Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 20

Пэйтон открыл дверь в дом и зашел внутрь, видя удивленные взгляды друзей. Его одежда была насквозь пропитана соленой водой вперемежку с песком. Зрелище странное судя по тому, как они замолчали, ошарашенно смотря на него.
— Только молчите, — произнес он, открывая дверь шире и в дом вошла точно такая же сырая Оливия. Ее волосы висели мокрыми прядями, соль делала их твердыми и спутанными. Переступив порог дома, кондиционер тут же обдал ее холодом, и она поежилась, вспомнив Гамбург. Там все было наоборот— холодный уличный воздух и теплое помещение. Дубай отличался даже этим.
— Бог мой, — Дилан Хартман, чтобы не засмеяться, принялся открывать бутылку пива, полностью сосредоточившись на ней.
— Вы попали в тайфун? — Брови Нэссы выгнулись дугой, она часто заморгала и мотнула головой, не веря глазам.
Джейден улыбнулся, передавая открывалку Хартману:
— Ты искупался, чтобы привести мысли в порядок? Или вы подрались?
Даже Райли удивленно хлопала длинными ресницами, подпирая рукой подбородок.
— Так получилось, — ответил Пэйтон, беря потерянную Оливию за руку и ведя ее наверх.
— Куда ты меня тащишь? — Она попыталась вывернуться из его хватки, но поняв, что он сильно сжимает ее руку, решила не злить его дальше. А он был зол, она чувствовала это.
— Через несколько минут соль на твоей коже стянет ее. Но в принципе мне все равно, — поднявшись на второй этаж, он отпустил ее руку и теперь она ухватилась за него:
— Я пойду куда скажешь.
— Отлично, — он открыл дверь в комнату, и эта комната оказалась его спальней. Еще минуту назад, они были в зале внизу, она даже не заметила той обстановки. Наверно, все ее внимание было сосредоточено на людях, сидящих за столом. Зайдя в его спальню, первым делом она увидела большую кровать. Ну конечно большую, другой просто не должно быть. Оливия обвела взглядом просторную комнату: высокий потолок и минимум мебели, два панорамных окна с видом на море. Сторона востока, где просыпается солнце, пробуждая своими лучами.
Пэйтон достал полотенце из комода и кинул ей в руки:
— Душ прямо по коридору налево. — он указал ей на выход и Оливия, встав на носочки, чтобы не натоптать песком, медленно сделала шаг назад, сжимая пушистое полотенце в руках.
— А ты? — Прошептала она, наблюдая, как он снял с галстука золотой зажим в виде самолета. Положил его на стеклянный столик возле кровати и принялся развязывать галстук. Ему еще никогда не приходилось развязывать соленые мокрые галстуки.
— У меня своя ванная комната, — как только его руки коснулись верхней пуговицы на рубашке— это был сигнал к бегству Оливии. Понимая, что засмотрелась на него и так слишком долго.
Выйдя в коридор, она направилась налево, вспоминая, где может находиться ее багаж. Но решив сначала принять душ, а подумать о чемодане потом, она зашла в ванную комнату, закрывая за собой дверь.
Спасение пришло в лице Ри, которая просто ворвалась к ней в ванную, закатывая чемоданчик на колесах, задавая странные вопросы и сама же на них отвечая. Оливии было не до нее. Роясь в своем багаже, она поняла, что единственное черное платье еще не до конца высохло после бассейна Гамбурга. Ее летная форма в ужасном состояние после прогулки по берегу Персидского залива. Злясь про себя, она уселась на унитаз и закрыла лицо руками. Было плохой идеей ехать сюда. Сейчас она пришла бы домой и завалилась в теплую уютную постель. Маленькую. Зато любимую.
— Оливия, мы будем на улице возле бассейна, ты можешь одеть купальник.
Купальник— это единственная вещь, которая еще была сухой. Оливия кивнула, вынимая его из чемодана. Хорошая традиция стюардесс возить с собой в багаже купальник.
