Дочь Пожирателя

39

Время медленно текло вперед. Каждый день для учеников Хогвартса превращался в бесконечную моральную и физическую пытку. Никто не знал, что следующим решит устроить Гермиона: практику по Запрещенным заклятиям, экскурс в историю с наглядным ознакомлением пыток времен Святой Инквизиции или просто обычный учебный день. Казалось, что Гермиона и сама не знает, чего ей хочется. Иногда она резко замолкала или смотрела вдаль своими красными глазами. При этом ее выражение лица становилось каким-то тусклым и печальным. Но никто не смел ничего говорить: это могло повлечь за собой ужасные последствия. Как-то один из второкурсников случайно задел Гермиону, когда та находилась в этом состоянии. Очнувшись, Гермиона схватила ребенка за руку и потащила в подземелье. Те, кто отбывал наказание, прикованные к стене цепями, всю ночь слышали нечеловеческие крики мальчишки. На следующее утро за ним приехали родители. Оба были чистокровными и, хоть и не носили метки, разделяли взгляды Темного лорда. Они не проронили ни слезинки, но рука матери, судорожно сжимавшая ручку от гроба, лучше всяких слов и слез говорила о горе. * * * Как-то в середине октября Гермиона решила зайти к отцу. Они ни разу не общались с первого сентября, и Гермиона безумно тосковала по отцу и общению с ним. Порой ей хотелось послать все к чертям и сбежать с отцом и Драко подальше от Англии в какое-нибудь тихое местечко посреди моря. Как было бы прекрасно гулять с любимыми мужчинами по пляжу, ночами смотреть на звезды, а по вечерам читать книги! Но Гермиона с легким сожалением осознавала, что у нее совсем другой путь. Ее душа, некогда светлая и невинная, заполнилась ядом и злобой. Теперь ничто не могло вернуть прежнюю Гермиону, которая так убивалась после каждой встречи с Темным лордом, пыталась покончить с собой и рыдала, задыхаясь от боли, после того, как пытала и убивала. Сейчас же пытки приносили ей наслаждение: больное, извращенное, неподдающееся объяснению. Для нее стало сродни кайфу видеть страх в глазах жертв, слышать их крики и мольбы о пощаде, которая вряд ли последует, ощущать их ужас, смотреть, как человек превращается в животное, неспособное мыслить, а только выть от непереносимой боли. Гермиона не заметила, как сошла с ума. Она могла ни с того ни с сего ударить стоящего рядом человека или отправить в подземелье ученика, который ничем не провинился. В рукавах своих платьев она всегда носила кинжал, некогда подаренный отцом. Им она очень ловко управлялась, порой чиркая острым лезвием по лицам учеников. Тонкая сталь рассекала кожу, и та тотчас же окрашивалась алой кровью. Отца она нашла в кабинете директора. Он сидел за столом и, нахмурившись, разбирал почту. На дочь он не обратил никакого внимания. Гермиона, нарочито громко стуча каблуками, подошла к столу и залезла в кресло для посетителей с ногами. Минут десять она молча наблюдала за отцом. Она ловила каждый его хмурый взгляд при прочтении очередного письма, замечала поджатые губы, слышала тихое хмыканье. Ей было совершенно не интересно, что именно писали отцу, но все же, чтобы хоть как-то привлечь его внимание, она слегка приподнялась и взяла со стола прочитанные письма. — Немедленно положи их на место, — не отрываясь от своего занятия, произнес отец. — Мне просто интересно, — проговорила Гермиона, и, пробежав письма беглым взглядом, наморщила носик и протянула, — какая скукотища! Лучше бы занялся более приятным занятием! — Это каким же? — отец оторвался от чтения и с любопытством посмотрел на дочь. — Поиграл бы с дочкой в шахматы или почитал бы ей какую-нибудь интересную книгу. — Не думаю, что моей дочери это нужно, — холодно произнес отец. — А ты не думал, что твоя дочь просто злится на тебя? — На что же она злится? — поинтересовался отец. — Во-первых, от нее скрывали правду о матери. Во-вторых, за нее с