Reactions BTS / Porno BTS # 2

#382

«Можно я у тебя переночую?».

И Юнги должен бы отказать, сказать, что у тебя есть дом и кровать, в которой надо ночевать, усемерить свое внутреннее «я», которое требует тебя, должен бы солгать, только бы не подпустить ближе, но он этого не делает. Рушится у тебя на глазах, пеплом оседает на пол, возрождается и глазами мажет  по тоненькой фигурке, дотла сжигает нежную кожу одним взглядом и шире дверь открывает, пропуская тебя внутрь, пока у тебя сердце в груди в бешеном ритме заходится, вот-вот выпрыгнет в объятия Мина.

«Друзья».

Кто придумал это слово?

— Я даже спрашивать не буду, что у тебя случилось. Если надо, сама расскажешь. Пошли чай пить, — он глаза закатывает, делает вид, будто все равно, будто он - ледяная и неприступная гора, но внутри своё любопытство усмиряет, идёт на кухню, тебя следом ведёт и думает. Он думает о всякой чепухе: об обоях, которые уже надо переклеить, о щенке, которого вчера видел на улице, но только не о тебе, не о том, как ты понуро плетёшься за ним, взглядом в его спине дыру проделывая. Только не о твоих губах, вкус которых, он уверен, превзойдёт самые вкусные сладости. Только не о твоей коже, что нежнее шелка, только не тебе. Но все равно каждый раз возвращается к тебе, сам того не понимая, Юнги во всем тебя ищет и, как правило, находит. Сам себя за это ненавидит, взгляд отводит в сторону, губы кусает, все этот дурацкий чай ищет в шкафчике, только вот, он прекрасно знает, что чай у него совсем на другой полке.

— Не спрашивай, — он ни капли радости или яда в твоих словах не чувствует, ощущает спиной темный взгляд и продолжает упорно делать вид, будто занят поисками заварки.

— Может лучше кофе? Хотя, какой кофе на ночь...? — ты не слышишь его рассуждений, лишь ближе подходишь и своей щекой прижимаешься к тёплому телу, тоненькими ручками окольцовывая тонкую талию юноши, который под твоими ладошками в топленный шоколад превращается, дрожит и дышит судорожно, пытаясь вдохнуть глубже драгоценного воздуха. А ты стоишь просто молча, глаза прикрываешь и льнешь ближе, сильнее сжимая руками его кожу. Вы стоите долго, просто молча, ни слова не говоря, и наслаждаетесь обществом друг друга, сами того не признавая. — Т/И?

Юнги нарушает эту тишину, своими руками осторожно твои ладони от своей кожи отнимает и разворачивается, не в силах больше находиться так близко. От этой близости в груди щемит больно, и Юнги готов поклясться, что мазохист, ибо больше ее хочет, всем нутром к тебе тянется и в ладонях твоё лицо сжимает, смотря прямо в глаза, где видит целые миры. Мин готов голову на отсечение дать, что никогда подобных глаз не видел, в твоих глазах только тонуть и тонуть, захлебываться в этом темном болоте, но с гримасой радости на лице. Псих.

— Разве я не красива? Или может я тупая? Или что? Почему ты так в упор меня не видишь? Знаешь, вот не говори ничего, молчи. Моя очередь. Знаешь, сколько намеков, блин, было? Сколько косметики истрачено, чтобы ты заметил, а? А ты, Мин Юнги, слепой крот..., — а он не слышит, после твоих слов рассудок словно отключился, все, соединение с сервером потеряно, Мин Юнги только что впервые узнал, что такое «потерять дар речи». А здесь и слов не нужно, у тебя на лице все написано, все негодование, вся злость и юноша наконец решается эти эмоции стереть, непрекращающийся поток твоих слов прерывает своими губами, топит в них твои протесты и тихие мычания, целуя медленно, тягуче.

А ты не отталкиваешь его, хотя, наверное, должна бы, наоборот, рот приоткрываешь, чужой язык впускаешь, позволяя хозяйничать, губы, десна, зубы обводить и от приятной истомы, которая затопила с головой, за чужие плечи цепляешься, стараясь не упасть. Вы целуетесь, задыхаясь, вам не хватает ни кислорода, ни контроля, который давно утерян, и вы сейчас, словно дикие, словно изголодавшиеся друг к другу льнете, все свои «нет» и «неправильно» на пол вместе с ненужной одеждой сбрасываете, утопая друг в друге. Ты сама себе поражаешься, своей нетерпеливости, своей жадности, но все равно целуешь юношу словно в последний раз, губами его язык ловишь, посасываешь, позволяя горячим рукам гулять по женскому телу, бесстыдно каждый миллиметр исследуя. Ты своей возможности не упускаешь, избавляешь тело парня от тисков одежды и тонешь в сладких ласках.

С тобой прелюдия лучше самого секса, с ним не хочется торопиться, наоборот, хочется каждый миллиметр желанного тела запомнить, каждый кусочек пометить как свой. А ты чувствуешь, как жар наполняет вены, заставляет кровь биться частым пульсом в висках, ощущаешь,  что мышцы все ломить начинает от желания, чувствуешь как с губ сладкий стон рвётся, но ты можешь лишь тихо скулить, цепляясь за чужие плечи, как за спасательный круг. Юнги ничего больше от этого мира не воспринимает, обнаженное тело подхватывает под бёдра, заставляет ногами обвить его торс и целует снова, оторваться не в силах. И все равно на свистящий чайник.

— Юнги, — тихо, сладко, так, как только ты умеешь, а юношу окончательно с этого выносит, он усаживает тебя на стол, меж ног пристраивается и дыхание затаивает, погружаясь во влажное лоно медленно, словно момент этой долгожданной близости растягивая.

Твои стоны утопают в чужих губах, что твои в нежной пытке терзают, да ты и сама тонешь в Юнги, отдаваясь полностью, без остатка. Юноша двигается плавно, аккуратно, но точно попадает по самым эрогенным зонам, заставляя тебя под собой извиваться. Руками мнёт полные полушария груди и наслаждается податливым телом, которое давно желал. Хорошо до одури, жарко до невозможности, и вы признаете сейчас, что такими дураками были, признаете и на дно погружаетесь в обнимку, захлебываясь собственным удовольствием, которое в вены выплескивается, подобно лучшему вину, опьяняет.

Бывшие лучшие друзья....

Ну и отлично.