Надев его и чувствуя себя не совсем уютно, почти что голой, она обмотала тело шелковым нежно — голубым палантином, который всегда был с ней рядом в мусульманской стране. Взглянув еще раз на свое отражение в зеркале, она довольно кивнула— ни косметики, ни прически, на ней даже толком одежды не было. Но это ее устраивало.
Она вышла на улицу к остальным, слыша смех и веселье на фоне приглушенной музыки и темноты ночи. Четверо пилотов начали свой праздник с того, что громким звоном стукнулись бутылками.
— За встречу двух экипажей, — выдохнул Дилан и взглянул в сторону девушек, которые плавали в бассейне, держа в руках фужеры с напитками.
— За нас! — Вскрикнула Нэсса и увидела Оливию, вышедшую из дома и пока еще стоящую в тени, — Оливия, присоединяйся.
Девушка кивнула и медленно подошла к бассейну. Желания купаться не было, она накупалась на полгода вперед:
— Я посижу здесь, — она села на бордюр бассейна, опуская ноги в воду и мужской голос тут же произнес:
— Что будешь пить? Пиво, виски, мартини?
Она подняла голову, видя перед собой Дилана Хартмана и улыбнулась, вспомнив как уделала его в аэропорту Гамбурга. Видимо, он тоже не забыл, потому что прошептал:
— Давай оставим войну между нами на потом. Не хочу сейчас об этом думать.
— Признай, что я права и оставим на потом.
Он закатил глаза, качая головой и сунул ей бутылку с пивом:
— Тогда пей больше, мы еще вернемся к нашему разговору.
Он направился к остальным и проследив за ним, Оливия увидела Пэйтона. Она его не сразу узнала— на его лице не было черной щетины. Он был каким-то другим, ни таким к которому она привыкла за последнее время.
Мужчины что — то бурно обсуждали, и Пэйтон был явно поглощен этим разговором, он не смотрел в ее сторону, но она и не ждала этого. Она просто сидела возле бассейна. Одна. В полном одиночестве. Но Ри прервала это одиночество, подплывая к ней:
— Завтра начнем искать квартиру. Надеюсь, ты не передумала?
— Конечно нет, — улыбнулась Оливия и сделала глоток пива из бутылки, — только моя комната не должна быть смежной.
— Хорошо. Какой район предпочитаешь?
Оливия оглянулась вокруг. Предпочитала этот, но денег хватит только на старый центр:
— Дейра подойдет.
— Я тоже думала про Дейру и аэропорт близко.
Пэйтон держал в руках бутылку пива, но он еще не сделал ни одного глотка. Проследив за Джейденом он улыбнулся, понимая, что завтра будет тяжелый полет для многих.
— Нам завтра в Брюссель, — напомнил он своему второму пилоту, — возвратный рейс.
— Черт, — выругался Джейден, — кто составляет графики?
— Зато скоро накопишь на такой дом, — подмигнул Хартман и обратился к Пэйтону, видя, как остальные пошли к бассейну, оставляя их одних, — последний раз предлагаю— отдай мне девушку. Предчувствие у меня плохое.
Пэйтон нахмурился и взглянул на него. Какого черта он должен отдавать человека из своего экипажа:
— Не собираюсь я ее отдавать. Она мне не мешает. — Он замолчал, задумавшись. С ней было даже как — то веселей, и он стал привыкать к ее выходкам. — Двое сумасшедших англичанок в своем экипаже ты не переживешь, Дилан, это я тебе гарантирую. Их надо держать порознь, как можно дальше друг от друга.
— Я не об этом. — Хартман глотнул пиво из бутылки и подмигнул другу, — я бы поспорил с тобой, что не пройдет и месяца как ты завалишь ее в постель.
Пэйтон даже открыл рот от удивления. О какой постели он только что сказал? Явно Дилан выжил из ума:
— Я не сплю с членами своего экипажа. У меня прописано это в контракте.