рождения выбрали жизненный путь. В-третьих, ей причинили боль. В-четвертых, она не хочет брата или сестру. Ей не хочется делить отца еще с кем-нибудь! — Ах, вот оно что! — губы отца тронула усмешка. — Моя любимая дочурка ревнует! — Может и ревную! — вызывающе произнесла Гермиона. — Ну и зря. — Почему же? — растерялась Гермиона. — Твоя мать сбежала. Не выдержала обстановки и сбежала в Америку. Гермиона подскочила и, подбежав к отцу, крепко его обняла. — Прости, я не знала! — Ничего, — отец обнял ее. — У меня есть ты, а большего мне не нужно. Он отложил все письма в сторону и, немного помолчав, произнес: — У меня в комнате для тебя есть подарки к твоему дню рождения. У меня так и не получилось отдать их тебе, но сейчас вполне подходящий момент. Глаза Гермионы засияли. — Что ты мне приготовил? — с нетерпением спросила она, потянув отца в сторону выхода. — Это книги? — Все тебе расскажи! — усмехнулся отец, не спеша идя за дочкой. Они покинули кабинет и вышли в темный, пустынный коридор. В это время все уже были в своих спальнях или отбывали наказание в подземелье. Картины тихо спали. В начале учебного года Снейп хотел было их убрать, но Гермиона не позволила. Ей нравилось эти картины, несмотря на то, что они напоминали о предыдущем директоре. Отец и дочь шли прижавшись друг к другу плечами. Черная мантия Снейпа и такое же черное платье Гермионы практически сливались с темными стенами. В этот момент они как никогда были похожи друг на друга. Гермиона про себя ликовала: теперь у нее не осталось соперника за сердце отца. Никакой матери, которая оказалась последней дрянью, ни еще не рождённого брата или сестры, способных переключить все внимание отца с нее на себя. Пусть это было эгоистично, но для Гермионы мысль о том, чтобы поделить отца с кем-то еще была ужасна. В гостиной отца было холодно и темно. Гермиона провела рукой по каминной полке и комоду и с недовольством посмотрела на пыль, оставшуюся на коже. — Ты тут давно не был, — констатировала она. — А что мне тут делать? — пожал плечами отец. — Ты не приходила, а одному мне здесь было скучно. Гермиона вздохнула. Достав палочку, она начала приводить комнату в порядок. — Может, хочешь чаю? — предложил отец, когда в камине весело загорелось пламя, пожирая поленья. — Не откажусь, — весело ответила Гермиона. Отец сел на диван, Гермиона напротив него в кресло. Домашний эльф, вызванный Снейпом, принес чай, пирожные и кофе. — Ты, кажется, желала поиграть в шахматы, — произнес Снейп, достав из стола коробку. — Какими будешь играть? — Разумеется, черными, — живо откликнулась Гермиона. Около двух часов они играли в шахматы, изредка перекидываясь язвительными замечания по поводу ходов. Гермиона, не особо любившая играть в шахматы, сейчас получала огромное удовольствие от этой игры. Многие годы наблюдения за партиями между Гарри и Роном сослужили ей хорошую службу: она довольно долго не позволяла отцу поставить ей мат, выкручиваясь из самых неудобных ситуаций. Глядя на нее Снейп с трудом узнавал в ней ту сумасшедшую, жестокую девушку, которая с наслаждениям причиняла боль людям. Красные глаза светились от счастья, губы за долгое время расплывались в улыбке, а не угрожающем оскале. Как долго его дочурка пробудет в таком хорошем настроении? Неизвестно. Каждую секунду он ожидал вспышки гнева хотя бы из-за потерянной пешки. * * * Гермиона вышла от отца в начале четвертого. Запахнув посильнее плащ, чтобы не замерзнуть, она спешила в гостиную, к Драко. Несколько часов проведенных с отцом подняли ей настроение, и сейчас ей хотелось поделиться этим с любимым. Она быстро дошла до своих покоев. Пройдя через проем, она оказалась в гостиной. В камине ярко горел огонь, возле него на полу сидел Драко и читал книгу. Гермиона бесшумно опустилась рядом с ним и, обняв его за плечи, поцеловала в шею, затем в скулу и, наконец, в