Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 32

Аликанте, Испания
Земля в родной стране не изменилась за его отсутствие. Воздух тот же, те же люди. Солнце везде одинаково. Пэйтон вернулся домой, но он этого не ощущал. Он приехал к матери и сестрам. В гости.
Работа осталась позади, он поклялся о ней не думать, наслаждаясь отдыхом и общением с родными. Племянники выросли, старшему Рамону было десять— это стало большим сюрпризом для Пэйтона. Он помнил Рамона совсем еще малышом. Младшей Лурдес исполнилось пять лет. Он видел ее в закутанной в пеленках. Как много все-таки изменилось.
Мать слегка постарела, новые морщинки появились на ее красивом лице. Ее черные волосы уже коснулась седина, лишь только карие с зеленцой глаза не подвластны никакому возрасту. Ее голос остался прежним, каким Пэйтон помнил его.
Старшая сестра Сильвия, воспитывая двоих детей, стала гораздо спокойней, чем была до замужества. Она бросила работу и полностью сосредоточилась на воспитании детей.
— Третий не за горами, — улыбнулась она и покосилась на мужа.
— Я всегда говорил, детей должно быть много, — произнес Пэйтон, кивнув сестре. Но она тут же съязвила по этому поводу:
— Особенно это видно по тебе.
— Я — пилот, мне некогда создавать семью. — Пэйтон схватил мимо пробегающую Лурдес, Он любил детей. Дети тоже его любили. Они, не помня его, несли ему в руки игрушки: машинки и куклы. Лишь только старший Рамон держал самолет, плавно опустив его на пол: «Иду на посадку». Пэйтон засмеялся, видя в этом мальчике себя.
— Вылитый ты, — произнесла Сильвия, — смотрю на него и вижу тебя в детстве.
Мать встретила сына собрав всю семью под одной крышей их маленького уютного домика. Сколько бы Пэйтон ни высылал ей денег, она категорически не хотела менять это жилье. «Я родила здесь своих детей, здесь прошли самые счастливые минуты моей жизни, я обязана умереть в этом доме». Он понимал ее, потому что сам был таким. Его не радовала большая вилла в Дубае. Потому что она была пуста.
За ужином разговоры стали громче. Было шумно для того, кто привык к тишине, но Пэйтону это нравилось. Так же шумно было в его детстве. Сестры подшучивали над ним, а мать защищала. Нет, ничего не изменилось. Не считая улетевших в небо лет.
— Милый, — улыбнулась Джоан, обращаясь к сыну, — в честь твоего приезда я пригласила к нам еще одного человека.
Не надо было произносить имя этого человека, он прекрасно знал кого пригласила мать. Лаурен. Девушку, отдавшую больше десяти лет своей жизни на ожидания Пэйтона. Для матери она стала почти членом семьи, Джоан любила ее, как родную дочь, мечтая, что бы сын наконец женился на этой девушке. Милая, добрая Лаурен посвятила свою жизнь изучая историю стран Европы. Она была историковедом, закончив факультет истории, где преподавала Джоан Мурмаер. Впервые Пэйтон увидел ее у себя дома, когда девушка пришла к матери писать научную работу. Между молодыми сразу зародилась симпатия. С началом первых серьезных отношений Пэйтона, его семья ждала свадьбы. А дождалась его решения уехать в Дубай и поступить в авиационный университет. Он бросил все, стремясь к мечте. Год после окончания школы, зарабатывая себе деньги на учебу, он прокладывал себе путь в небо трудом и потом. И никто не смог его остановить. Даже Лаурен, которая решила ехать за ним, ее удержала лишь резкая перемена в Пэйтоне. Он стал другим, отдаленным от нее, влюбленным в небо. Не в Лаурен. Пэйтон понимал, что лучшей жены ему не найти, она тихая, умная, скромная. Она ждала бы его на земле и прощала ему все часы в небе ради одной минуты, проведенной с ним на земле. Она родила бы ему детей. Много, как он всегда мечтал, молча ожидая их отца в том самом доме на берегу Персидского залива. Лаурен— девушка, которую посылала ему судьба. Но что — то внутри нажимало на тормоз. Все слишком просто и банально. Нет изюминки. Нет страсти. Нет любви с его стороны. Это Лаурен любила за двоих. В начале казалось, что этого достаточно для создания семьи, но с годами Пэйтон все больше и больше убеждался, что этого мало. Сейчас стоило пересмотреть свои взгляды. Наконец он вырос, получил статус в жизни. Теперь предстояло подумать о семье и Лаурен была единственным кандидатом на роль верной жены и хорошей матери. Он верил ей, она доказала, что способна ждать.