— Порви его или отдай Оливию в мой экипаж, Мурмаер, — Хартман пошел ко всем, оставляя Пэйтона одного, но напоследок прокричав, — иначе закончится все плохо.
Ничего не могло закончится плохо, потому что ничего не могло начаться. Пэйтон даже не мог представить эту картину, описанную другом. Видимо, Хартман сам положил на нее глаз. Пэйтона позлили его слова, и он обернулся, смотря на сидящую возле бассейна Оливию. Она, смеясь, разговаривала с подругами и пила пиво. То, что она пила— это ему понравилось. Это именно то, что он ждал. Только ему хотелось напоить ее как можно быстрее. Он налил в бокал виски и бросил туда лед— такой напиток подействует быстрее любого яда.
Оливия уже готова была нырнуть в воду, встав на ноги, но от выпитой бутылки пива, она пошатнулась, видя приближающегося к ней Пэйтона. Ей стало смешно, и она рассмеялась.
— Что ты все смеешься? — Он протянул ей бокал и к его удивлению, она его взяла.
— Я тебя не узнала, — стоя напротив него, она изучала его лицо. Так же как в сегодняшнем самолете, когда он предложил ей поиграть в игру. Нет, он все такой же. Все эти же глаза цвета кофе пристально смотрят ее.
— Что со мной ни так?
Теперь он изучал ее, не отрываясь смотря в ее лицо. Ее губы не были накрашены этой ужасной помадой. Его взгляд коснулся их, и Оливия прикусила нижнюю губу. Зачем она так делает?
— А я уже начала привыкать к жесткой щетине на твоем лице.
Что она несла? Оливия выругалась про себя, стиснув зубы. Какое ей дело до его внешности? Она отвела взгляд на дом, что бы хоть как — то отвлечь себя от этого мужчины:
— У тебя прекрасный дом.
— Я выставляю его на продажу.
Слыша эти слова, Оливия вновь взглянула на него. Может он шутит? Что ни так в этом доме? У него явные проблемы с головой, это еще одно доказательство. Такая шикарная вилла— мечта любого земного человека. Пэйтон Мурмаер, видимо, прилетел с другой планеты.
— Почему? — Прошептала она, думая о том, что он явно решил купить себе замок.
Эта тема нервировала Пэйтона, и он не хотел объяснять этой девушки главную причину продажи. Это не ее дело. Он так решил и обязательно продаст его.
Оливия перевела взгляд на белую калитку — выход в расслабление и свободу. Она не понимала, а он молчал.
Вновь повернувшись к нему, понимая, что молчание — есть ответ, девушка глотнула золотистую жидкость из стакана, который дал Пэйтон и та обжигающим пожаром растеклась по желудку. Боже, какая дрянь. Она поморщилась и в голову пришло озарение— он пытается напоить ее, смешивая алкогольные напитки. Он прекрасно видел, что она пила пиво. Зачем же он протянул ей виски? Подвох во всем — это было в репертуаре Пэйтона Мурмаера. Но она ни так глупа, как он думает.
— Отличное виски, — кивнула Оливия, видя, как он улыбнулся. — Почему ты не пьешь?
— Я вообще не пью алкоголь, — произнес он, — в мире есть куда больше радостей и без него. Да и пить в этой стране карается законом.
Оливия оглянулась на смех друзей, видя, как им весело в бассейне. Дилан Хартман поднял над собой Нэссу, и она плюхнулась в воду, потеряв равновесие. Брызги разлетелись во все стороны, касаясь всех присутствующих. Оливия тут же отвернула лицо, чтобы брызги не попали на нее. Еще минуту назад она решила искупаться, но сейчас передумала, слыша знакомую фразу:
— Давай поиграем в игру.
