Завещание Тёмного Лорда

2

Гермиона, не оборачиваясь, вытерла ладонями мокрое от слёз лицо и лишь затем медленно, без желания, повернулась к окликнувшему её человеку. — Малфой, — она взглянула в удивлённые, не меньше собственных, глаза бывшему врагу. Потом перевела взгляд на женщину, находящуюся по правую руку от молодого человека. Та стояла с гордо поднятой головой, выпрямив спину. — Миссис Малфой, добрый день. — Добрый день, мисс Грейнджер, — сухо отозвалась женщина и обратила свой взор на спутника Гермионы. — Мистер Дагворт! — воскликнула Нарцисса более оживлённо. — Не ожидала вас здесь увидеть. — Цисси! — Гектор, отстранившись от племянницы, подошёл к миссис Малфой и улыбнулся ей как старому другу. — Дорогая, как же мы давненько не виделись. Ты, вероятно, к матушке приходила? — Вы совершенно правы, — она еле заметно улыбнулась одними только уголками губ. — Боюсь, в ближайшее время такой возможности не предвидится. Мужчина подхватил женщину под руку и, не прерывая разговор, не спеша пошёл с ней по тропинке вдоль могил. Гермиона не стала дожидаться от Малфоя ненужных вопросов, поторопилась следом за дядей, но Драко остановил ее, схватив за локоть. — Грейнджер, скажи мне, что могло понадобиться магглорожденной здесь? — Я удивлена, что ты таки научился хорошим манерам под стать твоему статусу чистокровки, — девушка, ухмыльнувшись, высвободила свою руку от его хватки и направилась дальше. — Не думаю, что тебя это касается, Малфой... Драко не торопился за ней. Он подошёл к месту захоронения её мужа и начал изучать мраморное надгробье. Гермиона резко остановилась и застыла, как вкопанная, наблюдая за его действиями. Её прошиб холодный пот от осознания, что сейчас, в эту секунду, Малфой узнает её тайну, и это может добавить ей ещё больше проблем, чем уже имеется. Она с замиранием сердца ожидала, что же будет дальше. Гермиона уже видела, как Драко, читая имя погребенного, начал хмуриться. Потом он повернулся, и на его лице играла ядовитая ухмылка. — Кто бы мог подумать, — медленно выговорил он, глядя на неё. — Грейнджер, Грейнджер, — Малфой медленно приблизился и, склонившись к её уху, прошептал: — Вот уж не думал, что магглорождённая придёт проводить в последний путь самого Тёмного Лорда, да не какая-нибудь, а именно ты, — парень, не переставая ухмыляться, покачал головой и прицокнул языком. — Я жажду узнать, что же это может значить... — Не твоего ума дело, — прошипела она ему в лицо. — Возможно. Но ты только представь заголовки газет, — Малфой улыбнулся наигранно милой улыбкой, с наслаждением наблюдая за её реакцией. Гермионе в который раз стало трудно дышать, стоило только представить, что могут сказать и сделать все те, кто пострадал от действий её мужа. Она не желала давать Малфою в руки оружие против себя, поэтому сейчас лихорадочно прокручивала в голове множество вариантов ответа, но ни один из них не был действительно оправдывающим её поступок. — Я буду всё отрицать, понял! — Конечно, но вопросов будет всё равно предостаточно, чтобы испортить тебе как минимум неделю жизни. Её взволновало не то, что неделю может получать нелицеприятные письма и множество вопросов, связанных с возможной статьёй в газете, а того, что могут раскопать на неё журналисты. Ей было чего опасаться. Уж что-что, а если за дело возьмется, например, Скитер — пиши пропало, та обязательно насобирает побольше грязи, в этом и не приходилось сомневаться. — Что тебе нужно?— смирившись с поражением, спросила Гермиона сквозь зубы, всеми силами удерживая себя от убийства слизеринца. — Вот это уже разговор. Да так, не очень-то много, просто скажи мне, что ты здесь делаешь? Она вновь двинулась по тропинке. Драко, всё ещё ожидавший ответа, шёл рядом. Наконец, она тихо произнесла: — Не думаю, что мои семейные дела тебя хоть как-то касаются, Малфой. — Семейные? — переспросил он, выглядя озадаченным. — Мерлин! Я так устала от всего этого, — простонала Гермиона остановившись. И глядя прямо в серые глаза Малфоя, серьёзным тоном проговорила: — Малфой, учти, то, что я скажу, не должно выйти за рамки этого места. И не дай Мерлин тебе хоть кому-то проговориться. Не то я наложу на тебя заклинание забвения такой силы, что ты родную мать забудешь, понял меня? И она в общих чертах пересказала бывшему сокурснику о своём путешествии во времени, опустив при этом некоторые детали личного характера, как и не поведала о письме Тома, что он оставил для неё, посчитав, что такими сведениями, как намёк на возможное возвращение в мир живых, не должен обладать, пусть и несостоявшийся, пожиратель смерти. — Погоди, погоди. Тёмный Лорд — твой муж? — спросил он, ошалелым взглядом глядя на неё. — А как же его ненависть к магглорождённым? Он затуманил умы последователей своими идеями избавить магический мир от грязнокровок, а сам? Он втравил во всю эту грязь стольких... — Малфой, казалось бы, совсем потерял контроль над своими эмоциями, как не делал все шесть лет, что она его знала. Он скривил лицо в болезненной гримасе, но уже спустя пару секунду, поняв, что дал слабину, надел на себя маску безразличия. — Не нужно обвинять только Тома. У всех была своя голова на плечах. — Это уже не важно. Никто не вернёт нам нормальной жизни. Продолжай... — попросил Драко, глядя перед собой. Гермиона только начала говорить, как тот остановил ее: — Ты что же знала Друэллу Блэк? Она моя бабушка по материнской линии. — Бабушка?.. Точно! — Гермиона хлопнула себя по лбу ладонью. — А ведь точно, я же видела её и Кигнуса на родословном древе в доме Сириуса, — после этого она оглядела Малфоя оценивающим взором с ног до головы. — И в кого ты такой мерзкий?! Уж точно не в них. — Эй, полегче! Гермиона проигнорировала оскорбленную физиономию слизеринца. Её сейчас интересовало совсем другое. Ей было интересно, что же случилось с друзьями и Адрианом, и как бы ни складывались их отношения тогда, она всё же хотела знать и о нём тоже. — На правду не обижаются, Малфой. — Грейнджер, не зарывайся, — угрожающе прошипел он. — Лучше цени, что я сейчас беседую с тобой цивилизованно. — Ладно-ладно, — Гермиона подняла руки вверх, давая понять, что сдаётся и готова к нормальному общению. — Так что же случилось с твоими дедушкой и бабушкой — они живы? — Нет. Я их никогда не видел. Они погибли при первой войне с Тёмным Лордом. В кругу пожирателей ходили слухи, что их прикончила сама Беллатрикс. Мол, родители не пожелали, чтобы та связывалась с Риддлом, и потому она решила свою проблему способом свойственным её характеру. — А Адриан? — полушёпотом спросила Гермиона, шокированная судьбой своих друзей. — Адриан, Адриан Розье? Я почти ничего не слышал о нём. Мать рассказывала только, что он пропал летом сорок пятого, больше ничего. Мы мало обсуждали его родословную. Знаю только, что после исчезновения Адриана, вся магическая Франция искала его не один год, но тщетно. После признали его без вести пропавшим, а затем и мёртвым, Анетт Розье слегла и больше не поднялась. Спустя пять лет её похоронили во Франции в семейном склепе рядом с мужем Себастьяном. Гермиона брела по тропинке, думая, что почти догадывается, что могло случиться с Адрианом тем летом. От этих догадок стало только хуже. Малфой, шедший рядом, молчал, видимо оттого, что всё, имеющее для него интерес, он узнал. Они, не разговаривая, приближались к Гектору и Нарциссе, что стояли сейчас возле чьей-то могилы, переговариваясь шепотом. Только увидев ребят, Дагворт тут же обратился к Гермионе: — Дорогая, ты уже готова отправляться домой? — девушка лишь кивнула в ответ, тупо глядя на большое надгробие, на котором было выгравировано «Друэлла Блэк и Кигнус Блэк». — Цисси, был рад повидаться с тобой. Надеюсь свидеться с тобой ещё раз, — и он лёгким движением взял руку женщины в свою и сжал её как-то ободряюще. Нарцисса ничего не ответила, лишь слегка улыбнулась ему. Гектор заново достал портал из кармана. Гермиона напоследок, глядя в глаза Драко, подошла к нему и, чуть приподнявшись на носочках, прошептала на ухо: — Учти Малфой, я предупредила тебя. Если я только узнаю, что ты распространяешься об этом... Тот лишь ухмыльнулся, но ответил всё же серьёзным тоном: — Спи спокойно, Грейнджер... пока, — его последние слова утонули в темноте перемещения, когда Гермиона взялась за портал. * * * Прошло почти два месяца с похорон Тома. Наступил июль, принёсший с собой такие привычные для этого месяца проливные дожди и туман. Гермиона всё это время практически никуда не выходила. Первый месяц она получала письма от взволнованной её поведением Джинни и Гарри каждые два дня. Гермиона изредка отвечала на них, ссылаясь на несуществующую занятость, и в конечном итоге, друзья, видимо поняв, что бесполезно настаивать на чём-либо, стали писать намного реже. Странно было только то, что Рон ей не писал и не искал с ней встреч, но она не огорчалась по этому поводу, а посчитала сложившуюся ситуацию вполне приемлемой для себя. Первые несколько недель Гермиона изводила себя в ожидании какой-нибудь компрометирующей статьи в Пророке. Но спустя какое-то время перестала переживать, решив, что Малфой хоть и последний человек, которому она могла бы доверять, но факт остаётся фактом — он пока держал своё слово, за что Гермиона была ему благодарна. Вечером второго июля, она сидела на кровати в своей спальне, нервно покусывая нижнюю губу. Сегодня ей предстояла нелёгкая встреча. Накануне дядя организовал ей портал до Австралии, предварительно наведя справки, узнавая, где находится место жительство неких Венделла и Моники Уилкинс. И вот сейчас ей предстоит одеться и по настоянию Сони перекусить перед отправкой. Из-за ощутимой разницы во времени между Англией и Австралией ей предстояло быть готовой к отправке к десяти часам вечера, чтобы быть там к завтраку. Гермиона неторопливо оделась в простое белое летнее платье. За то недолгое время, что она провела в другом времени, она так привыкла к платьям, что одень она сейчас свои старые, но когда-то любимые джинсы, вряд ли ощутила бы себя комфортно. Вначале десятого, накинув лёгкую трикотажную кофточку поверх платья и взглянув последний раз на своё отражение в зеркале, Гермиона спустилась на первый этаж. Проследовав в столовую, она присела на свой стул и, взяв в руки столовый прибор, принялась поглощать незатейливый поздний ужин, который ни в какую не хотел проходить через пищевой канал, норовив выйти наружу. Гермиона отложила вилку в сторону, понимая, что из-за сильно расшатавшихся нервов всё равно не сможет проглотить и кусочка английского салата, который так старательно для неё готовила Соня. Без четверти десять спустился мистер Дагворт и напомнил ей, что пора бы проверить перед отправкой ее вещи. Гермионе ничего не требовалось, кроме палочки и клочка бумажки с австралийским адресом проживания её родителей, которые она заблаговременно положила в небольшую дамскую сумочку. Ровно в десять Гермиона, прикоснувшись к брошке-порталу, перенеслась на безлюдную улицу Суонстон-Стрит города Мельбурн в Австралии. Как только она оказалась в нужном месте, то сразу же пожалела, что не надела те самые джинсы и не накинула как минимум тёплую кофту. Погода стояла холодная и была далека от австралийской жары, про которую обычно думают люди, упоминая этот континент. Укутавшись кофтой посильней и обхватив себя свободной от сумочки рукой, она направилась вдоль улицы, взглядом ища дом номер тысяча триста сорок шесть по Суонстон-Стрит. Нужный дом оказался в конце улицы на углу Суонстон и Элизабет-Стрит. Гермиона взглянула на свои наручные часы, стрелки которых показывали пять минут десятого. Она судорожно вдохнула прохладный воздух, пытаясь вытеснить из своего тела скованность, вызванную нервозностью и неизвестностью. Имея желание покончить со всем и сразу, она направилась вдоль дома в сторону главного входа и, как только вышла из-за угла, увидела, как из дома вышел мужчина средних лет и женщина примерно того же возраста. Гермиона впала в ступор. Нет, не из-за того, что за последний год впервые видит своих родителей, а из-за того, что её мать, улыбаясь своему мужу, видимо, провожая того на работу, держала на руках младенца и качала его из стороны в сторону. Они поцеловались на прощание. Мужчина сел в машину, припаркованную возле дома, завёл мотор и, сдав назад, развернулся, а через полминуты можно было увидеть, как машина сворачивает с улицы Элизабет-Стрит. Всё это время Джейн взглядом провожала её отца, и как только тот скрылся, зашла в дом, легонько захлопнув за собой дверь. Гермиона не знала, что и делать — пойти и снять с матери наложенное заклятие и поговорить или же уйти отсюда, не нарушая создавшуюся идиллию. Одна её часть говорила, что нужно сделать первое, а другая упорно твердила, что всё сложилось более чем удачно и что всё так и должно быть. Они живут спокойной размеренной жизнью и привыкли думать, что они Венделл и Моника Уилкинс. Если бы не ребёнок на руках матери, может быть, Гермиона бы и не раздумывала, но сейчас, понимая, с чем им придётся столкнуться, узнай они другую сторону своей жизни, их маленький счастливый мирок может разбиться о камни противоречивых чувств. Девушка по себе знала, каково это, узнать, что у тебя есть прошлое, которое ты забыла, и ты вроде была в нём счастлива, но свыкнуться потом с этим трудно. Двойная жизнь привела Гермиону к тому, что она сейчас имеет — ощущение того, что в этом мире она уже чужая. И она не желала своим родителям того же. Не думая больше ни секунды, Гермиона достала из сумочки брошку-портал, настроенную и на обратный путь, и, активировав его, переместилась обратно к дверям своего дома. Она, прикрыв за собой дверь, направилась прямиком в свою спальню. Исчезнув из Австралии так же как и прибыла, незаметно, девушка больше не ощущала волнения. Она была душевно спокойна и умиротворена, словно сбросила с души огромный груз. В своём поступке она не видела эгоизма, как могло кому-то показаться, а единственно правильно принятое решение. Не было сожаления. Гермиона убедилась, что всё хорошо, и этого вполне достаточно, чтобы жить и самой спокойно. Гермиону окликнул голос дяди, доносившийся из гостиной: — Дорогая, что-то произошло? Я полагал, ты задержишься в Австралии на пару дней. Она проследовала в комнату, дошла до дивана, на котором сидел дядя, и присела рядом. Тот читал книгу со странными незнакомыми иероглифами при свете масляной лампы. — Так что произошло? — спросил он, убирая книгу на столик, глядя на Гермиону поверх своих очков для чтения. — Только не говори, что не нашла их дом. Меня уверили, что конечная точка перемещения будет в паре домов от их места жительства. — Я и не говорю, — она откинулась на спинку дивана. — Просто как только я их увидела, поняла, что мне это не нужно. — Что "это"? — мужчина нахмурился, видимо, не вполне понимая, о чём она толкует. — Всё. Они не должны мучиться от осознания того, что последний год их жизни был просто фарсом. Я не буду вмешиваться в их жизнь. У них сейчас есть ребёнок, они будут жить спокойно, как и прежде, будут растить его и будут счастливы. Так будет правильно. — Правильно для кого? Ты должна была позволить им это решать, а не принимать за них решение, дорогая. — Для них и для меня. И я никому больше ничего не должна! — Гермиона рузко поднялась с дивана и устремилась туда, куда изначально собиралась, как только зашла в дом. Дойдя почти до арки, выходящей в коридор, дядя спросил: — Гермиона, а ты мучаешься? Она обернулась и поглядела в его глаза. — Да. И мне тяжело осознавать, что эта сторона жизни, которой я жила столько лет, стала для меня чужой из-за небольшого промежутка времени, что я провела в прошлом. * * * На следующий день за завтраком дядя не поднимал эту тему, но лишь до того момента, пока не сообщил Гермионе о своём отбытии во Францию по особо важному делу, напоследок порекомендовав ей взвесить ещё раз своё решение и обдумать его хорошенько. Не желая спорить, она пообещала подумать, но про себя всё уже давно решила и не собиралась ничего менять. * * * Дни протекали до ужаса скучно, и, когда она так желала, чтобы хоть кто-нибудь ей написал, все молчали. И лишь двадцать пятого июля в окно столовой постучалась клювом сова, принадлежащая Джинни. Гермиона, не церемонясь с конвертом, надорвала его сбоку и извлекла из него красивую открытку. В открытке красивым ровным почерком сообщалось, что она приглашена на праздничный ужин в честь дня рождения Гарри Поттера. * * * Гермиона весь день чувствовала себя не в своей тарелке. Но, несмотря на её состояние, всё же прибыла на площадь Гриммо двенадцать раньше положенного времени, пытаясь тем самым развеяться. Постучавшись, ей открыла дверь раскрасневшаяся Джинни. — Гермиона! — воскликнула та. — Я так рада, что ты всё же появилась, — улыбаясь, она обняла подругу. — Не стой на пороге, проходи. — А где Гарри, Рон? — спросила Гермиона, оглядывая дом на присутствие здесь знакомых лиц. — Они почти всё время безвылазно сидят в магазине с Джорджем. Но обязательно будут к ужину. Поможешь мне с украшениями в гостиной, хочу, чтобы всё было идеально. — Конечно, что я должна делать? — поинтересовалась она, оглядывая в гостиной фронт работы. — Ты пока развешай эту надпись от вот этой стенки, — Джинни указала на правую сторону стены от двери, — до этой. А я пойду проверю, готов ли любимый пирог Гарри, — она взглянула на маггловские часы, стоявшие на камине. — Через пятнадцать минут совы должны ещё доставить праздничный торт. Гермиона, достав свою волшебную палочку, принялась выполнять свою часть работы, не особо обращая на подругу внимания. Через минуты три Джинни воскликнула: — Что-то они больно рано, — Уизли приоткрыла окно в комнате, впуская сов. — Гермиона, это посылка на твоё имя. — Это, должно быть, подарок вам с Гарри. Я заказала его сразу же после твоего письма, и планировалось, что они его пришлют по этому адресу. Можешь открыть сейчас, если хочешь, или подождёшь Гарри? У Джинни от любопытства загорелись глаза, и Гермиона не сомневалась, что у подруги не получится вытерпеть и получаса, что остались до прибытия Гарри и Рона. Она слышала, как мисс Уизли вскрыла оберточную бумагу, и в этот момент Гермиона ожидала возгласов восторга или хоть чего-то похожего на радость, но ничего подобного не произошло. Комнату поглотила звенящая тишина. Почувствовав неладное, она обернулась к подруге, та стояла и с широко открытыми глазами смотрела на неё, держа в одной руке продолговатую коробку, а в другой пергамент. — Джин, ты чего? Тебе не понравилось? Гермиона подошла ближе и, взяв в свои руки коробку, открыла ее, чтобы взглянуть, что так могло шокировать Джинни. В коробке находились белые розы. — От кого это? У тебя появился поклонник? — пошутила она, пытаясь хоть как-то развеселить подругу, но та лишь молча протянула Гермионе пергамент, который держала. Приняв предлагаемый листок, Гермиона принялась читать. По мере чтения у неё начало бешено стучать сердце, готовое вырваться из грудной клетки в любую минуту. Ладони начали дрожать, отчего каждое слово приходилось перечитывать по два раза. Записка, приложенная к цветам, содержала лишь одну строчку. «Гермиона, дарю тебе эти розы в честь нашей годовщины. Всегда любящий тебя муж»