В дверь позвонили, но внутри ничего не дрогнуло. Лишь слабое волнение и боязнь увидеть ту, которую не видел уже много лет.
— Открой, сынок, это к тебе.
Сестры устремили на него взгляд и под их пристальное наблюдение, он прошел к двери, открывая ее.
Девушка не изменилась. Все те же большие карие глаза с любовью и обожанием смотрящие на него, волосы, от природы цвета воронова крыла, в этот раз слегка имели красный оттенок. Черты ее лица были чересчур правильными. Лаурен стала еще красивее. Теперь она стала женщиной и возраст только больше придавал ей шарма.
Улыбка на ее лице при виде него дрогнула, а губы прошептали его имя.
Пэйтон улыбнулся, открывая свои объятия для нее и девушка кинулась в них утопая в безумном счастье:
— Рад видеть тебя, Лаурен.
Он не солгал, он действительно рад был ее видеть. Она единственный человек, искренне любящий, тихий, спокойный, не перечащий ему ни в чем.
Он провел девушку к столу и отодвинул ей стул. Мать тут же начала порхать вокруг нее, предлагая еду. Но все внимание Лаурен устремилось на Пэйтона:
— Я видела тебя в новостях. Ты спас женщину и ее ребенка. Как это у вас, пилотов, называется? — она задумалась. — Сел на полосу меньше длинной.
Пэйтон засмеялся, услышав несуразицу ее слов:
— Совершил посадку на полосу короче положенной.
— Да, — прошептала скромно Лаурен, но ее тихий голос, прервал бойкий тембр старшей сестры:
— Ты в Аликанте стал героем, мой дорогой братец. Кстати, — воскликнула она, тут же схватила ноутбук и ее пальцы быстро начали набирать на клавиатуре текст, — это я обнаружила на сайте авиакомпании "Arabia Airline". Полюбуйтесь, мой брат— фотомодель.
Она развернула ноутбук к присутствующим и все взгляды устремились на экран. Пэйтону даже не надо было смотреть на это. Он прекрасно знал, что за фотография была на рекламной заставке— Оливия и он, мило улыбающиеся друг другу. Эта картина вновь пронеслась в его мозгу, вызывая странное желание, что бы ее никто не видел. Он тоже не хотел ее видеть. Ему хотелось закрыть глаза, но он всего лишь захлопнул ноутбук:
— Давай не сегодня, Сильвия.
— Почему? — Удивилась она, — всем интересно.
Мать тут же пришла на помощь сыну, отвлекая всех накладыванием по тарелкам приготовленной едой и расспросами про жизнь в арабской стране, параллельно кидая недовольный взгляд на Сильвию:
— Расскажи, как ты живешь, Пэйтон. Чем занимаешь в свободное время? Что интересного в твоем городе?
На секунду ему стало смешно, представив, что рисует их воображение про свободное время: неделю отдыха между рейсами. Они даже не догадываются, что иногда между рейсами у него несколько часов.
Лаурен внимательно слушала его, зачарованно смотря ему в глаза. Ее взгляд был открытым, любящим и Пэйтон даже сделал паузу в своем рассказе, пытаясь насладиться ее глазами. Но у него ничего не получалось, он понимал, что просто сравнивает ее глаза с другими— голубыми, ясными и чистыми, как небо. Откинув прочь набежавшие мысли, выругавшись про себя, он натянул улыбку и продолжил свой рассказ. Все с умилением слушали про жизнь в Дубае, про все самое — самое, что создала рука человека в пустыне. Лишь Сильвия вновь открыла ноутбук полностью погрузившись в виртуальный мир интернета.
