Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 24

Дом, где жила Джина Паркер, где росла маленькая Оливия был не большим, но он оказался уютным: цветы на подоконниках, шторы с цветами в стиле Прованс, старая мебель из натурального дерева, повсюду шкафы с книгами под стеклом и запах выпечки. Этот дом таил в себе мир и покой. Пэйтону сразу понравилось здесь, в этом доме царила жизнь, повсюду чувствовалась рука женщины— ленточки на шторах, бантики. Именно этого не хватало в его доме и именно от нехватки этого он хотел продать его.
— Очень уютно, — произнес Джейден, — никогда не был в гостях у англичан.
Джина ласково улыбнулась. Пэйтону она тоже понравилась, милая женщина, странным был тот факт, что Оливия ее дочь.
— Я как чувствовала, что сегодня будут гости и испекла яблочный пирог.
От этих слов Оливии сделалось дурно. Ее мать только что сказала, что она — гость. Родная страна встретила ее с оружием, а мать с пирогом для гостей:
— Я не гость, — обижено произнесла она и взглянула на Пэйтона, но он лишь усмехнулся. Мерзавец. Потому что был прав. Теперь ее дом… она не знала где ее дом.
— Я не знаю, Оливия, — Джина обняла дочку, гладя по волосам и та прислонилась к матери, — теперь ты гость в собственном доме. Чувствую я, ты уже никогда сюда не вернешься.
Что за бред говорила эта женщина? Оливия поспорила бы, но снова вспомнила слова Пэйтона. Ведь он так и не вернулся домой. Она промолчала, не зная, что сказать. Потому что доля правды была в словах матери.
— Почему не вернется? — Удивился Джейден, — существует отпуск, в конце концов она выйдет замуж и ей захочется жить на земле. Отличный способ вернуться назад.
Джина засмеялась, но Оливии эта идея совсем была не смешной, она вновь посмотрела на Пэйтона, видя, как он пристально наблюдает за ней. Он не смеялся со всеми, внимательно следя за ней.
— Если муж будет летать, то она вряд ли вернется, — перестала смеяться Джина и вновь погладила дочь по волосам, вынимая из прически шпильки. Они тут же каштановым каскадом упали на плечи девушки.
— Меня кто — нибудь спросил? — Произнесла Оливия, — давайте закроем эту тему и больше никогда к ней не вернемся. Моя карьера только начала стремиться вверх, и я не собираюсь связывать себя семейными узами по крайней мере лет десять.
— Какой ужас, — произнес Пэйтон, снимая пиджак и вешая его на стул. Сейчас он бы съязвил по этому поводу, но при матери не мог. Она упала бы в обморок от его слов. Стиснув зубы, он сел на место, кладя руки на стол и пристально продолжая сверлить Оливию взглядом. Это не ускользнуло от девушки. Она даже знала, о чем он с трудом молчит и лишь улыбнулась натянутой улыбкой. Впервые Пэйтон не может сказать то, чего так хочет. Она порадовалась, подмигнув ему и он лишь прищурил глаза, пытаясь дать ей понять, что скажет позже.
— Оливия, займись гостями, а я принесу чай и пирог.
— Я помогу тебе, — девушка вскочила со своего места, но мать движением руки усадила ее обратно, и она вновь оказалась напротив Пэйтона, глаза которого сейчас были чернее самого крепкого кофе:
— Я сама все сделаю, ты устала.
Джейден, сложа руки за спину, ходил по комнате, читая название книг, стоящих на полке в шкафу. Их было так много, что можно было ходить и читать до завтрашнего утра. Пэйтон сверлил Оливию взглядом, облокотившись о спинку стула. Она нагнулась через стол, что бы прошептать:
— Это была не моя идея привести тебя сюда.
— Третья ночь, Оливия Паркер, под одной крышей с тобой сведет меня в могилу раньше, чем какая — либо болезнь. — Ответил шепотом он, — я надеюсь, ты не застрелишь меня в своем доме ночью?
— Хорошая идея, Пэйтон Мурмаер, но может мне повезет, и ты застрелишься сам?
Он улыбнулся. А что он ожидал от нее? Гостеприимство? Это не про нее.
— Ничего себе, — свистнул Джейден, пальцем ткнув в стекло шкафа, — Пэйтон, иди сюда.
