Дочь Пожирателя

9

Очнулась Гермиона в Больничном крыле. Рядом с ней стояла мадам Помфри и перевязывала ладонь. — Ох, мисс Грейнджер, — произнесла она, заметив, что девушка пришла в себя, — наконец, вы очнулись. — Как я здесь оказалась? — хрипло спросила Гермиона. — Вас принес профессор Снейп, — ответила Мадам Помфри, завязывая бинт. — А сейчас, будьте добры, расскажите, откуда у вас эти порезы. — Наказание Амбридж, черные перья, пишущие кровью, — глухо ответила Гермиона. «Только не отец! — думала она, — он же убьет Амбридж! Нельзя этого допустить! Надо сходить к Дамблдору!» — Мадам Помфри, вы можете меня отпустить? Пожалуйста! Со мной все хорошо! — умоляюще произнесла Гермиона. — Мисс Грейнджер, вы очень слабы. Если вы продолжите голодовку, у вас начнется анорексия! — строго произнесла мадам Помфри. — Вы останетесь здесь на ночь. К тому же, порезы могут воспалиться. — Но… — Никаких возражений, — отрезала мадам Помфри. Гермиона тяжело вздохнула. С тоской она смотрела в потолок, пытаясь не разрыдаться от боли и отчаянья; она хотела узнать, что подумал отец, увидев ее в коридоре без сознания с кровавой надписью на руке. Она не могла представить, во что выльется гнев отца. Она знала, что отец до безумия любит ее и никому не даст в обиду, особенно старой министерской жабе. Гермиона и не заметила как уснула. Ей снилось, что она бежит по выжженному полю, вдалеке виднеется горящий замок, с разрушенными стенами и башнями. Небо в красном зареве; то тут, то там лежат тела. Дети, женщины, мужчины — они все мертвы; их тела изувечены, неподвижные глаза смотрят в небо, которое они уже не увидят. Но девушка, не останавливаясь, продолжает бежать к хижине. Тревога сжимает ее сердце, от бега в боку колет, а горло пересохло. Из глаз текут слезы, оставляя разводы на лице, испачканном сажей, кровью и землей. Наконец, она добирается до хижины. Дверь сорвана с петель, окна все выбиты. Медленно, опираясь на стены, Гермиона заходит внутрь. Мертвенная тишина заполнила собой весь дом. Пройдя в последнюю комнату, Гермиона то ли всхлипывает, то ли хрипло выдыхает и проваливается к стене. Боль. Она вечна и бесконечна. Каждая излучины души пронзены болью. Не в силах поверить, Гермиона смотрит на отца. На его шее огромная рваная рана. Он мертв. * * * Гермиона резко раскрыла глаза. Тяжело дыша, она пыталась прогнать из головы ужасный сон. Все было слишком реально. Похоже, Темный лорд решил помучать ее более изощренным способом. Тут тихие голоса привлекли ее внимание; Гермиона закрыла глаза и притворилась, что спит. Кто-то остановился возле ее кровати. — Послушайте, — это был отец, — вы должны что-нибудь предпринять. Вы не видели, что она сделала с моей дочкой. — Поверь, Северус, — вторым человеком, на удивление, оказался Дамблдор, — я прекрасно знаю перья, которые пишут кровью того, кто ими пользуется. Не волнуйся, мадам Помфри прекрасный целитель. — Вы же понимаете, что одним наказанием моя дочь не отделается. И вы не хуже меня знаете причину. — Да, знаю, — спокойно ответил директор. — Я говорил, что ничего хорошего не выйдет, если вы позволите им участвовать в Турнире! Но вам же было нужно, чтобы Темный лорд вернулся. Только я не могу понять — зачем? — Чтобы Гарри победил его окончательно, когда придет время. — При чем здесь моя дочь? — устало спросил Снейп. — Гарри слаб и, к тому же, не очень и умен. Он не справится без умной подруги. Тем более мы прекрасно знаем, ЧТО должна сделать ваша дочь для победы… — Вы не посмеете! — с угрозой произнес профессор. — Я не позволю сделать из моей дочери шпиона! Она не вынесет этого! — Это не обсуждается! — резко произнес Дамблдор. — В следующем учебном году твоя дочь станет шпионом Ордена и вступит в ряды Пожирателей. Гермиона прикусила губу, чтобы не закричать. Что это все значит? Ее жизнью распоряжаются так, словно она пешка на шахматной доске. Сразу вспомнилась «игра» в шахматы на первом курсе. Тогда Рон управлял ею и Гарри, но делал это так, чтобы они были в безопасности. Сейчас же представилась такая картина: Дамблдор на коне управляет ею, Гарри и другими, посылая их на верную смерть. А черные фигуры в балахонах и масках играючи убирают одну за другой «белые» фигуры. Как же трудно осознавать, что человек, который всегда казался самым добрым и честным, готовым их защитить, оказывается жестоким манипулятором. А