губы. — Привет, — прошептала она, забирая у него книгу и откладывая ее в сторону. — Привет, — тихо произнес Драко, не глядя на нее. — Что-то не так? — встревоженно спросила Гермиона, заметив его хмурый взгляд. — Где ты была? — спросил Драко. Губы Гермионы тронула легкая улыбка. — Только не говори, что ты ревнуешь. — Ревную. Ты исчезаешь на несколько часов, ничего не сказав. В прошлый раз ты напилась и обкурилась в магловском клубе и переспала с барменом. Гермиона тихо рассмеялась. Драко изумленно посмотрел на нее. — Ты чего? — настороженно спросил он, когда девушка откинулась на спину, заливаясь смехом. — Ничего, — с трудом произнесла Гермиона. — А если серьезно, — она перестала смеяться и резко села, — я помирилась с отцом. У него я и была. Мы поиграли в шахматы. — Кто выиграл? — Драко наконец улыбнулся. — А ты как думаешь? — поникнув, спросила Гермиона. Вместо ответа, Драко поцеловал ее. — Тебе не кажется, что тут жарко? — прошептал он, оторвавшись от ее губ. — У меня в спальне будет прохладнее, — шепотом ответила Гермиона, расстегивая пуговицы на его рубашке. Драко поднялся на ноги и подхватил ее на руки. * * * Гермиона проснулась от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Приоткрыв глаза, она встретилась взглядом с сияющими глазами Драко. Он накручивал ее локоны себе на пальцы и щекотал кожу обнаженного плеча. — Доброе утро, — прошептала он, чмокнув ее в кончик носа. — Привет, — улыбаясь, произнесла Гермиона. — Это была чудесная ночь, — поглаживая ее кожу, проговорил Драко. — Как и другие. Гермиона перевернулась на живот и, приподнявшись на локтях, посмотрела на часы, стоящие на тумбочке. Они показывали десять. — Хорошо, что сегодня выходной, — проследив за ее взглядом, сказал Драко и, положив ладонь ей на спину, заставил лечь. — Не хочу сегодня вставать, — пробормотала Гермиона, щурясь от удовольствия: Драко гладил ее по спине, отчего по всему ее телу бегали мурашки. — И не нужно. Твое отсутствие никого не смутит. Мало ли какие у тебя дела? — И то верно! — Гермиона снова приподнялась на локтях и поцеловала Драко. — Хочу пролежать здесь весь день! — Как пожелаешь. Только сначала позавтракаем. Драко вызвал домовика и приказал принести завтрак. Через пару минут им принесли кофе, яичницу, заварные пирожные с кремом и фрукты. Гермиона лениво потянулась и села, подтянув одеяло к груди. Драко протянул ей одну из чашек, Гермиона слишком резко протянула руку и через мгновение горячий напиток оказался на одеяле. Гермиона вскрикнула и соскочила с кровати. — Черт, горячо! — она схватила валяющуюся на полу футболку и вытерла попавшие на ключицу капли кофе. — Ты в порядке? — спросил Драко, подходя к ней. — А ты как думаешь? — огрызнулась Гермиона и направилась в ванную, чтобы охладить обожжённую кожу. Через минуту она вернулась в комнату уже в приподнятом настроении. Подойдя к Драко, она приподнялась на цыпочки и, обвив его шею руками, промурлыкала: — Может, перейдем в твою спальню? — Хорошо, — ухмыльнулся Драко, обнимая ее и поглаживая по спине, — только без кофе. А то на диване не очень-то удобно. Гермиона в ответ тихо рассмеялась и легко поцеловала его в губы. * * * В тот момент, когда Гермиона нежилась в объятьях любимого, далеко от них в небольшой палатке Гарри и Рон сидели возле стола и хмуро смотрели на карту перед ними. Имена Джинни, Невилла, Симуса и Полумны уже несколько часов не покидали подземелья. — Как думаешь, они живы? — глухо спросил Рон. — Скорее всего да, — хрипло ответил Гарри. — Вряд ли бы они стали хранить трупы в подземелье. Я очень надеюсь, что у них все хорошо. — Гермиона не оставит их в покое, — произнес Рон, сжимая кулаки, — и ты прекрасно об этом знаешь. Вспомни, как она бросилась спасать своего хорька, когда ты в него пульнул режущим заклинанием. Я просто уверен, что Гермиона просто мстит тебе за тот случай. — Зачем