Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 53

Облака затягивали вечернее небо, закрывая яркий месяц и погружая Дубай в темноту. Город готовился принять шторм, и ветер каждую минуту становился все сильнее, заставляя Пэйтона нервничать. Дождь в Дубае приходит на несколько дней в год, от него отвыкаешь, и когда ударяются первые крупные капли, приходится привыкать снова.
— Я люблю дождь, – задумчиво произнесла Оливия, обхватив ладонями чашку с горячим чаем, – люблю сидеть дома и наблюдать, как образуются лужи на асфальте. Я люблю слушать песню дождя от медленного начала в несколько капель до потоков ручьев, льющихся с крыш. Эта музыка прекрасна.
Она любит дождь, потому что он терпеть его не может. Она слышит музыку, а он видит лишь скользкую посадочную полосу.
— Я никогда не сомневался в этом, – произнес Пэйтон, оторвавшись от ноутбука. Он лежал на диване, изредка наблюдая за девушкой, взгляд которой был прикован к окну. Он улыбнулся, заметив, как она вздрогнула от вспышки яркого света молнии и поежилась от грохота.
Захотелось подняться с дивана, подойти к ней и прижать к себе, как маленького котенка. Но девушка опередила его – легла рядом и стала изучать метеокарту на экране.
— Все плохо?
— Все слишком хорошо, чтобы быть плохо. – Он захлопнул его, не желая расстраивать ее.
Слыша звон тяжелых капель по крыше, Оливия прижалась к нему и закрыла глаза. Музыка дождя успокаивала и манила в сон, но порывы ветра, заставляющие пальмы шуршать, не давали расслабиться.
— В этом доме звуки совсем другие, не такие, как в моей квартире, не приглушенные большим городом и толстыми стенами.
Пэйтон прижал ее к себе сильнее, рукой касаясь шелковых волос:
— Ты знаешь, что предложение о твоем переезде ко мне еще в силе. Чего ты тянешь?
Оливия вздохнула, мысленно считая, какое по счету это предложение за прошедшие три месяца. Она всегда отказывалась, находя много веских причин, но понимая, что находится в этом доме чаще, чем в своей маленькой комнате с большой кроватью. Причины – это всего лишь повод, шлагбаум, препятствие, мешающие сделать шаг вперед.
— А если кто-нибудь узнает? – Вновь грохот за окном заставил ее поежиться. – Это большой риск.
Пэйтон улыбнулся, наклоняясь к ее лицу:
— После рейса ты едешь домой только для того, чтобы переодеться и встретиться с Ри, перед рейсом ты поступаешь так же. Все остальное время, Ливи, ты живешь здесь, и это большая часть твоего времени на земле. За три месяца, как ты могла заметить, ко мне никто не приходил. Никому нет дела до меня и тебя. Все заняты своей жизнью.
Он был прав, и эта правда заставила Оливию задуматься. Она теряла много времени, находясь в дороге. За это время она могла приготовить ужин на двоих, или прогуляться по пляжу с Пэйтоном, толкая его в воду, или сидеть возле бассейна, наблюдая, как он жарит мясо на мангале. Они могли провести больше времени вместе, но она тратила его на дорогу, стоя в длинных пробках, слушая сигналы нервных водителей.
Пэйтон губами коснулся ее щеки, подталкивая к положительному ответу. Это не был приказ, он просил нежно и ласково.
— Хорошо, – прошептала Оливия, – ты опять победил. Завтра перед рейсом я поговорю с Ри и постараюсь ей объяснить…
— После рейса я помогу тебе с переездом, – прошептал Пэйтон, перебивая ее.
— Но это ничего не значит, – она рукой слегка оттолкнула его от себя, – я делаю это, чтобы сэкономить время.
— Конечно, – кивнул он, – ты можешь жить в комнате для гостей.
Оливия улыбнулась его шутке, но в душе переживала за возможные последствия своего решения. Они по-прежнему прятали в небе свою связь за маской безразличия друг к другу. Со временем это стало привычкой. Но на земле ее как магнитом тянуло к Пэйтону. Он – плюс, она – минус. И чем больше проходило времени, тем сильнее она ощущала крепнущую связь. Хотелось навсегда избавиться от нее, но Оливия с грустью понимала, что слишком слаба для этого.
Иногда Пэйтон мог часами молчать, уставившись в монитор ноутбука, читать литературу про закрылки, элероны и шасси. Мог уйти с головой в кипу бумаг, лежащих на столе, или обсуждать по телефону летные графики с начальством. Оливия молча готовила кофе и ставила чашку перед ним, рукой смахивая на пол документы ИКАО и замечая, как поднимаются уголки его губ, растягиваясь в улыбке. Она брала его за руку и тянула за собой на горячий песок пляжа. Их маленький рай на земле.