отец? Выходит, он знал с самого начала, что Дамблдор собирается ее использовать! И зачем, спрашивается, он раскрыл директору правду? И почему он не предупредил ее об опасности, исходящей от директора, не говоря уж о том, что он позволил отправить ее на турнир! Гермиона чувствовала себя преданной. * * * Рано утром Гермиона вернулась к себе в спальню. Ее соседки, Лаванда и Парвати, с облегчением вздохнули и бросились к ней. Они волновались за Гермиону, чем безумно удивили ту. Гермиона и не ожидала, что эти девушки, в головах которых были только сплетни и наряды, так к ней относятся. Лаванда и Парвати завалили ее вопросами: — Где ты была? — Что Амбридж тебе сделала? — Почему ты не ночевала в спальне? Ответив, хоть и не охотно, на вопросы, Гермиона переоделась и умылась. Взглянув в зеркало в ванной, она невольно нахмурилась: глаза покраснели от слез, под глазами синяки, щеки впали. «Все, пора приводить себя в порядок. Нормально есть и спать, — подумала Гермиона, —, а то я скоро стану призраком» Об отце она старалась не думать. Неприятная, но не лишенная смысла, мысль, что отец предал ее и позволяет Дамблдору использовать ее в своих целях, не давала покоя девушке. Но Гермиона любила отца и по-детски наивно верила, что тот не способен на такое. Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Гермиона переключила внимание на сегодняшнее свидание с Малфоем. Губы сами расплылись в счастливой улыбке. * * * Гарри и Рон уже ждали ее у выхода из гостиной. От внимательного взгляда Гермионы не скрылось, что правая рука Гарри сильно опухла и покраснела, а надпись ясно читается. Гарри натянул рукав свитера как можно ниже, надеясь, что подруга не успела ничего заметить. — Гарри, сходи к мадам Помфри, — произнесла Гермиона, — у тебя может начаться заражение. — Гермиона, где ты была? — спросил Рон вместо приветствия. — В смысле? — очень умело изобразила непонимание Гермиона. — Ты вернулась только под утро. Мы с Гарри до пяти тебя прождали. Тебя Амбридж задержала? — спросил Рон, глядя в глаза подруге. Гермиона закусила губу. Ей не хотелось признаваться, что она потеряла сознание; в конце концов, она была гордой и с трудом признавала свою слабость. К тому же, ей не хотелось лишний раз волновать друзей. — Я зашла в Больничное крыло, и мадам Помфри решила, что мне лучше остаться на ночь на случай, если порезы воспалятся. А полчаса назад я вернулась сюда, чтобы собраться. И, — взглянув на часы, Гермиона сказала, — нам пора на завтрак. В Большом зале было как всегда шумно. Новость о том, что лучшая ученица школы нагрубила профессору повергла всех в шок и стала главной темой разговоров учеников. Гермиона с неудовольствием отметила, что многие продолжают на нее коситься, как на сумасшедшую. Хотя, после того, что она вчера устроила на уроке, она уже сама начала сомневаться в своем психическом здоровье. А возможно это так порезы действуют. Как там сказала вчера Амбридж после двух часов наказания: «Пишите ровно столько, сколько надо. Пока смысл не впечатается». Мило звучит. Сев за стол, Гермиона бросила взгляд на отца, но, как только встретилась с его взглядом, быстро отвела глаза, поджав губы. Как бы Гермиона не любила его, она все равно обижалась на него. Не успела Гермиона съесть тост, как перед ней опустилась ее сова. Гермиона погладила птицу по мягким перьям и слегка улыбнулась, вспоминая, как она впервые увидела сову. К лапке совы был привязан конверт. Гермиона отвязала письмо и сова улетела, не дожидаясь ответа, который, похоже, был и не нужен. Развернув письмо, девушка прочитала. «Гермиона! Надеюсь, у тебя все нормально. Вчера ты выглядела очень плохо. По поводу Амбридж: держись от нее подальше. Она правая рука Фаджа. К тому же, она очень тобой интересуется. Пыталась откопать информацию о твоих родителях. К счастью, директор вовремя ее остановил. Надеюсь, ты больше не будешь доводить Амбридж. Порезы на руке — кошмар! Если бы я мог — сейчас бы министр оплакивал бы Долорес Джейн Амбридж. Может, сможешь сегодня зайти в 20:00 ко мне в кабинет? Удачи!» Гермиона прочитала письмо дважды. Как всегда, сухо и кратко. Отец редко показывал свои чувства, а на бумаге и вовсе старался их не раскрывать. Но просьба о встречи поставила ее в тупик. Ей безумно хотелось встретиться с Малфоем, но поговорить с отцом тоже не мешало бы. Но Гермиона в