Пэйтон смотрел на нее, улыбаясь. Игры — это его конек, она прекрасно знала это. Еще она точно знала, что лучше не играть с ним и держаться от него подальше.
Она нахмурилась, готовая ответить отказом. Но интерес взыграл. Ничего не случится, если она просто спросит:
— В какую?
— Правила просты: я задаю тебе вопрос. Если ты не хочешь отвечать — то делаешь глоток из этого стакана, если ты отвечаешь — то пью я. Потом ты задаешь свой вопрос. И так до тех пор, пока один из нас не упадет.
Она засмеялась. Безумие какое — то. Он с ума сошел? Предлагает ей напиться. Она не так глупа, чтобы делать это. Но это отличный шанс, чтобы задать ему много вопросов, на которые он никогда бы не дал бы ответы просто так. И это отличный шанс увидеть Пэйтона Мурмаера пьяным:
— Ты уверен? Не боишься перебрать?
Пэйтон мило улыбнулся. Ему пить и не придется, он может ответить на любой вопрос, а вот она вряд ли:
— Это мы еще посмотрим, кто напьется первым.
Он бросил ей вызов, и она приняла его, мысленно ненавидя себя за это. Они подкинули монету, что бы знать кто первый задаст вопрос:
— Решка, — крикнула Оливия, смотря вверх на летящую монету.
— Орел, — Пэйтон поймал ее, закрывая рукой, но не торопясь показывать, — кто из нас счастливец?
Он открыл монету и недовольно посмотрел на Оливию: «Решка».
Сев напротив друг друга за маленький столик и поставив стакан посередине стола, Оливия уже предвкушала свой выигрыш. Сейчас она засыплет его вопросами. Главное задавать самые трудные. Она могла бы уже сейчас его спросить, какого черта он пытается ее напоить. Но решила начать не так остро:
— Так почему ты хочешь продать этот дом?
Был ли легким ответ для него? Нет. Он не хотел обсуждать тему дома. Но и пить ему было нельзя. Облокотившись на спинку стула, Пэйтон задумался о том, какой он дурак, что придумал эту игру. Он чувствовал себя, как на экзамене. Но отвечать было надо:
— Для меня одного он слишком большой.
— А разве это плохо?
— Это второй вопрос?
— Черт, — Оливия недовольно сделала глоток жгучей жидкости и поморщилась, — твоя очередь на вопрос.
Пэйтон задумался, пальцами стуча по столу. Что он хотел знать о ней? И что он вообще уже знал? Он ничего не хотел и знал только то, что она сумасшедшая. Ему надо было спросить то, на что она точно не ответит.
— Что тебе нравится во мне?
Она буквально подпрыгнула на стуле, прижимаясь к его спинке:
— Может ты хотел спросить, что не нравится?
Она надеялась на это, но он лишь хитро улыбнулся и отрицательно покачал головой, ожидая ответ.
Ее мозг напрягся. Конечно она могла сказать, что ей в нем ничего не нравилось. Но это было не правдой. Что — то же должно нравится. Мысленно она стала перечислять все его положительные качества, которые переплетались с его внешностью. Сказать, что он отличный уверенный пилот с красивым голосом и шикарной улыбкой, у него красивые глаза цвета эспрессо— это признать поражение в их жизненной битве. Пожалуй, она оставит это при себе, ему не обязательно знать о том, что ей нравится.
Молча Оливия глотнула из стакана виски, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Видимо взаимодействие с пивом давало результат.
— Мой вопрос. — Она задумалась, а мысли уже начали путаться. Их было тысяча, главное выбрать правильный. Иначе еще пару глотков и можно будет идти спать. — Почему ты не любишь персики?