Рассказывая о Дубае, Пэйтон понимал настолько привык жить там, что уже вряд ли покинет его. А может этот город просто ассоциировался с созданием самого себя? Именно в Дубае сбылась его мечта. Именно этот город подарил широкие просторы неба, открыл путь в облака, проложил длинную взлетную полосу к заветной цели. Самый величественный в мире, самый красивый, самый богатый, самый непредсказуемый, в нем выживали сильнейшие, самые лучшие и Пэйтон был одним из них. Другие не проходили отбор, этот город помимо красоты и величия, обладал жестокостью, отсеивая слабых.
Он замолчал, вспомнив, как вез Оливию по ночному Дубаю, он видел, как зачарованно она любовалась огнями высоких зданий. В тот момент это злило его. Он проклял все на свете, что предложил довезти ее до отеля… Который находился через дорогу… Он вез ее через весь город… Она влепила ему пощечину. Впервые в жизни женщина ударила его. Почему она не сделала это, когда он уложил ее на кровать в гостинице Рима? Может пощечина привела бы его сознание в порядок? Но она напротив— отрывала пуговицы с его рубашки, пытаясь добраться до его тела…
— Пэйтон?
Голос Лаурен заставил вернуться на землю. Сознание вернулось, а тело нет. Оно жило своей жизнью от его мозга.
— Я не хочу говорить о работе, — произнес он, беря чашку с кофе, пытаясь привести свое дыхание в норму. Оно тоже, видимо, не подвластно ему, — расскажи о себе. Где ты работаешь?
— В институте, как твоя мать, преподаю историю стран Европы. Сейчас занимаюсь изучением новой Англии. Ты был в Англии?
Пэйтону захотелось встать и уйти. Но он не мог этого сделать:
— Был, — сухо ответил он, — в Лондоне.
— Ой, как здорово! — Она хлопнула в ладоши.
На секунду ему показалось, что она возьмет блокнот и ручку, попросит его рассказать подробности и будет записывать каждое слово.
— Но это опять моя работа, о которой я не хочу сейчас вспоминать.
И хотя Джина Паркер оставила только хорошие воспоминания, ему все — таки не хотелось сейчас думать о прошлом. Он приехал забыть, а получается каждый разговор ведет его обратно к воспоминаниям. Но самым важным было то, что он не сдержал слово, обещанное Джине. Он не позаботился о ее дочери, как она просила. Она доверила ему самое дорогое, что у нее есть, а он, мерзавец, воспользовался этим. Джон Паркер убил бы его за это, если был бы жив.
Сейчас было проще об этом не думать.
Пэйтон вымученно вздохнул, слыша на дальнем плане голоса присутствующих. Он пропустил их разговор, кажется, Лаурен рассказывала о себе и надо было хоть взглянуть в ее сторону. Пэйтон поднял глаза, встречаясь со взглядом старшей сестры. Сильвия, сидя за ноутбуком, наблюдала за братом. Он натянуто улыбнулся ей и перевел взгляд на Лаурен.
Говорить много не хотелось, он больше молчал и слушал.
— Ты стал таким молчаливым, братец. Тебя не узнать, — улыбнулась Сильвия и слегка стукнула его локтем в бок.
Обычное явление между ними. Но это было раньше. Раньше он бы ей ответил тем же, но сейчас лишь недовольно покосился на нее.
— Вот, черт, — возмутилась она, — ты стал таким серьезным. Капитанство отразилось на твоем психическом состоянии.
Он улыбнулся, слыша ее заключение. Сильвия всегда была хорошим психологом и зря она бросила работу.
— Я просто устал. Разница во времени, понимаешь?
— Не понимаю. Это мне говорит человек, который по привычке не должен ощущать разницу во времени.
— Я не робот, Сильвия.
— Дело не в этом, Пэйтон, — буркнула она, — что ты натворил, раз внезапно стал таким тихим?
Кого — то она напомнила ему… Сто ответов на каждое его слово. Они с Оливией нашли бы общий язык. Кажется, такие женщины преследовали его с самого рождения:
— Как ты ее терпишь? — Пэйтон посмотрел на ее мужа, но тот пожал плечами:
— Любовь творит чудеса.
— Действительно, чудеса, — прошептал он и снова перевел взгляд на Лаурен.