Что за стеклом могло быть на столько важным, чтобы заставить уставшего пилота встать? Но Пэйтон послушно сделал это, направляясь к Джейдену. Может Джейден отыскал на Оливию досье?
Джина напевала песню, неся фарфоровые чашки на подносе, она бережно брала по одной и расставляла гостям. Но за столом сидела только грустная Оливия, закусив нижнюю губу и убрав руки под стол. Ее что — то тревожило, но мать не придала этому значения, ссылаясь на волнение дочери от встречи с родным домом.
Джейден водил пальцем не касаясь стекла, но не выдержал и открыл створки шкафа.
— Матерь божья, — прошептал Пэйтон, смотря на названия книг— они все были учебниками по гражданской авиации. Разных времен. Всех авторов, которых знал он сам, были и те, чьи имена он видел в первые. Книг было много. На столько много, что пол жизни не хватит на их чтение.
В голове крутился один вопрос— откуда у двух женщин столько учебной литературы про авиацию, про закрылки и реверс, про давление и тягу? Оливия иногда выкидывала свои знания, шокирую при этом всех. Но Пэйтон думал, что этому обучили ее в колледже.
Его рука коснулась старой фотографии в рамке. Он взял ее рассмотреть получше, видя на ней двух людей— маленькую девочку и склонившегося к ней мужчину при форме с четырьмя золотыми шевронами на рукавах пиджака. Мужчина— точная копия Оливии сейчас: те же черты лица, каштановые волосы и улыбка. Ее улыбка.
— Это Джон, отец Оливии, — грустно произнесла Джина, и удивленный Пэйтон взглянул на девушку. Но она не смотрела на него, потупив взгляд голубых глаз на стол.
Мозаика сложилась: ее знания, закрылки, тяга— ее отец капитан самолета.
— Он погиб в катастрофе над Атлантическим океаном, когда Оливии было 12 лет. Попрощался с нами как обычно перед рейсом и больше не вернулся, — голос Джины дрогнул, — его тело так и не нашли. Иногда мне кажется, что он сейчас придет. Откроет дверь, как всегда зайдет с улыбкой.
Слыша этот кошмар, рука Пэйтона впервые дрогнула, чуть не выронив фотографию. Он тут же поставил ее на место. Молча. Закрыв плотно стеклянную дверь и боясь посмотреть на Оливию. В эту минуту, он возненавидел себя. Еще вчера он рассказывал о гибели своего отца и был уверен, что ей не понять его. Но ей понять куда больше, чем он мог предположить.
— Простите, что вам пришлось вспомнить об этом, — извинился Джейден, — Оливия нам ничего не говорила.
— Вы не виноваты, — тут же улыбнулась женщина. — Давайте пить чай.
— Джон Паркер, — произнес Пэйтон, отойдя от шкафа и теперь он посмотрел на девушку, которая тоже наконец подняла свой пустой взгляд на него, — я много читал о нем. В университете мы разбирали каждый случай авиакатастрофы. Джон Паркер стал для меня героем. Мне очень жаль, что, летя с отказом всех двигателей, планируя над океаном, он так и не смог дотянуть самолет до земли.
Эта страшная и мучительная смерть. Это жуткое чувство страха, когда знаешь, что тебя ждет впереди и выхода нет. Но Джон Паркер надеялся его найти, планируя над океаном. Он не долетел каких — то 12 километров до аэропорта. Пэйтон был шокирован, что сейчас находится в его доме и разговаривает с его женой. Черт, он работает с его дочерью в одном экипаже и только сейчас понял, что не знает ее совсем.
— Ему было бы приятно услышать твои слова, Пэйтон, — улыбнулась Джина и тут же что — то вспомнила, хлопнув в ладоши, — пирог! Джейден, помоги мне пожалуйста принести пирог из кухни.
Пэйтон восхитился этой женщиной. Джина Паркер специально уводила второго пилота, оставляя дочь наедине с капитаном. Это было странным, но откуда она могла знать, что сейчас Пэйтон хотел поговорить с ее дочерью без свидетелей?
— Конечно, мэм, — произнес Джейден.
Проходя возле Оливии, он коснулся рукой ее плеча:
— Мои соболезнования, Оливия.
Она дотронулась его руки и кивнула, благодаря за поддержку.