Пэйтон перестал улыбаться, мысленно посылая ее ко всем чертям. Лучше бы она спросила еще раз про дом. Он понял, что не сможет ответить ей. Это было слишком личным. Взглянув на купающегося Джейдена и Нэссу, Пэйтон понимал, что полет в Брюссель пройдет в полном угаре. Члены его экипажа включая Оливию отлично проводили время. Но кто — то же должен быть трезвым в самолете. Он капитан, он отвечал за жизни пассажиров, он не мог позволить себе сделать даже глоток алкоголя:
— Мой отец был плантатором и имел огромные земли, на которых росли персиковые деревья, — начал говорить он, потупив свой взгляд, — они приносили большую прибыль. Но с каждым годом плодов становилось все меньше, а конкуренция росла. Денег уже не хватало, и он вынужден был залезть в долги, чтобы поддерживать жизнь этих проклятых деревьев. Я был еще ребенком, когда моего отца убили люди, которым он не смог вернуть деньги. — Пэйтон посмотрел на ошарашенную Оливию, — его убили из-за персиков. С тех пор я не переношу даже их запах.
Этого было достаточно, чтобы она схватила стакан и выпила его залпом. Лучше бы она не знала этого, ненавидя себя за то, что всячески пыталась раздражать его этими фруктами. Она просто не знала. И она возненавидела себя за это:
— Прости, — прошептала девушка, чувствуя, что опьянела еще сильнее. — Я не хотела причинить тебе боль.
— Ты не знала, — он наполнил стакан новой дозой виски, и Оливия представила, что если она это выпьет, то упадет. — Мой вопрос: смогла бы ты бросить работу ради семьи и никогда больше не летать?
Оливию так захлестнули чувства от его рассказа, что она уже не понимала его вопроса. Семья, работа. Кажется, он говорил словами мамы. Девушка уже сотни раз слышала что — то подобное. Она подперла подбородок рукой, стуча по стакану с виски.
— Ты не знаком с моей мамой? — Хихикнула она, — она всегда меня спрашивает об этом. Но я никогда не отвечаю ей, потому что не знаю, что за семья заставит меня бросить работу. — Оливия пожала плечами, взяла стакан и сделала большой глоток, — я не думала еще об этом. Моя очередь с вопросом.
Понимая, что в голове пусто, а на душе мерзко, Оливия вновь вспомнила про персики. Его отца убили. Не из — за персиков, они тут не причем. Пэйтон просто взвалил всю ответственность на них. Но виной всему деньги. Она опустила глаза, понимая, что кое — что связывает их. Трагедия. Смерть родного человека. Ведь она тоже потеряла отца.
— Сколько тебе было лет, когда это случилось?
Она прекрасно осознавала, что он ответит на ее вопрос и ей придется снова выпить. Но сейчас в ее душе зародилась частичка понимания к этому мужчине. Она прекрасно осознавала, что, перенеся смерть отца, он испытывает утрату и что бы жить дальше, ему надо кого — то винить в его смерти. Так проще жить. Найти виновника и всю жизнь его ненавидеть.
— Мне было 10 лет.
Прошло уже 19 лет, а он все еще никак не мог смириться с его смертью.
— Тех людей, что убили твоего отца, — Оливия пристально смотрела в его глаза — взгляд был пуст, как и его душа, — их нашли?
Он даже не заметил, что она против правил задала еще один вопрос.
— Нашли. Они понесли наказание за свое преступление.
Казалось, что с поимкой убийц его отца, на душе должно стать легче. Но Пэйтон нашел новую причину, что бы терзать себя воспоминаниями о том дне:
— Персики не виноваты в том, что случилось. Напротив, все твое детство должно быть связано с их вкусом…
Но он прервал ее, грубо произнося:
— Хватит, Оливия. Я не хочу говорить об этом, тем более с тобой.
Так было проще всего. Он ни с кем не хотел об этом говорить. Ей никогда в жизни не понять того, что испытывает он. Ей не понять чувств его матери, которая осталась одна с тремя детьми, живя буквально впроголодь. Ей никогда не понять чувства его самого, маленького мальчика, который лишился отца, поддержку и опору в жизни. Ей вообще этого не понять никогда.
