Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 48

— Ты наконец познакомишь нас? — Голос Дилана заставил Пэйтона отвлечься от Сиерры и обратить внимание на друга, — собралась целая очередь потанцевать с ней, и я первый, а тебе надо выйти на свежий воздух, ты слишком устал от танцев.
Пэйтон не понял ни слова, Хартман говорил слишком бегло, явно пытаясь сказать, что — то другое, взглядом указывая на дверь. Машинально Пэйтон взглянул на нее, уже желая послать друга к черту. Но та которую он увидел возле двери, заставила опустить руки, отойти от Сиерры и больше не прикасаться ни к одной женщине мира. В голову полезли глупые оправдания. Это инстинкт любого мужчины. Он уже не видел никого вокруг, не слышал музыку, забыл про Сиерру и Мухаммеда, забыл про то что должен держаться подальше от своей стюардессы. Забыл, потому что не хотел, чтобы она понимала все увиденное неправильно.
Он кинулся к двери, оставляя Сиерру на попечение друга. Сейчас ему было все равно насчет любвеобильной репутации Хартмана. Он не думал об этом. Он хотел только одного: догнать англичанку и закричать ей на ухо лишь одно слово «ревность». Глупая женская ревность.
Оливия бежала через дорогу, руками пытаясь остановить машины. Она не слышала визгов тормозов, сигналов водителей, она слышала лишь свое имя. Пэйтон бежал за ней крича его и это лишь был повод бежать еще быстрее, чтобы не убить его прямо на дороге. Желание не видеть этого мужчину стало самым важным на данную минуту. Лучше держать его на расстоянии хотя бы до тех пор, пока она не возьмет контроль над собой.
Быстро минуя дорогу и понимая, что еще жива, Оливия кинулась к берегу, темнота которого скроет ее из поля зрения Пэйтона. Она скинула туфли и теперь ее ноги утопали в теплом песке, который помнил солнце этого дня. Она старалась бежать быстрее, держа юбки в руках, пытаясь не запутаться в них, но ветер был не попутным, он дул в лицо, заставляя ее обернуться.
Пэйтон выбежал на темный пляж, не останавливаясь ни на секунду. Было тяжело бежать в обуви, но времени их снимать не было.
— Оливия!
Тысячный раз он повторил это имя, но она ни разу не ответила ему. Он видел ее, он видел красное платье, волнами развевающиеся пышные юбки. Она бежала вдоль берега, все дальше и дальше от него.
— Оливия!
Он увидел, как она обернулась и ощутил ее усталость. Она не сможет бежать вечность. Завтра вылет в Пекин.
— Ты ревнуешь? — Крикнул он, не останавливаясь, — это ревность?
То, что она услышала, заставило ее остановиться. Ревность? Нет. Глубоко дыша, она еще сильнее позлилась, понимая, что ее остановка — это повод для ответа. Наконец она ответит ему. Ей не удалось подавить в себе гнев. Бег не помог, но он немного забрал ее силы, что бы она в порыве гнева не убила этого мужчину.
— Ревную? — