, прожигает насквозь. Кажется, что это всё вокруг до тла спалит, оставив только вас двоих.

Хосок подхватывает тебя на руки, прижимает к себе, пока несёт в спальню. И всё так же целует, сминает губы твои поочерёдно, языком в рот толкается, упиваясь едва слышными стонами. Он кладёт тебя на постель, заставляет отпустить себя, хотя ты сопротивляешься, пытаешь прижать его к себе ближе, цепляешь пальчиками за футболку, зубами впиваешься в его губу. Но поддаёшься, расслабляешься, глядя на парня снизу вверх.

И тогда он начинает танцевать. Под музыку, что у него в голове играет, но Чон уверен — ты слышишь тоже. Он танцует, движется в полутьме, объятый тусклыми лучами уличных огней, наслаждается этим. А ты смотришь на него, затаив дыхание, почти не моргая, боясь упустить даже миг. Впиваешься ногтями в покрывало, пока руки парня скользят по его футболке, захватывают края и тянут вверх, оголяя подтянутое тело. Тебе хочется плакать и скулить от того, насколько он красив и изящен, уверен в своём теле, пока изгибается, смотря тебе в глаза. И в глубине его зрачков зреет что-то раньше невиданное, глубокое, протягивающее свои путы прямо к твоему сердцу, словно недостаточно любви, которой оно переполнено.

Хосок сам дьявол во плоти, самый сладкий грех. Ценой твоей души не оплатить обладание им.

Чон — спустившийся из Царства Небесного ангел, такой же прекрасный и недосягаемый.

Ты ёрзаешь, не в силах больше терпеть. Тянешь руки к парню, а он навстречу поддаётся, прижимает тебя к кровати и целует. Яростно врывается меж губ языком, сплетается с твоим, пока руками по телу мажет, трогает, касается, оставляя после себя пылающие следы. От его прикосновений ты расплавиться готова, поддаёшься, изгибаешься, прижимаясь к горячему телу.

Тебе хочется Хосока просто до безумия. Рядом, внутри, чтобы он заполнил собой всё окружающее пространство, был в каждом уголочке и не отпускал. Тот самый парень, которого ты купила в первый раз чисто из интереса, мальчишка с уставшими глазами, за которым нравилось наблюдать. Он сейчас целует тебя жадно, трясущимися руками расправляется с одеждой, упиваясь твоими стонами, которые ты не в силах сдерживать. Тот самый танцор, что говорить о себе не хотел и пил чай в VIP-комнате, потому что вино не принимает, не может налюбоваться тобой — такой мягкой и податливой, отдающейся ему полностью, позволяющей быть выше себя.

— Такая красивая, такая красивая, — Хосок шепчет это словно в бреду, поцелуями покрывает твоё лицо, пока осторожно толкается, медленно заполняя, раздвигая влажные стеночки. И у тебя словно воздух из груди выкачивают, задыхаешься от нарастающих ощущений, цепляясь за плечи парня. И его губы как частицы воздуха, которые необходимы.

Хосок, который танцевал приватные танцы. Хосок, который удовлетворял за деньги. Вся твоя ревность кажется такой ерундой, потому что всё до этого было ненастоящим, неправильным, некрасивой картинкой, которую безжалостно уничтожают. Там был не твой парень, ты его уже изменила, разобрала на кусочки, поменяла сломавшиеся детали, не замечая, как тебя саму меняют, соскабливают ненужные краски.

Сейчас, в полной страсти комнате, вы действительно настоящие, пока отдаётесь своей любви, стремитесь навстречу, толкаетесь и обвиваете друг друга руками, не думая отпускать. И хриплые стоны парня как музыка, от которой вздрагиваешь, упиваешься, шепчешь его имя, пальчиками зарываясь в волосы. И все чувства словно собрались в одно целое, нечто приятное и совершенно необычное, взрываясь где-то внизу живота, сковывает все мышцы, заставляя изгибаться.

Парень не выдерживает, толкается несколько раз, прежде чем кончить, изливаясь в тебя. И это как последний кусочек для завершения пазла, которого не хватало. Ты только крепче прижимаешься, не позволяя выйти. Дышишь тяжело, рассматривая его лицо в бисеринках пота.

— Мне готовиться стать отцом?

— Я на таблетках, — качаешь головой, позволяя парню лечь рядом. Осторожно вытягиваешь из-под тел покрывало, чтобы накрыться, прижимаешься к Чону вновь, кладя голову ему на грудь. Прислушиваешься к стуку его сердца и улыбаешься. Улыбаешься от счастья, такого тёплого и родного, невероятно уютного. В нём хочется растворяться, пить, наполняя себя, вводить внутривенно.

— Знаешь, как сильно я тебя люблю? — Хосок касается губами твоих волос, обнимая. И ты визжать хочешь, как маленький счастливый ребёнок, только говоришь совсем другое.

— Это тебе секс чувство придал?

— Вот вредная, — парень фыркает, шутливо за бок щипает, на что ты всё-таки взвизгиваешь, а потом смеёшься. Пытаешься вырваться, брыкаешься, умоляя не щекотать.

Но Чон не отпускает. И не отпустит.