Проводив взглядом уходящих Джейдена и Джину, Пэйтон сел напротив Оливии, пристально всматриваясь в ее глаза. Она— женская копия своего отца. Но внешность — это ни что по сравнению с ее характером. А характер, судя по всему, тоже был ни в мать:
— Почему ты не сказала мне?
— Ты не спрашивал, — тут же вставила она и посмотрела в его глаза. Она так часто стала смотреть в глаза этого мужчины, что сама испугалась, понимая, что взгляд может сказать больше, чем слово.
— А как мне надо было спросить? — Удивился он, — Оливия, ты случайно не дочь Джона Паркера? Как — то не приходило в голову.
— Это ничего не меняет.
Пэйтон замолчал, слушая тиканье часов в тишине. Это действительно ничего не меняет. Она все та же Оливия— дерзкая английская девушка.
— Ты права. Я испытываю уважение к твоему отцу, но это никак не касается тебя. Для меня ты просто стюардесса, чей характер не совместим с моим.
— Отлично, — прошептала она, — в таком случае, нам надо держаться друг от друга подальше.
От его слов набежала волна чего — то горького. Она не понимала Пэйтона. Он мог быть грубым и в тоже время ласковым. Он мог надерзить ей, но в тоже время, он поддерживал ее. Еще вчера они вместе смеялись на пляже, толкая друг друга в воду, а позавчера он нашлепал ее в бассейне и чуть там же не утопил. Он напоил ее до полусмерти и сам сидел всю ночь рядом, боясь оставить одну.
Оливия сидела напротив него, подперев подбородок рукой. Она чувствовала, что черный взгляд пристально наблюдает за ней и второй рукой стала царапать стол. Тут же реакция Пэйтона не заставила себя долго ждать, он молниеносно прихлопнул ее руку своей:
— Ты хочешь поговорить об этом?
— Только не с тобой.
Слыша шаги из кухни, Пэйтон тут же убрал свою руку и в этот момент Джейден занес пирог. Вслед за ним шла Джина, неся небольшую коробку в руках:
— Я принесла фотографии Джона. Вам наверно будет интересно посмотреть.
— Мама! — Тут же вскрикнула Оливия, — им не интересно.
— Очень интересно! — Тут же вставил твердым голосом Пэйтон, пригвоздив девушку взглядом, и она замолчала под этим натиском.
Джина улыбнулась, видя, как просто этот мужчина может управлять ее шумной дочерью.
Джейден сел на свое место, обращаясь к Оливии:
— Это я попросил твою мать показать фотографии.
Девушка улыбнулась, взглянув на него:
— Тогда это меняет ситуацию. — Она взяла нож в руки и привстала, слегка наклонившись к пирогу. Пронеся нож прямо перед Пэйтоном она заметила, как он отстранился от него, и легкая улыбка коснулась ее губ. Последнее слово всегда должно быть за ней, даже если это слово, произнесенное молча.
Наблюдая, как она разрезает пирог, Пэйтон выругался про себя.
— Расскажите, как вы познакомились с Джоном, — попросил Джейден Джину, принимая от Оливии кусок пирога, — наверняка это красивая история.
— Самая красивая, — задумчиво произнесла она, — Джон был вторым пилотом, когда я впервые увидела его. Меня поставили на один рейс с ним в Рим.
— Вы стюардесса? — Удивился Пэйтон, сразу забыв про нож.
— Небо у нас семейное. Я работала стюардессой в авиакомпании "British sky" — на тот момент это была самая крупная авиакомпания осуществляющая международные рейсы. Мне было двадцать два года, когда я впервые после тяжелых собеседований и многочисленных отборов попала в эту авиакомпанию. Экипажи постоянно менялись, я не успевала привыкнуть к людям.
— Политика "Arabia Airline" в этом плане другая, — произнес Джейден, — наши экипажи не меняются, а привыкание друг к другу повышает эффективность работы. Ведь бортпроводник не испытывает стресс от постоянного знакомства с новыми людьми. Так же, как и пилоты. Мы привыкаем к одним людям, и они становятся нашей семьей.
Джина кивнула:
— Я согласна с политикой вашей авиакомпании, к людям привыкаешь до такой степени, что они становятся частью тебя. Странно, что остальные авиакомпании не следуют этим правилам. Если вы пришли работать на завод, ваши коллеги не меняются из смены в смену. — Джина задумалась на секунду и вновь продолжила, — я встретила Джона возле комнаты для брифинга перед вылетом в Рим. Высокий, стройный брюнет— он казался строгим в своей летной форме. Мне кажется, я сразу влюбилась в него. Никогда не забуду, как он с восхищением смотрел на меня, но гордость не позволяла заговорить со мной.
— Гордость? — Не понял Пэйтон.
— Именно гордость. Пилоты чаше имели любовниц среди стюардесс, но никак не жен. Они считали, что настоящая жена должна быть дома на земле, ждать мужа из дальних рейсов, воспитывать детей. Джон был слишком воспитан, чтобы иметь любовницу стюардессу. Поэтому он старался, как можно меньше меня видеть и в этом ему помогла авиакомпания, которая постоянно тусовала экипажи.
Пэйтон перевел взгляд на девушку, сидящую напротив, видя, как удивленно она смотрит на мать.
В ее голове всплыли слова Нэссы: «Все они похотливые кобели». Сегодня она даже доказала это сама. Чувствуя, как сильно ее рука сжала ложку, Оливия тут же выпустила ее, и она со звоном ударилась о чашку.
— Какая глупость, — бархатный голос заставил посмотреть на его обладателя, — с каких пор считается, что пилоты рассматривают стюардесс, как похоть?
Оливия открыла рот от удивления. Теперь ей захотелось кинуть ложкой в него:
— А разве нет? — От ее язвительного тона вздрогнул даже Джейден, — сегодня ты доказал обратное.
— Трудно быть слепым, Оливия. Ты зашла в кабину к пилотам, к мужчинам, в край оголив себя и ты считаешь, что я должен был смотреть на звезды?
Джейден засмеялся, и девушка перевела недовольный взгляд на него:
— Ты показал себя не лучше.
— Именно поэтому "Arabia Airline" придумала запретное правило о связи между членами экипажа. Было мило, Оливия, но не более того. — Продолжил Пэйтон.
Джина переводила непонимающий взгляд с дочери на мужчин. Что она натворила опять? Мать даже боялась представить это.
— Отличное правило, я с ним согласна, — Оливия стиснула зубы, — но я бы сделала поправку— запретила всякие связи между всеми сотрудниками "Arabia Airline" разных экипажей. Иначе связи, как змеи окутывают всех своими хвостами.
Но вновь строгий шелковый голос, заставил обратить на себя внимание:
— В моем экипаже нет связей, как ты заметила, можешь быть спокойна.
— В твоем нет, а в других… — она вспомнила Райли и ее полупрозрачного призрака, — есть и ты знаешь об этом.
— Тихо, — прогремел голос Джины, и все замолчали, смотря на нее, — о каком правиле вы говорите?
— Перед устройством на работу в авиакомпанию "Arabia Airline" каждый подписывает договор, в котором прописан ряд правил, — Произнес Пэйтон, как капитан он вел контроль за этим, — одно из них— это запрет на любовные отношения между членами одного экипажа.
Джина нахмурила брови, не совсем понимая зачем нужны такие правила. И они ей уже не нравились:
— Зачем это надо?
Она впервые столкнулась с таким. Арабы в край сошли с ума.
Джейден пожал плечами, ломая кусок пирога. Ему тоже было это не совсем понятно, но он никогда не задавался этим вопросом, лишь исполняя его.
— В целях техники безопасности, — произнес Пэйтон, — на борту может произойти все что угодно. — он повернулся к Джине и несколько пар глаз уставились на него, ожидая продолжения, — прошу прощения, если задену ваши чувства, я приведу пример основываясь на реальных событиях. Ваш муж Джон Паркер, летя над океаном и потеряв все двигатели, думал холодной головой, и я уверен, он не впадал в панику и отчаяние, он до последнего пытался сохранить жизни себе и людям. Вас не было с ним. Теперь представьте, если бы вы там оказались. Я думаю, он не стал бы даже находиться в своей кабине, пытаясь утешить вас, попрощаться с вами. Его голова была бы забита чувствами к вам, а не работой. Не очень удачный пример, но я надеюсь, вы поняли, что я хотел сказать: личные отношения очень отвлекают от работы, а если это чрезвычайная ситуация, то…Именно поэтому, "Arabia Airline" решили устранить эту проблему таким путем.
Минуту молча все думали о своем. Джина кивнула сама себе понимая, что ее нахождение в тот момент на борту терпящего бедствия самолета, ничего не изменило бы. Самолет упал бы в любом случае. Но вот ее мужу, умирать было спокойней осознавая то, что его близкие будут продолжать жить дальше.
Пэйтон вспомнил себя в Коломбо, после того как он утешил Оливию, его мозг полностью перестал соображать. Именно тогда он мысленно согласился с этим дурацким правилом. Нет личным связям в экстремальных ситуациях, а голова капитана всегда должна быть ясной.
— Не учли только одного, создавая это правило, — произнесла Джина, — то что недоступно, становится еще более желанным. А как же чувства? Я прошла через это, влюбляясь в пилота. Что делать таким как я и Джон?
— Таких уволят даже, не моргнув глазом. Очередь в нашу авиакомпанию слишком длинная, они найдут замену быстро. — кивнул Джейден.
Оливия от услышанного закрыла глаза. Сейчас она подумала о Райли. Чувство тревоги за подругу только увеличивалось. А теперь Ри решила жить с Энтони. И об этом уже знает Пэйтон. Его лучший друг Дилан Хартман скоро обо всем догадается.
— Вы рассказывали о вашей первой встречи с Джоном, — напомнил хозяйке Джейден, ожидая продолжения.
— Ах, да, — Джина снова задумалась, — ваше странное правило отвлекло меня.
Она сделала глоток чая, ставя чашку на блюдце:
— Второй раз мы встретились на том же рейсе в Рим. Вечером мы всем экипажем гуляли по площади Навона, любовались фонтаном, радовались ярмаркам. Впервые Джон взял меня за руку и в том момент я поняла, что никогда не отпущу ее…
— Я налью себе еще чаю, — прервала рассказ Оливия.
Она встала из — за стола, беря чашку и прошла на кухню к окну. Желание уйти возникло неожиданно. И дело было не в прикосновении рук. Разговор про экстренные ситуации в небе ее нервировал, заставляя переживать все заново. В голове возникла вновь авиакатастрофа над океаном, и девушка машинально коснулась шрама на своей правой груди— единственное живое воспоминание о той трагедии. Его не стереть, а вместе с ним не стереть и память.
— Если ты переживаешь по поводу того, что я скажу Хартману, то можешь быть уверенна, что я ничего не скажу, но думаю, он сам догадывается.
Девушка резко обернулась на голос, убирая руку со шрама. В дверном проеме стоял Пэйтон, сложив руки на груди. Как долго он здесь стоял? Оливия облизнула пересохшие губы, пытаясь не смотреть на него. Но он заполнил собой все пространство этой маленькой кухни.
— Спасибо, — кивнула она и это его явно насторожило. Он даже прищурил один глаз, ожидая, что в него полетят предметы сервиза. Но видя потерянную девушку, которая не могла сообразить, что вообще ей здесь надо, он сделал шаг навстречу и от этого шага она вздрогнула, поднимая рассеянный взгляд на него.
— Оливия, с тобой все в порядке?
— Все хорошо, — она отвернулась от него, вновь смотря на темную улицу. Отец очень любил смотреть в окно. В памяти всплыл уже размытый образ улыбающегося мужчины с четырьмя желтыми лычками на погонах и сердце сжалось, а шрам заболел. Зачем надо было тревожить воспоминания? Зачем теребить ими душу? Она закусила нижнюю губу, пытаясь совладеть собой и не дать волю эмоциям перед Пэйтоном. Для всех она сильная. Главное не показывать свою слабость.
Он молча подошел к ней, боясь прикоснуться к ней. Но он точно знал, что с ней. И дело было не в ее подруге. Воспоминания об отце стали давить на нее. Ему как никому другому это было знакомо. Они внезапно пронизывают душу, разрывая на части.
— Оливия, — Пэйтон развернул ее к себе лицом, держа за плечи, — есть вещи, которые не пережить в одиночестве. Ими надо делиться, иначе можно сойти с ума.
Она смотрела на него широко открытыми глазами. Зачем он это сказал?
— Твоей матери приятно рассказывать о нем, она живет воспоминаниями. Тебе больно даже думать об отце. Но ты сильная, Оливия. Знаешь, — он улыбнулся, — ты сильнее меня. Я падаю от запахов персиков, а ты летаешь. Тебя не испугала катастрофа, произошедшая с твоим отцом, ты твердо и уверенно шла в эту профессию. Не дай себя сломить.