Иногда они ехали в соседний аэропорт, где под лучами уходящего солнца встречали закат. Всего через пару уроков Оливия без страха поднимала в воздух белую «Цессну», восторженно крича от действия дофамина.
Впервые Оливия испекла пирог с яблоками, узнав рецепт у мамы. Впервые Джина не задала ни одного вопроса. Жаль, что с яблоками. Хотелось с персиками… но это неправильно по отношению к Пэйтону. Тема персиков была запретна даже на словах. Оливия не начинала разговор об отце Пэйтона, боясь реакции капитана. Но чем больше проходило времени, тем сильнее становилось желание помочь ему преодолеть страхи детских воспоминаний.
— Нельзя давать воспоминаниям портить себе жизнь! А ты ее себе отравляешь, придумывая легкий способ не вспоминать об этом.
Пэйтон, нахмурив брови, встал с кровати и направился подальше от девушки, чтобы не слышать ее слов. Он не хотел ничего вспоминать – ни детство, ни отца, ни день его убийства, ни все, что было после его смерти. Проще не думать об этом. Оливия сильнее его, Джоан Мурмаер и ее дочери, видимо, тоже, один он не мог смириться с ужасной трагедией.
Стоя возле большого окна своей спальни, всматриваясь в темноту улицы, он чувствовал присутствие Оливии. Она встала за ним, коснувшись руками его груди, и ее жаркое дыхание согрело его спину.
— Мой отец – капитан, за его спиной находились люди, и он отвечал за их жизни. Он командовал всем экипажем. Он считал себя сильным. Но мужчины морально слабее – это факт. И он часто приходил домой в подавленном настроении, угрюмым, задумчивым. Мама это замечала и пыталась с ним разговаривать. Но он молчал, держа все в себе, пока она хитростью не выведывала причину плохого настроения. Однажды я слышала такой разговор, и поверь, папа всегда уходил от нее с гордо поднятой головой. Мы, женщины, сильные, но бог не просто так дал нам это качество. Значит, кому-то мы его должны отдать. И если я отдам его тебе, это сделает меня счастливой.
Пэйтону показалось, что он умер и перед ним стоит ангел, напевая песенку про отпущение грехов. Он обернулся к девушке, чей голос, как молитва, только что сошел на него, но над ее головой не было нимба.
— Я не нуждаюсь в этом. И давай закроем эту тему.
— Хорошо. – Она отступила на шаг, внимательно всматриваясь в его глаза. Она прекрасно знала, что он не хочет казаться слабым. Ведь Пэйтон Мурмаер не мог этого признать. – Значит, это буду не я. Но это и к лучшему, мой мозг не взорвется от идей, как тебе помочь.
— Мне не нужна помощь, и уж тем более от женщин. – Он задумался, пытаясь вспомнить хоть одну женщину, которая с таким пристрастием интересовалась его прошлым. Их всех интересовало настоящее – четыре желтые лычки на его погонах, статус капитана, красивая форма и деньги. Никто никогда не лез в его душу, даже Паула боялась задать лишний вопрос. Сейчас перед ним стояла та, которую было не удивить ни статусом капитана, ни деньгами – она принимала жизнь такой, какая она есть. В его жизни эта сильная духом девушка стала первой.
— Конечно, – улыбнулась Оливия, щурясь хитрым взглядом, – проще ненавидеть прошлое. Ненавидеть детство, ненавидеть его запах, перекладывая на него всю злость. Ты прикрываешься ненавистью, которая не дает тебе дышать глубоко и спокойно.
Пэйтон стиснул зубы, пытаясь не нагрубить ей, вспоминая постоянные разногласия между ними. Бог послал ему испытание в лице Оливии Паркер, которая пыталась вернуть его обратно в прошлое.
— Что мне делать? Есть персики, от которых меня выворачивает?
— Наверняка ты ел их в детстве постоянно, и, если оно было счастливым, их запах не может ассоциироваться со смертью отца.
— Моя сестра – психолог, но даже она не смогла помочь мне, Оливия, не старайся.
Возможно, все его женщины были неплохим вариантом. Они молча радовались тому, что имели его рядом с собой. Но Оливии этого было мало.
— Хорошо, – кивнула девушка, закусив нижнюю губу и опустив взгляд.
Она стояла напротив него с поникшими плечами и обиженным видом, такая красивая, что Пэйтону захотелось забрать все свои слова обратно и слушать ее щебет бесконечно. Он прекрасно осознавал, что ее слова не были лишены смысла и она хотела хоть как-то помочь.