ты мне это говоришь? — Гарри устало посмотрел на друга. — Я всего лишь хочу сказать, что нужно трезво оценить ситуацию. Мы ничего не знаем про эти чёртовы крестражи! Дамблдор умер, так и не дав четких указаний. Может, к черту эту борьбу? Не легче ли сдаться? Так хотя бы есть вероятность спасти тех, кто нам дорог. — Ты в своем уме? — Гарри злобно уставился на друга. — Ты хоть думаешь, что ты говоришь? — Я думаю лишь о том, как спасти свою семью! — заорал в ответ Рон. — Ты думаешь, что я не боюсь за них? Я каждый день, слушая сводки погибших, боюсь услышать имя Билла, или Чарли, или родителей! Да что тебе говорить, тебе же не знакомо, что такое семья! Твои же родители уже мертвы, тебе терять нечего! Глубоко в душе Гарри понимал, что все дело в крестраже, который носил Рон, но злость взяла верх. Он накинулся на Рона и точным ударом сломал ему нос. Рон со всей силы оттолкнул его, и Гарри ударился затылком о стол. Перед глазами все побелело, и он с трудом разглядел, как Рон снял с шеи медальон и, бросив его на пол, покинул палатку. Опустившись на пол, Гарри взял медальон и надел его. Шею тотчас же пронзила режущая боль от впившейся в кожу цепочки. Посидев несколько минут, ожидая, когда пройдет головокружение, Гарри поднялся на ноги и, шатаясь, добрел до своей кровати. Завалившись на нее, он достал из рюкзака шприц, ампулу и бутылку водки. Смочив руку водкой, он сломал ампулу и, набрав морфий в шприц, воткнул иглу в руку. Он уже давно терпел, страдая от сильнейших ломок. Но сегодня ему было просто необходимо расслабиться. Закрыв глаза, он отдался нахлынувшей эйфории. Теперь он остался один, наедине с крестражем и своей зависимостью. * * * Гермиона и Драко расположились в гостиной возле камина. Гермиона легла на колени Драко и задумчиво смотрела в потолок. Драко перебирал ее волосы, пропуская тяжелые пряди сквозь пальцы. Часы уже давно пробили полночь, но ни он, ни она спать не хотели. Гермиона первая нарушила двухчасовое молчание: — Что ты думаешь о бессмертии? — спросила она, заглядывая парню в глаза. — Не знаю, — задумчиво произнес Драко. — С одной стороны, это замечательно, особенно если ты делишь его с любимым человеком. Но с другой, это довольно утомительно. Ты никогда не отдохнешь от жизни. В конце концов, тебе все может наскучить, и тогда смерть будет самым желанным для тебя. Зачем ты об этом спросила? — он погладил ее по плечу, провел кончиками пальцев по метке и снова начал перебирать волосы, медленно и осторожно. — Я тут подумала, а не создать ли нам философский камень? — Гермиона закрыла глаза. — Ты только представь: спустя сотни лет мы с тобой живем в уютном домике на небольшом острове, вокруг нас океан, над нами небо. Утром оно лазурное, ночью черное с яркими звездами и далекой холодной луной. Мы свободны от всего, что нас угнетает. Прежняя жизнь со всеми невзгодами и трудностями в далеком прошлом. Весь мир исчез, скрылся за пеленой времени. Мы одни. Гермиона глубоко вздохнула. Она открыла глаза и внимательно посмотрела на Драко. — Заманчивое предложение, — спустя какое-то время произнес он. — Провести с тобой вечность было бы прекрасно. Только как ты собираешься реализовать свою идею? — Записи Николоса Фламеля, — просто ответила Гермиона. — В них все довольно понятно описано. Конечно, нужно время, но мы же не спешим. Какая разница, в каком застыть возрасте: в семнадцать или же в двадцать? Ну а когда нам надоест бессмертие, мы всегда можем прервать его. — Если ты действительно этого хочешь, — произнес Драко, поглаживая ее по щеке, — то я не против. — А ты этого хочешь? — Гермиона села, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с глазами Драко. — Я хочу быть с тобой, — пожал плечами тот, — а каким способом этого достигнуть не так уж и важно. Гермиона обняла его и прошептала на ухо: — Я люблю тебя. * * * На следующее утро