первую очередь была девушкой, к тому же по уши влюбленной. Поэтому чаша весов склонилась в пользу свидания с Малфоем. Посмотрев на отца, она слегка покачала головой. Затем быстро спрятала письмо в сумку и ушла, так и не доев тост. * * * День тянулся медленно. В первые Гермиона чуть ли не засыпала от скуки на уроках. Двойная история магии: как всегда профессор Бинс читал нудно и монотонно. Затем Уход за магическими животными и травология. Весь день Гермиона избегала друзей, а точнее Рона. Гарри принял ее любовь к Малфою, но зная вспыльчивый характер Рона, Гермиона была уверена, что тот обязательно закатил скандал или подерется с Малфоем. Но казалось, что Рон даже не замечает поведения Гермионы. Он вовсю пытался привлечь внимание Лаванды, которая строила ему глазки. Что ж, так было даже легче. Наконец, часы пробили восемь. Гермиона, накинув мантию, быстро шла к коридору на восьмом этаже. К ее удивлению, там было пусто. Постояв минут пять, Гермиона решила, что это просто розыгрыш, как из ниоткуда в стене появилась дверь. Гермиона слышала, что в замке существует комната, способная принимать любой вид. Пару раз глубоко вдохнув, Гермиона толкнула дверь и вошла в комнату. Это оказалась светлая гостиная. На полу пушистый белый ковер, посередине кофейный столик, два больших уютных кресла и камин, возле которого стоял Малфой. Он повернулся к ней лицом и с ухмылкой произнес: — Привет, дочь Пожирателя, я уж думал, что ты не придешь. — Не называй меня так, — произнесла Гермиона, подходя к парню. — А как мне тебя называть? — спросил Малфой. — По именам нам еще рано друг друга называть, может, дочь зельевара? — он насмешливо взглянул на девушку, которая с каждой секундой все больше злилась. — Издеваешься? — приподняв бровь, спросила Гермиона. — Можно просто по фамилии. — Хорошо, Снейп, — согласился Малфой. — Так, все, — воскликнула девушка и повернулась к двери, — ты меня довел. — Ладно, прости, — парень схватил ее за руку, — Грейнджер. Гермиона сдалась и позволила парню усадить себя в одно из кресел. В другое сел Малфой. — И так, — произнесла Гермиона, внимательно глядя на парня, — о чем ты хотел поговорить? — Что нам делать? — спросил серьезно Малфой. — В смысле? — Гермиона недоуменно посмотрела на собеседника. — Я, кажется, влюбился в тебя. А я нравлюсь тебе, что, в общем-то неудивительно, ведь я просто красавец! — Малфой улыбнулся, со смехом глядя на Гермиону. — А еще очень скромный, — закатив глаза, добавила девушка. — Это точно! — подтвердил Малфой. Гермиона улыбнулась. Ей было хорошо просто общаться с Малфоем, без притворных оскорблений. — Да, как ты? — вдруг спросил Малфой. — Ты руку поранила? — он кивком указал на забинтованную руку. — Да так, ерунда, — смутившись, ответила Гермиона. — Со мной все прекрасно! — Это хорошо, — довольно произнес Малфой. — Так что нам делать? Я — сын Пожирателя и будущий Пожиратель. Ты — подруга Гарри Поттера, дочь Пожирателя, а на твоей руке уже есть метка. Конечно, на первое мой отец глаза сможет закрыть, только вот… — он запнулся. — Только вот я грязнокровка, — продолжила за него Гермиона. Ей стало страшно. Вдруг он сейчас скажет, что они не могут быть вместе и даже общаться. — Не говори так, — резко произнес Малфой, — хорошо? Я боюсь, что могу навредить тебе. Если мы начнем встречаться, то ты будешь в опасности. — Плевать, — перебила его Гермиона, — мне все равно. Мы справимся. Только если ты сам этого захочешь. — Конечно, я хочу! — воскликнул Малфой. Гермиона счастливо улыбнулась. Больше этим вечером они к этой теме не возвращались. Они говорили о музыке, книгах, увлечениях. Глядя на них, можно было увидеть обычных подростков, которые только-только начинают отношения. За полчаса до отбоя Малфой проводил Гермиону к гостиной Гриффиндора. — Спокойной ночи, — произнес он. — Спокойной ночи, — эхом отозвалась Гермиона. Минуту они стояли молча, глядя в глаза друг другу. Затем Малфой медленно наклонился к ней, намереваясь поцеловать ее. Когда между их губами остались несколько миллиметров, Гермиона тихо прошептала: — Прости, слишком рано. Быстро поцеловала парня в щеку и скрылась в проеме. А Малфой быстро пошел к себе в гостиную. Сердце парня билось, словно птица в клетке. Впервые Слизеренский принц ощущал такие чувства к девушке. Наверное поэтому он не заметил, как кто-то наблюдал за ним из-за угла.