— Хорошо? – Он сделал удивленный вид, пытаясь воскресить ее старания. – Оливия Паркер сдалась?
И он увидел. Сначала легкая улыбка коснулась ее губ, и взгляд утреннего неба устремился на него. Девушка прошла к шкафу и открыла дверцу, доставая пиджак с шевронами на рукавах – его форму.
— Запах твоей одежды для меня – как для тебя запах персиков, Пэйтон. – Она прижала одежду к себе. – Она пахнет моим детством: авиационным топливом, самолетом, аэропортом. Этот запах мне до боли знаком, я росла в нем. Ты пахнешь так, как мой отец, и это вызывает у меня только приятные воспоминания. Запах персиков не может вызывать у тебя агрессию, ты должен любить его.
— Я пахну топливом? – удивился он и тут же встретился с недовольным взглядом Оливии. – Я не чувствую, видимо, привык.
— Ну, значит, привыкнешь и к персикам. – Она повесила его форму в шкаф и закрыла дверцу.
— Не привыкну, можешь не стараться. Я – не ты. И больше не заводи этот разговор. Считай, что у меня аллергия.
Его тон заставил девушку обернуться, встречаясь с недовольным взглядом капитана. Он кивнул, прищурив глаза, и вышел из спальни.
Больше она не произносила слово «персики», в его доме оно было под запретом. Но нарушать запреты уже стало ее традицией. Сейчас персиков хотелось как никогда сильно.
Всю ночь сверкала молния, будто желала разделить Аравийский полуостров пополам. Дождь, большими каплями стуча по крыше, заставлял считать часы до вылета.
— Я люблю дождь, когда сижу дома, но боюсь во время полета, – прошептала Оливия, – тебе сложнее работать…
— Раз в десять, – перебил ее Пэйтон, не отрывая головы от подушки и даже не открыв глаза. – Спи, ничего не изменится в ближайшие сутки.
Теперь она точно не уснет, в голове крутится столько мыслей… И дождь здесь ни при чем. Все дело в скорых переменах: завтра она скажет Ри, что съезжает с квартиры. Завтра они уже не сядут есть пиццу вдвоем, делясь переживаниями и интересными историями из рейса. С завтрашнего дня Оливия не будет слышать бурчания Ри по поводу чемодана в прихожей. Оливия будет скучать.
Но сейчас, лежа рядом с Пэйтоном, слушая его ровное дыхание, смотря на густые черные ресницы и ощущая его тепло, она улыбнулась. В памяти свежи были воспоминания трехмесячной давности, их разрыв, молчание и пустота. Не хотелось повторения. Он больше не пугал ее резким заявлением о детях и намеками о замужестве. Странный союз, существующий «сейчас».
Утром Оливия выехала рано, боясь попасть в пробку, но многие думали так же, и в результате на мокрой дороге создался затор. Дождь шел, красуясь перед девушкой длинными струйками на лобовом стекле, и она включила дворники, пытаясь убрать прозрачные реки.
Есть время подобрать правильные слова для Ри. Пальцы нервно постукивали по рулю, а в голове проносились фразы: «Ри, прости, но я переезжаю…», «Райли, я так много трачу времени на дорогу…», «Ри, мы все равно видимся редко…», «Я не знаю, зачем я делаю это! Но я хочу быть с ним…», «Это самое глупое решение в моей жизни…».
Она медленно поднималась по ступенькам, вспоминая день, когда Пэйтон нес коробку с ее вещами. Потом ремонтировал выключатель и намок в холодной воде в ванной. Оливия была недовольна квартирой, но он сделал все возможное, чтобы ей было там хорошо. В тот день Райли была счастлива. Она нашла это ущербное жилье и радовалась каждой мелочи. Ее не пугало отсутствие электрики и ржавые трубы, она была рада жить вместе с Энтони и подругой под одной крышей. Она во всем находила позитив. Она смеялась и танцевала со шваброй, она ругалась на своего парня шепотом, чтобы Оливии не было слышно, она готовила завтрак перед рейсом, она даже приготовила романтический ужин и пригласила Чейза. Она старалась быть хорошей подругой и заботливой соседкой. А сейчас Оливии предстоит оставить ее одну…
Набрав побольше воздуха в легкие, Оливия открыла дверь, зашла внутрь и… ничего не услышала. Ни звука телевизора, ни тонкого голоска, напевающего последний хит сезона. Тишина.
— Ри? – тихо произнесла Оливия. Может быть, рейс Дилана Хартманп перенесли на раннее время и ее подруга уже на четверти пути в Америку?
Скинув туфли, она зашла в зал, и сумка выпала из ее рук:
— Ри!
Подруга сидела на диване, поджав под себя ноги и смотря опухшими глазами в никуда. Ее Ри, жизнерадостная и улыбчивая, сейчас выглядела бледно и безжизненно. Ее потухший взгляд коснулся Оливии, и губы, дрожа, прошептали:
— Он бросил меня.
Оливия подбежала к ней, прижала к себе, не веря в то, что только что услышала.
— Бросил? – Это слово резало слух, она произнесла его, и ее резко затошнило. Надо было срочно менять это слово на более позитивное. – Он вернется. Такое случается, Ри. Но он вернется…
— Он никогда не вернется, – прошептала Райли и вздрогнула, – он собрал вещи и улетел домой в Германию.
Она всхлипнула, и слеза покатилась по щеке.
— Я думала, что все выплакала.
— Но как? Как он мог так поступить? Ведь все было так хорошо… – Оливия выхватила из рук подруги платок и стерла соленый ручеек.
— Видимо, ему было не хорошо. Это мне было хорошо… Я любила его. – Губы Ри скривились в ужасе, и на глазах образовались новые слезы. – Он никогда не хотел работать стюардом и никогда не хотел на мне жениться. Это я подталкивала его, а он не хотел.
Оливия обняла подругу, слыша спазмы ее горя и чувствуя слезы на своей шее.
— Мерзавец.
— Он был лучшим для меня.
— Я с трудом помню его лицо, Ри, он такой тихий, может быть, он сидит в комнате, а ты не заметила?
— Там нет его вещей, Оливия. Он четко дал мне понять, что я не его судьба. Собрал вещи и хлопнул входной дверью.
От злости, что кипела к этому человеку, Оливия готова была вернуть его обратно, чтобы медленно и мучительно выколоть ему глаза. Но так ли плох этот разрыв для будущего Ри? Может быть, судьба удаляет лишних людей из жизни? Может быть, таким образом она расчищает дорогу для кого-то более важного?
— Я с тобой, Ри, – прошептала Оливия, – я тебя не брошу.
Когда есть неуверенность в чем-либо, надо ждать, и жизнь сама расставит все на свои места. Дом Пэйтона померк в тумане слез. Оливия теперь точно знала, что не может переехать к нему. Она не оставит Ри одну. И ей очень хотелось надеяться на его понимание.
Прижимая подругу к себе, она все еще не могла поверить в случившееся. Как тихий и спокойный Энтони мог причинить такую большую боль? Возможно, он молчал, потому что много думал, строя планы на будущее. Будущее без Ри.
Возник образ улыбающейся подруги, когда она попросила Оливию разделить один номер с Пэйтоном, чтобы оказаться ближе к Энтони. Это было в Гамбурге. Какое совпадение: спустя столько времени их сегодняшний рейс именно туда. С ночью в той странной гостинице с двухместными номерами. Но теперь своим экипажем и обычным рейсом.
— У тебя есть персики? – Странное желание есть именно их возникло внезапно.
— Нет, – всхлипнула Ри.
Чувство нервозности заставляло желать того, что было запретно. Может, это была вредность или рефлекс на воспоминание о Пэйтоне и Гамбурге. Ей придется сказать ему о своем решении, но не сейчас, не перед Ри. Она поговорит с ним позже, без свидетелей.
Они еще долго сидели в тишине, обнявшись. Оливия слышала, как знакомая мелодия мобильного телефона доносится из сумки. Но игнорировала, боясь выпустить подругу из своих объятий.
— Я прилечу завтра, и мы поедем в «Дубай Молл», шопинг пойдет тебе на пользу, или сходим в аквапарк, я уверена, там ты забудешь о нем хотя бы на время.
— Завтра вечером у меня рейс в Лос-Анджелес, – снова слезы появились в ее глазах, – без Энтони…
С каждой пролитой слезой подруги Оливия ненавидела его все больше и больше.
— Почему ты не позвонила мне?
— Не хотела отвлекать тебя от Пэйтона, – прошептала Райли, – вы и так редко бываете вместе.
— Мы всегда вместе, Ри! – От возмущения Оливия вскрикнула. – В небе и на земле. Ничего не изменилось бы между нами, если бы я уехала к тебе ночью. Ты моя подруга, и мой долг – быть с тобой. Возможно, в последние месяцы мы с тобой отдалились, но теперь я здесь, Ри. Я буду с тобой.
Оливия видела, как уголки губ подруги слегка изогнулись в улыбке. Хороший признак. Сейчас ей нужна поддержка. Но жаль, что придется расстаться на время из-за работы.
— Я уверена, что в полете в Лос-Анджелес ты немного забудешься. Небо поможет.
Спустя несколько часов слез и воспоминаний о Энтони Оливия вырвалась из этого плена. Впереди брифинг, рейс в Гамбург и разговор с Пэйтоном. Последнее ее не пугало, она верила, что Пэйтон поймет и будет ждать столько, сколько потребуется.
Зайдя в комнату для брифинга, она увидела его и Джейдена. Они сидели за главным столом, рассматривали летные карты. Тысячи раз Оливия видела эту картину и каждый раз ощущала волнение. Сейчас это волнение усилилось в миллион раз, и ее затошнило. Мысленно она представила, как скажет ему о Ри и он молча нахмурит брови. Затем сощурит глаза, поджав губы… Она уже видела это, чувствуя, что вспотели ладони рук.
— Прошу минуточку внимания! У меня новость.
Все затихли, удивленно глядя на Дженнет. Она встала, сначала улыбнулась, но улыбка дрогнула, когда она посмотрела на Пэйтона. Оливия машинально посмотрела в его сторону. Он ждал, отложив бумаги в сторону. Ждал настороженно, слегка прищурив глаза.
— Пэйтон, – ее голос дрогнул, – как мой капитан ты должен знать первым, но я хочу, чтобы эта новость стала первой для всего экипажа. Я и Шон… – Она запнулась. – У нас будет ребенок. Я беременна.
Оливия расслабленно выдохнула и увидела, как широко улыбнулся Пэйтон, как кто-то захлопал, она слышала крики и поздравления, кто-то свистел. А ее взгляд по-прежнему был прикован к мужчине в форме пилота с четырьмя золотыми шевронами на рукавах. Он встал и направился к Дженнет.
Это была самая приятная новость, не считая той, что Оливия согласилась переехать к нему. Пэйтон любил детей, а дети членов экипажа ему как родные.
— Дженнет, я поздравляю тебя, – он обнял ее, – недавно я думал об этом, и ты можешь не переживать за место в моем экипаже. Я сохраню его для тебя.
— Спасибо, Пэйтон, я знала, что ты отреагируешь именно так: искренне и понимающе.
— Ты шутишь? – Он подмигнул ей. – Ребенок – это не повод терять место, даже если это «Arabia Airlines». Не думай об этом, я все улажу. А сейчас наслаждайся своим положением, в нем много ярких моментов. Но… – Пэйтон замолчал, подбирая слова. – С этого момента я не могу допустить тебя к полетам. Это слишком опасно. Я не могу взять на себя такую ответственность. Если что-то случится, Шон никогда мне этого не простит. – Он видел, как улыбка Дженнет потухла. – Я никогда себя не прощу.
Он не хотел еще одно Коломбо, боясь повторения инцидента на его борту.
— Из-за перепадов давления ты можешь потерять ребенка. Это очень рискованно.
Все молчали, опустив взгляды, обдумывая его слова. Но он капитан, и последнее слово за ним.
— Я согласна с Пэйтоном, – твердо произнесла Келси и взглянула на капитана. – Ты можешь походатайствовать перед начальством о переводе Дженнет в аэропорт.
Он кивнул, посмотрев на часы. Сегодня времени уже нет, но он обязательно сделает это после рейса.
— Я обязательно займусь этим завтра, а сейчас мы отпустим Дженнет домой к мужу. Келси, поставь кого-нибудь на свободное место.
— Спасибо, капитан. – Дженнет кинулась ему на шею. – Я думаю, ты прав и летать теперь – большой риск.
— Ни одна работа в мире не важнее детей, – он коснулся пальцем кончика ее носа и снова подмигнул, – запомни это.
От услышанного Оливии стало резко холодно, озноб прошел от корней волос до мизинцев на ногах. Столько всего произошло за один день, мозг отказывался воспринимать информацию.
— Оливия заменит ее в первом салоне возле кабины пилотов.
Голос Келси заставил поднять взгляд и встретиться с глазами цвета горячего эспрессо.
— С тобой все в порядке? – Пэйтон нахмурил брови, смотря на Оливию. – Ты бледная.
Она из последних сил улыбнулась, представив на секунду, как он воспримет информацию об ее отказе переехать в теплый дом на солнечном пляже. Ему это не понравится. Только сейчас Оливия окончательно осознала это, но, гордо подняв голову, произнесла только:
— Просто морально готовлюсь к работе в первом салоне рядом с тобой.

ТГК: Твое подсознание<🫂