Он так красиво сказал, пытаясь дать поддержку. Хотя не касался ее физически, только морально. Но сейчас ей хотелось именно чувствовать телесный контакт. Она внезапно обняла его, крепко сжимая в объятиях, чувствуя, как крепко его руки держат ее. Но ей хотелось еще крепче. Так сильно, что бы она кричала от боли.
— Я слабая, — прошептала она ему в шею, — я не могу побороть в себе воспоминания. Мне тяжело с этим жить. Да, я летаю, но каждый раз я вспоминаю ту трагедию и иногда мне кажется, что со мной случится тоже самое.
— Не случится, — прошептал он, рукой запутываясь в ее волосах, — я обещаю.
В его памяти снова возникла картина, произошедшая в Коломбо: напуганная Оливия, сидящая вся в крови в душевой, поджав под себя ноги с потерянным видом. Тогда Пэйтон тоже обнимал ее, чувствуя, что ей это необходимо. Он чувствовал ее страх, пытаясь унять его. А сильная зона турбулентности, когда их сменный экипаж попал в песчаную бурю. Игра в молчанку превратилась в пытку, она глазами давала понять, как ей страшно. Он положил свою руку на ее ладонь, пытаясь унять этот страх.
— С тобой ничего не случится, — он слегка отстранился, беря ладонь Оливии и их пальцы переплелись. Другой рукой он все еще обнимал девушку, чувствуя, как она расслабленно вздохнула и щекой коснулась его груди, вдыхая уже знакомый запах. Запах спокойствия и тепла. Оливия слышала, как сильно стучит его сердце и от этого стука становилось еще спокойней.
— Ты всегда утешаешь меня, — прошептала она, — что я могу для тебя сделать?
Он засмеялся и от его смеха девушка улыбнулась:
— Никогда не корми меня персиками.
— Это я уже поняла.
— Я бы попросил тебя быть менее дерзкой, но не стану.
— Потому что сам не сможешь без этого. Что еще?
— Никогда не заходи в кабину пилотов с таким большим вырезом на груди.
Она засмеялась и посмотрела на него. Пэйтон улыбался.
— А ты перестань поить меня до полусмерти.
— Никогда больше не сделаю этого, — теперь засмеялся он, вспомнив, что быть сиделкой ему понравилось меньше всего. — Думаю сейчас нам надо вернуться в гостиную и дослушать рассказ твоей матери про отца.
Он все еще обнимал ее, чувствуя, как тело Оливии напряглось после этих слов, и ее рука сжала сильнее его пальцы:
— Моя мать тоже очень любит воспоминания, а для меня это больно. Но я стараюсь не подавать вида, чтобы не расстраивать ее. — Сказала она, теребя его белоснежный воротник от рубашки, случайно задевая черные пряди волос, всматриваясь в его уставшее лицо. За день выросла легкая щетина, делая его старше и мужественнее. Ему шла небритость. Когда — то она солгала, сказав, что после долгого перелета он выглядит плохо. Пэйтон всегда выглядит шикарно. Глаза цвета крепкого эспрессо пристально наблюдали за ней из-под густых черных ресниц, его взгляд опустился на ее губы и под натиском этого взгляда, она закусила нижнюю.
Сколько раз он думал о ее губах, сколько раз он хотел прикоснуться к ним. Сейчас это желание вспыхнуло с новой силой. Он чувствовал ее дыхание совсем близко, они дышали одним воздухом в паре сантиметров друг от друга.
— Да, Джейден, ты прав, — внезапно громкий голос Джины в кухне, заставил это желание просто рассыпаться в прах, — они спорят.
Они резко разжали руки, отходя друг от друга на шаг назад и Оливия натолкнулась на стол. Она задела чашку, и та полетела на пол, в дребезги разлетаясь. От этого звука и неожиданности, она вскрикнула, шагнув в сторону и закрывая глаза. Вот теперь ее сердце застучало в бешенном ритме. Оно готово было просто выпрыгнуть из груди.
На кухню вбежал Джейден:
— Вы так тихо себя вели, что я переживал, — он взглянул на лежащие на полу разбитые осколки, — вижу, что не зря.