Дочь Пожирателя

13

Гермиона вынырнула из воспоминаний лорда. Тяжело дыша, она невидящим взором смотрела на мальчика. Тот был жутко напуган, и еще больше забился в угол, будто это могло спасти его от смерти. Темный лорд подошел к девушке и встал за ее спиной. — Чувствуешь, — прошептал он, — чувствуешь, как гнев растекается по твоим жилам, словно яд? Чувствуешь желание причинить кому-нибудь боль? Такую же, как ты сейчас ощущаешь в своей груди? Чувствуешь жажду убить? Гермиона молчала. Она задыхалась от боли; каждый осколок разбитого сердца резал все внутри, оставляя кровавые раны. У нее не было сил расплакаться; Гермиона оставалась холодной и отчужденной, и только побледневшие костяшки пальцев и затуманенный, полный боли, взгляд говорили о ее внутреннем состоянии. Она не ощущала ни злости, ни гнева, ни ненависти. В какой-то мере она понимала Малфоя. Если тебе было суждено родиться в семье Пожирателей, то ты, даже если сам этого не хочешь, будешь вынужден последовать примеру родителей. И Малфой всего лишь поступил так, как ему было выгодно. Но, черт возьми, как же больно! — Ну же, — нетерпеливо произнес лорд, — пусть это маггловское отродье мучается, пусть ему будет так же больно, как и тебе! Гермиона взглянула в глаза ребенка, полные страха, отчаянья и слез. Из-за этого ребенка лорд показал ей ужасные воспоминания! Из-за него ей сейчас больно! Гнев, как яд, потек по жилам, добираясь до самых затаённых уголков ее души. Уверенно направив палочку на ребенка, она твердо произнесла: — Круцио! Ребенок неестественно выгнулся, и его крик оглушил Гермиона. С изумлением она смотрела на свою первую жертву. — Прекрасно, — холодно произнес Темный лорд, — ты меня не подвела. На сегодня, пожалуй, достаточно. Тебе пора возвращаться. — Слушаюсь, мой лорд, — тихо произнесла Гермиона, склонив голову. На нее накатила волна отвращение к самой себе. Ей казалось, что она вся в грязи, которую никогда не отмоет. Как она могла? Как она решилась мучать ни в чем неповинного ребенка? Гнев ушел, и теперь, здраво рассуждая, Гермиона почувствовала себя чудовищем. Слегка пошатываясь от перенесенных потрясений, она шагнула в камин. Последнее, что она увидела, был зеленый луч, пронзивший грудь ребенка и принесший ему смерть. * * * Профессор Снейп, тревожно нарезая круги по комнате, смотрел на часы. Гермионы не было около трех часов, и он волновался за нее. Малфой, уже закончивший свою работу и принявший истинный облик, сидел за первой партой и нервно постукивал пальцами по столу, оставаясь при этом абсолютно невозмутимым. Тут пламя в камине вспыхнуло зеленым, и из него вышла, точнее выпала Гермиона. Малфой и отец бросились к ней, но девушка с трудом смогла устоять на ногах, схватившись за каминную полку. Малфой хотел было ее поддержать, но она внезапно отпрянула от него и с каким-то животным ужасом воскликнула: — Не трогай меня! Малфой в шоке уставился на девушку. Отец, обняв дочь, помог ей добраться до дивана и тихо спросил: — Что случилось? — Ты можешь придумать зелье против боли разбитого сердца? — тихо, чтобы не услышал Малфой, спросила Гермиона, не ответив на вопрос, но отец понял, что случилось нечто непоправимое и ужасное. Он сел рядом с дочкой на диван и крепко обнял ее, словно хотел забрать ее боль себе. — Гермиона, что случилось, — отстраненно спросил Малфой. — Ничего, — холодно ответила Гермиона, даже не глядя на него. Чертыхнувшись, парень быстро вышел из кабинета, напоследок хлопнув дверью. — Гермиона, расскажи, что произошло? — спросил отец. И тут Гермиона не выдержала. Уткнувшись лицом в плечо отца, она горько разрыдалась. Отец молчал и только тихо гладил дорогую дочурку по спине. Сквозь рыдание он разобрал, что Темный лорд дал Малфою задание: влюбить в себя Гермиону. Потом девушка начала говорить про какого-то мальчика, про то, что она чудовище и еще что-то о яде. Северус Снейп уже давно был Пожирателем смерти, шпионя за Темным лордом. И он прекрасно знал, что бывает на собраниях Пожирателей, по своему опыту помнил, что делали новички, чтобы заслужить хоть какое-то уважение Волан-де-Морта. Он до сих пор с содроганием вспоминает первые месяцы в рядах Пожирателей: вечный страх быть разоблаченным; страх перед пытками; ужас при виде Темного лорда. С каким облегчением вздохнул Северус Снейп, когда сын его школьного врага и первой любви практически уничтожил Волан-де-Морта. Но в тот же вечер Дамблдор сказал, что Темный лорд вернется. И Снейп с ужасом ждал, когда тот вернется; он прятал дочь от всего света, старался держаться как можно дальше, лишь бы никто не заподозрил, что у него есть родной и близкий человек. Но ребенку требуется любовь, которую Северус и дал своей дочери. И кто же знал, что Темный лорд узнает про нее? Ведь это известно совсем немногим… И под подозрение у зельевара сразу же попал Альбус Дамблдор. Когда же Гермиона успокоилась, он произнес: — Я знаю какого это — ходить с разбитым сердцем. Это трудно и больно. Но если ты найдешь того, кто тебе его залечит — боль пройдет, и, возможно, не останется даже рубца. Но сейчас тебе лучше поспать. Я дам тебе зелье, так что кошмары тебя мучать не будут. Гермиона кивнула. — Спасибо, папочка, — прошептала она, поцеловала отца в щеку и тихо вышла из кабинета. * * * В коридоре она оперлась спиной о стену и закрыла глаза. Как же прекрасно начинался этот день: утро с отцом, такое волшебное и тихое. И какой ужасный конец. Вместе с последними лучами солнца погасла в ней вера в любовь и надежда на чудо. С трудом передвигая ногами, словно ей было сто лет, она пошла в гостиную, которую им выделил Дамблдор, как «лучшим ученикам», но девушка прекрасно понимала, что это лишь для того, чтобы она и Малфой могли незаметно покидать школу. В коридорах было тихо; шаги девушки гулко отдавались от стен и потолка; в ушах Гермионы стоял крик ребенка. Гермиона и представить не могла, что ей придется в первые же дни кого-то пытать. О Пожирателях она знала совсем немного; у отца она никогда о них не спрашивала, впрочем, как и у Малфоя. Она просто согласилась нырнуть в это болото, не зная, что ее ждет. Внезапно дорогу ей перегородила профессор Амбридж, появившаяся из-за угла. Гермиона вздрогнула от неожиданности, а профессор сказала, с улыбкой глядя на девушку: — А, мисс Грейнджер, вы уже освободились. Может, зайдёте? Зачем нам переносить нашу встречу на завтра? До отбоя еще времени достаточно. — Хорошо, профессор, — вздохнула Гермиона. Только этого ей сейчас не хватало! — Вот и прекрасно! — противно воскликнула Амбридж и направилась в сторону своего кабинета; Гермиона шла за ней, с прожигая взглядом спину женщины. «Вот на ком бы я с удовольствием использовала круциатус!» — зло подумала девушка. Она с наслаждением представила, как Амбридж кричит от боли, катаясь по полу, как умоляет прекратить эту пытку… Гермиона встряхнула головой, отгоняя эти мысли. Вскоре они пришли в кабинет Амбридж. Гермиона с отвращением взглянула на тарелки с котятами. — Что-то не так, мисс Грейнджер? — слащаво спросила Амбридж. — Нет, что вы, все прекрасно! — сквозь зубы произнесла Гермиона, стараясь сдержаться от сарказма. — Тогда садитесь, — Амбридж кивнула в сторону стола, на котором уже лежало черное перо и несколько листов пергамента. — Вы мне напишете несколько строк, — произнесла Амбридж, садясь за свой стол, —, а именно «Я не имею права говорить на уроках ЗОТИ». Думаю, это научит вас хорошим манерам! — Я не понимаю, что я опять не так сделала? — с изумлением произнесла Гермиона, присаживаясь за стол. — Вы опять усомнились в правильности методов преподавания ЗОТИ, — словно читая лекцию, спокойно ответила Амбридж, —, а это недопустимо! Поэтому я вынуждена идти на крайние меры. Послушайте, мисс Грейнджер, — она повернулась к девушке, — поговорим откровенно: вы — магглорожденная волшебница. Беря это во внимание, можно с уверенностью сказать, что в политике Магического мира вы разбираетесь плохо. И, опять же беря во внимание ваше происхождение, ваше поведение в этой школе может сильно отразиться на вашем будущем. Министерство магии очень внимательно следит за магглорожденными волшебниками, особенно за их поведением в школе. Да, вы лучшая ученица школы, но в нашем мире вы никто! Если я доложу о ваших непозволительных высказываниях кому следует, вы долго не продержитесь ни в школе, ни в будущем на серьезной должности в Министерстве. Поэтому я советую вам тщательнее анализировать и фильтровать свои речи. А сейчас приступайте. Вы должны исписать все листы. — Хорошо, профессор, — прошипела девушка. Ей было плохо, очень плохо. Боль от вранья Малфоя, отвращение к себе, пытка ребенка, речь Амбридж — все это стало гремучей смесью. Гермионе казалось, что на ее плечи свалили