Гермиона с трудом заставила себя вылезти их объятий Драко. Она приняла душ и переоделась в одно из многочисленных черных платьев, для которых ей пришлось превратить шкаф в небольшую комнату, использовав заклятье невидимого расширения. Драко ждал ее в гостиной. Когда она спустилась, он читал книгу и не обращал на нее внимания. Гермиона тихо подкралась к нему и, наклонившись, прошептала: — Привет. Драко резко вскочил, уронив книгу на пол с глухим стуком. — Ты что творишь? — хмуро спросил он. — Пугаю тебя, — весело произнесла Гермиона, — считай, что это месть. — Месть? — удивленно приподняв бровь, спросил Драко, поднимая книгу и кладя ее на диван. — За что? — Как? Ты не помнишь, как сам меня напугал почти на этом самом месте? — Гермиона нахмурилась. — Не думал, что ты такая злопамятная, — улыбнулся Драко. — Какая есть, — Гермиона подошла к парню и обняла его, — и за это ты меня и любишь. — Ладно, пошли, мстительница, — Драко легко поцеловал ее в макушку, — на завтрак опоздаем. Они быстро добрались до Большого зала. Там уже собралась вся школа, но никто не ел. Внимание всех учеников было приковано к площадке перед преподавательским столом. Там, на полу, лежал парень. Его нога выгибалась под неестественным углом, из голени торчал обломок кости. Лицо было залито кровью, нос превратился в кровавое месиво. Рядом с ним на коленях стояла Джинни и, заливаясь слезами, пыталась привести его в чувство. Рядом с ними стоял Амикус и самодовольно улыбался. — Что здесь происходит? — ледяным голосом спросила Гермиона. В зале повисла тишина, которую нарушали тихие всхлипы Джинни. Гермиона подошла к ней и кончиком туфли повернула голову парня, чтобы рассмотреть его лицо. Она ничуть не удивилась, узнав Невилла. — Я еще раз спрашиваю: что здесь случилось? — Гермиона угрожающе посмотрела на Амикуса. — Моя госпожа, — с почтительным поклоном произнес тот, — этот паршивец помешал наказанию мелкой Уизли. Я был вынужден принять меры. — Ясно, — Гермиона отвернулась и брезгливо посмотрела на Джинни и Невилла, — этого в Больничное крыло. А ты, Уизли, — губы Гермионы тронула ядовитая усмешка, — после завтрака пойдешь со мной. Джинни мысленно выругалась, но и виду не подала, что напугана. Она бросила встревоженный взгляд на Невилла, которого один из Пожирателей с помощью левитации направил в сторону выхода из зала, а затем села за стол. Для грязнокровок. * * * За последние недели Джинни успела смириться с новым положением в магическом обществе. Она уже привыкла к противной и липкой каше, бобовой похлебке и черствому хлебу, которыми кормили отбросов общества. Свыклась она и с жесткой кроватью в холодном подземелье, к вечно сырому одеялу которое не спасало от сквозняков. Вместе с ней в "спальне" было около двадцати девочек, с первого по седьмой курс, все грязнокровки. Они выделялись среди прочих учеников худобой, грязной одеждой и незаживающими ранами и синяками. Теперь те, чьи родители были маглами, являлись тренажерами, на которых отрабатывали темные заклинания. В углу их "спальни" стояло несколько тазов, которые они использовали вместо душа. Мыться приходилось холодной водой, ведь палочек, чтобы согреть воду, ни у кого не было. Самые младшие по ночам плакали, уткнувшись в плоские, пропахшие плесенью, подушки, а старшие, сидя по двое и по трое, чтобы хоть как-то согреться, тихо проклинали Пожирателей и Гермиону. Каждая из них мечтала отомстить бывшей гриффиндорке, но никто не осмеливался воплотить мечты в реальность. Самым страшным считалось, когда Гермиона лично наказывала провинившихся. После ее наказаний необходимо было месяцы лежать в Больничном крыле, а по правилам разрешалось не более суток. Единственное, что радовало всех было то, что Гермиона не допускала смертей. Она могла пытать до потери сознания, ломать кости и выворачивать суставы, рвать зубы и вырывать ногти, но