Под его взглядом она скромно опустила глаза. Такая должна быть жена— тихая и скромная, не бросающая вызов мужчине. Лаурен была идеальна в этом.
Он вспомнил слова Джейдена про женитьбу, как выход из сложившейся ситуации со сплетнями. Стоит серьезно подумать над его словами. Может, Джейден прав и пора уже наконец поставить точку в этом вопросе, убив двух зайцев одним выстрелом— создать наконец семью и опровергнуть слухи.
— Какого быть капитаном на самом большом самолете в мире? — Большие карие глаза Лаурен пристально изучали его лицо, — извини, что опять про работу, но мне безумно интересно это узнать.
Он понимающе кивнул. Говорить про самолеты он мог бесконечно. Вот только сейчас было больно думать о них:
— Большая ответственность, большой экипаж, большой самолет, — он грустно улыбнулся, — последнее слово всегда за мной и иногда очень сложно принимать решение от которого зависит жизнь людей. Это тяжкий труд морально и физически. Но мне моя работа приносит удовольствие.
— Много было случаев в твоей летной карьере, где требовалось не простое решение? — Этот вопрос задала Сильвия, оторвавшись наконец от ноутбука.
— Не много. Но были.
Он рассказал пару таки случаев, один со вчерашним «фаршем из птицы», другой с отказавшими двигателями. Он рассказывал и улыбался, погрузившись в воспоминания. Все внимательно слушали его, лишь мать временами вскрикивала, хватаясь за грудь. Лучше бы она не знала, что приходится испытывать ее сыну.
Через пару часов все разошлись, Джоан убирала со стола посуду, напевая знакомую из детства мелодию. Пэйтон улыбнулся, чувствуя тепло внутри, которое окутало его, выкидывая из его души все мысли последних дней. Он старался ни о чем не думать. Просто забыть. Просто отдыхать. Он подумает об этом потом, через три месяца. За три месяца утечет много воды, он и не вспомнит про англичанку и ночь в гостинице Рима. Это была ошибка. Он впервые что— то сделал не подумав, в тот момент он вообще мало думал.
Облокотившись на барную стойку, отделяющую кухню от большой гостиной, Пэйтон слушал поющий голос матери, но песня внезапно стихла и Джоан начала говорить:
— Мне так нравится Лаурен. Она мне стала, как дочь. И она все еще ждет тебя, хоть возле нее постоянно крутятся мужчины. Но она ждет тебя.
Джоан подошла к нему и провела рукой по волосам. Так же Джина Паркер коснулась волос дочери при встрече:
— Женись на ней, Пэйтон. Ты не пожалеешь об этом никогда.
Он устремил молчаливый взгляд на мать, пальцами постукивая по столу. Если бы это делала Оливия, он бы уже прихлопнул ее руку, чувствуя ее тепло.
— Я знаю, мама, — произнес он, понимая, что этот разговор состоится. Он ждал его, — я подумаю.
— Тут нечего думать, сынок, за десять лет ты никого не нашел и не найдешь— ты постоянно занят. Женись на Лаурен и уже не надо будет об этом думать, у тебя будет любящая жена, которая нарожает тебе много детей.
— Пять, — произнес задумчиво он, опять вспомнив Оливию, стоящую во дворе своего дома, — и все пилоты.
— Почему пилоты? Ты с ума сошел? Хватит и одного пилота в нашем семействе. Пригласи Лаурен завтра прогуляться, а то она сидит за книгами целые сутки.
Пэйтон даже представил эту печальную картину. Лаурен будет не скучно в его большом доме— она много читает и найдет себе занятие. Она слишком усидчивая. В отличие от него— часами он может сидеть только в одном месте— в кабине пилотов. На земле он любит ходить по пляжу и смотреть на огни самолетов. Но времени на это бывает крайне мало, если есть несколько часов, то лучше сна времяпровождения нет.
— Мне ее жаль, — произнес он, — с таким мужем, как я, она будет одинокой.
— Не будет, — махнула рукой Джоан, — родит ребенка и одиночество ей будет сниться. Да и ты будешь чаще бывать дома.
Пэйтон осознал, что в его мыслях каша из слов матери: жена, дети, мало работы. Как в сказке. Только жена ни та, дети ни те и работы мало не бывает.