огромный груз. Она почти не чувствовала боли в руке от порезов; алые, написанные кровью буквы расплывались перед глазами. Рука Гермионы быстро скользила по пергаменту. А в голове девушки родилась одна мысль, которая вряд ли понравится друзьям, отцу и тем более профессору Амбридж и министру. * * * Когда последний пергамент был исписан кровью Гермионы, профессор Амбридж произнесла: — Вы можете идти. Надеюсь, вы подумаете над моими словами. — Разумеется, — тихо ответила Гермиона. Медленно она дошла до комнаты старост. В гостиной было темно, пламя в камине погасло, остались лишь тлеющие угли. Сев на диван, Гермиона сжала голову руками. Из глаз закапали слезы, и девушка со злостью из вытерла. Тут Гермиона заметила Малфоя. Тот стоял возле лестницы, скрестив руки на груди; прислонившись плечом к стене, он пристально наблюдал за девушкой. — Может объяснишь, что происходит, Грейнджер? — раздраженно спросил он. — Ничего, — равнодушно ответила Гермиона, но внутри у нее все сжалось от боли. — Неужели? — парень подошел к ней, — ты возвращаешься со встречи с Темным лордом сама не своя, отталкиваешь меня, ничего не объясняя, а теперь приходишь посреди ночи, хотя вернулась ты до отбоя. — Тебя это не касается, Малфой, — зло выплюнула девушка. Она поднялась с дивана и направилась к лестнице, но Малфой загородил ей дорогу. — Дай мне пройти, — дрожа от гнева, произнесла Гермиона, — немедленно! — Никуда ты не пойдешь, пока не объяснишь все! — Малфой схватил ее за плечи. — Отпусти меня, — Гермиона попыталась вырваться из его крепкой хватки, но тщетно. — Отпусти, ты делаешь мне больно! — Скажи правду! — заорал Малфой. — Ты провалил свое задание! — сорвалась на крик Гермиона. — Я ненавижу тебя! Малфой резко отпустил ее и отшатнулся, прислонившись спиной к стене. Гермиона посмотрела на него с надеждой, что сейчас он все опровергнет, но Малфой замер от шока и ужаса. Всхлипнув, Гермиона бросилась наверх, к себе в спальню. Упав на кровать, она горько разрыдалась. * * * Когда-то Гермиона не могла понять, почему отец не говорит о матери, почему в доме нет ни одной ее фотографии. Когда же Гермиона узнала правду о матери, она пыталась понять, почему отец не может ее простить. И не смогла понять. Наверное, потому, что считала:раз любишь — сможешь простить. И Гермиона была уверена, что смогла бы простить Малфоя, если бы... если бы он что? Вот этого девушка не могла понять, но знала точно: она все еще любила Драко Малфоя, любила каждым осколком своего разбитого сердца. * * * Утром Гермиона проснулась намного раньше обычного. Девушке совсем не хотелось столкнуться с Малфоем в ванной или в гостиной. Быстро умывшись, она тихо вернулась в свое спальню. На кровати лежало письмо, а на столе сидела ее сова. Слабо улыбнувшись, девушка погладила птицу по мягким перьям и взяла в руки письмо. Оно оказалось от отца. "Здравствуй, любимая! Надеюсь, с тобой все нормально, насколько это возможно в твоем положении. Знаю, что я вряд ли смогу помочь тебе с разбитым сердцем, а вот помочь отвлечься... это легко! Думаю, разрешение на поход в Запретную секцию отвлечет тебя от боли. Может, найдешь что-нибудь важное! С любовью, отец" Гермиона улыбнулась. Отец единственный, кто мог сделать ее счастливой одним лишь письмом или взглядом, как бы ей плохо не было. * * * За завтраком Гермиона подсела к Гарри и Рону, которые пришли раньше нее на завтрак. — Гермиона! — Гарри обнял подругу, — как ты? Амбридж опять заставила строчки писать? — Не волнуйся, все в порядке, — с трудом улыбнулась девушка. — Гермиона, у тебя что-то случилось? — встревоженно спросил Рон, откладывая в сторону вилку. — С чего ты взял? — спросила Гермиона, глядя на друга. В который раз она убедилась, что у нее самые лучшие друзья, которые всегда поймут, что ей плохо. — Ты какая-то тусклая, — ответил Рон. Гарри толкнул его локтем под ребра. — Нет, правда! У тебя глаза тусклые, и улыбка вымученная, — произнес Рон, — если у тебя проблемы, ты всегда можешь обратиться к нам! Мы же друзья! — Спасибо, Рон! — Гермиона благодарно улыбнулась. — Но с этим я должна справиться сама. А пока, у меня есть идея, и это поможет мне отвлечься от моих проблем. Она касается Амбридж. — Какая? — Гарри заинтересовано посмотрел на подругу. — Амбридж не хочет учить нас Защите от Темных искусств, — произнесла Гермиона, — поэтому мы сами этому научимся!