— Пей уже, — теперь он понизил голос, хотя желание выпить резко возникло у него.
Глотнув виски, Оливия уже понимала, что этого хватит. Она никогда не пила столько спиртного. Но посмотрев в холодные глаза мужчины, сидящем напротив, она решила, что лучше пить и их не видеть.
— Мой вопрос, — он задумался, но мыслей было мало. Эта девушка просто изрыла его душу своими вопросами, как червяк землю. — расскажи свой самый большой секрет, который ты еще никому не рассказывала.
Она не смотрела на него, вновь прикусив нижнюю губу, думая над ответом. Вот черт, почему он задает такие каверзные вопросы, на которых просто так не ответить? Был ли у нее секрет? Облокотившись на стол, потому что уже не было сил сидеть ровно, она задумалась. Но мысли никак не лезли в голову. Вспоминать детство и как похоронила кошку во дворе дома, в тайне от родителей, было уже не секретом. Ее скелет случайно обнаружили при постройке беседки. Но было кое — что, что она никому не говорила. То, что странным образом вселилось в нее и никак не хотело убираться. Ее сердце. Оно как будто останавливалось при виде Пэйтона. От ненависти или от чего — то еще. Она решила не думать об этом и просто игнорировать его.
— Но как я могу рассказать секрет? Ведь на то он секрет.
Пэйтон облокотился на спинку стула, сложив руки на груди, и кивнул, смотря на виски. Он прекрасно знал, что она не ответит. Оливия схватила стакан и залпом осушила его, зажмурив глаза. Она боялась их открыть, потому что все вокруг уже превращалось в карусель. Крики с бассейна лишь только усугубляли ее опьянение, увеличивая в десятикратном размере.
— Зачем ты хочешь меня напоить?
Коснувшись пальцами своих губ, она улыбнулась, понимая, что язык заплетался. Она открыла глаза, смотря на пустой стакан, не веря в то, что выпила уже два таких. Мерзавец, он не сделал ни глотка.
— Сейчас я тебе скажу, — Пэйтон все еще сидел свысока, смотря на нее, сложа руки на груди и наслаждаясь ожидаемой реакцией, — у нас рейс завтра в Брюссель. Хотя нет, — он посмотрел на часы у себя на запястье, — уже сегодня.
Слыша эти слова, тысяча самолетов пронеслись прямо над ее головой. На секунду она протрезвела, осознавая весь ужас своего состояния. В мыслях она уже видела надпись «уволена». Она не сможет появиться в таком состоянии на борту. Пэйтон все продумал. Все до мелочей. Пока она переживала за его душевное состояние, он просто шел к своей цели, задавая такие вопросы, на которых у нее не было ответов. Сам он не пил. Разве это не было поводом для тревожного сигнала? А как же Джейден и Нэсса? Оливия тут же перевела взгляд на бассейн, смотря как им всем весело в воде. От них Пэйтон тоже хочет избавиться? Он является царем всех мерзавцев. Она ненавидела его сейчас еще больше. Ее сердце не врало. Оно чувствовало беду раньше, чем та наступала.
В мыслях промелькнула картина будущего: она вернется в Лондон с опущенной головой и как она посмотрит в глаза матери? Мама была права, когда не пускала ее в этот город. Мир жесток и люди в нем бессердечные ублюдки.
Чувствуя резкую тошноту, подступающую к горлу, она прошептала:
— Меня сейчас стошнит, — и зажав рот рукой, встала со стула, понимая, что ноги не держат ее.
Остальное— урывки нечетких картин. Чьи — то руки. До тошноты знакомый шепот. Обида. Слезы. Приглушенный свет. Свежесть кондиционера. Резкий холод и озноб. Ее кто — то поил водой, которая ни на секунду не задерживалась в организме. Ее тошнило и тошнило. Казалось, этому не будет ни конца, ни края. Обессиленная, она погрузилась в темноту ночи.