она теперь никогда не доводила ученика до смерти. Это всех одновременно радовало и пугало. Кто знает, что на уме у жестокой, сумасшедшей девчонки, получившей власть? * * * Когда завтрак кончился, Джинни подошла к Гермионе. Та холодно посмотрела на нее, а через секунду в красных глазах появилась насмешка. — А, Уизли, — обманчиво мягко произнесла она, — ты такая смелая. Неужели не боишься? Джинни не ответила, и Гермиона с яростью ударила ее по лицу. Уизли покачнулась, на глаза выступили слезы. — Отвечай, когда тебя спрашивают, дрянь, — прошипела ей в лицо Гермиона. — Еще раз спрашиваю: неужели не боишься меня? — Боюсь, — тихо ответила Джинни, смотря в пол. — Вот это другое дело! — весело воскликнула Гермиона. — Иди за мной! Поцеловав на прощание Драко, она быстрым шагом вышла из зала. Джинни старалась не отстать от нее, чтобы не спровоцировать новую вспышку гнева. Страшнее Гермионы-Пожирательницы может быть только сумасшедшая Гермиона-пожирательница. Девушки спустились в подземелье. Гермиона напевала под нос какую-то веселую песенку, и это пугало Джинни еще больше. Они шли довольно долго, и Джинни уже запуталась в многочисленных переходах и поворотах. Наконец, они остановились перед дверью, потемневшей от времени. Сердце Джинни сжалось от предчувствия беды. Она уже догадалась, куда привела ее Гермиона. С ужасом Джинни смотрела, как бывшая подруга отпирает дверь. Из темноты вырвался запах плесени, сырости и старого дерева. — Не надо, прошу тебя, — прошептала Джинни, умоляюще глядя на Гермиону, — молю тебя, только не это! — Почему же? — притворно удивилась Гермиона. — По мне ты прекрасно проведешь время. Дня четыре, я думаю, будет в самый раз. — Прошу, накажи меня по-другому, только не так! — взвыла Джинни. По ее лицу градом катили слезы, и она с остервенеем вытирала их ладонью. — Умоляю тебя! — Ты умоляешь? — хмыкнула Гермиона. — Что-то не заметно. Джинни, поколебавшись, опустилась на колени. — Умоляю тебя, что угодно, но не заставляй меня заходить в эту комнату, — проговорила она, чувствуя, как чувство стыда и унижения словно кислота прожигает ее изнутри. Ей уже было плевать на гордость и сопротивление. Джинни отчетливо помнила, в каком состоянии была Гермиона после четырех дней, проведенных в этой комнате. Что-то надломилось в Джинни, и у нее просто не осталось сил. — Знаешь, а ты права, — внезапно произнесла Гермиона, обходя колено преклонную Джинни вокруг. — Ты заслуживаешь другого наказания. Я, пожалуй, позову сюда пару Пожирателей. У них уже давно не было женщин, а тем более невинных девушек. — Гермиона рассмеялась, увидев выпученные от ужаса глаза Джинни. — А чего ты ожидала? Что я смилуюсь? Нет, дорогуша, и не мечтай! Ты сполна ответишь за то, что натворил твой любимый Поттер. Как я уже говорила раньше, ты влюбилась не в того человека. Джинни закусила губу, чтобы не разрыдаться. Она не заметила, как Гермиона вызвала двух Пожирателей и как они пришли в этот коридор. Лишь когда над ухом раздались их хриплые голоса, она словно очнулась ото сна. Она посмотрела заплаканными глазами на Гермиону и начала лепетать: — Не надо! Прошу тебя! Я не могу... Это слишком жестоко... — Слишком жестоко? — со смехом переспросила Гермиона. — Ты сама выбрала другое наказание. Отсидела бы четыре дня в этой комнате, поголодала бы чуть-чуть и не было бы проблем. Пусть это послужит тебе уроком: наказание сменяется более жестким наказанием. — Гермиона посмотрела на Пожирателей и произнесла, — Приступайте! Мужчины подошли к Джинни и схватили ее за плечи. Та забилась в их руках, как птичка в клетке. Коридор наполнился ее криком: — Не трогайте меня! Один из Пожирателей разорвал на ней кофту, и Джинни, обхватив себя руками, склонилась в три погибели. Гермиона усмехнулась и пошла в сторону выхода. Вслед ей летели пронзительные, наполненные болью и ужасом крики Джинни.