— Кажется, я устал, — произнес он, опуская голову на лежащие на столе руки. Он потом подумает об этом. Сейчас ему не хотелось думать о Лаурен.
Дни тянулись медленно, казалось, они стали резиновыми и однообразными. Теперь Пэйтон проклинал себя за то, что взял такой большой отпуск. Недели хватило бы, чтобы вдоволь насладиться своим веселым семейством. Он часто ездил в дом Сильвии, возился с племянниками. Особенно с Рамоном, с которым они славно спелись. Пэйтон научил его делать самолеты, вырезая их из дерева. Он покупал ему дельтапланы в игрушечном магазине, и они шли на берег запускать их.
Вечерами он встречал Лаурен с работы, и они гуляли по вечернему городу, ужинали в небольших уютных ресторанчиках, ходили по теплому песку на пляже. Он пытался привыкнуть к ней и к мысли, что она единственная стоящая женщина в его жизни.
Прогуливаясь по берегу, он слушал ее рассказ про несносных студентов, про их безумные выходки на ее уроках. Эти истории он слушал все детство от матери, которая преподавала в том же университете. Учитель и пилот— это грустное сочетание двух профессий.
Его взгляд устремился на темное небо и в памяти возник образ девушки, стоящей с раскинутыми руками на пляже, ее волосы трепал ветер, а она наслаждалась этим, подставляя морскому соленому ветру лицо. «Что ты чувствуешь при взлете? Или в момент посадки? Думаешь о закрылках или о чем — то другом?» Ее слова. Девушки, которая плескалась в море, таща Пэйтона за собой. Он слышал ее смех, который вызывал улыбку на его лице. Она изваляла его в песке… Она кричала, убегая от скатов… Она вцепилась в него, притягивая ближе… Она… Она… Оливия…
Он вдохнул больше морского воздуха, насыщая им легкие, понимая, что ему приятны воспоминания. Он не думал о ней уже две недели. И эти две недели превратились в подобие черно — белого мира.
— Хочешь искупаться?
Лаурен пожала плечами:
— У меня нет купальника.
— Кому он нужен, — улыбнулся Пэйтон и схватил девушку, перекинув через плечо, направляясь к воде. Она засмеялась, пытаясь вырваться из его рук, но он уже зашел в воду и наконец отпустил ее.
— Ты сумасшедший, — Лаурен стояла по талию в воде, — я же буду вся соленая. Как я дойду до дома? Это неправильно.
— А как правильно? — Он оказался слишком близко от нее, схватив ее за талию и притягивая к себе. Воспоминая больше нет места в его голове. Перед ним стоит возможно будущая жена и все его мысли обязаны быть о ней.
Она положила руки на его плечи, почти касаясь своим дыханием его губ. Мозг Пэйтона взорвался яркими красками, он оказался в гостинице Риме, прижимая теплое хрупкое тело к стене. Их дыхание смешалось, ее губы мягко приняли его настойчивость, обдавая теплым жаром. Стон. Стон сорвавшийся с них, еще больше разжег в нем пламя. Он не подвластен себе, она сделала его слабым.
Только сейчас он понял, что целует Лаурен. Он целовал ее, даже не осознавая этого. Он целовал другую. В мыслях. Ее рука скользнула по его щеке, прижимаясь телом ближе. Затем пуговицы… Звук рвущихся пуговиц… Его руки, жаждущие коснуться ее тела, но запутанные в махровом халате. Ее стон. Снова. Взрыв. Дыхание прерывистое, жаркое. Мягкие губы…Взгляд глаз цвета неба… Чистый цвет. Его любимый.
— Пэйтон! — Вскрикнула Лаурен и отстранилась от него, — мы же здесь не одни.
Резко сознание вернулось к нему, перенося его в реальность. Перед ним в метре стояла девушка с большими карими глазами, испуганно смотря на него. Захотелось утопиться. Он крепко сжал челюсти, чувствуя себя самым несчастным человеком на земле. На этой чертовой земле, которая приносит одни проблемы. Как очистить память? Как стереть то, что он никак не может забыть?
Он погрузился с головой в воду, оставляя девушку стоять одну.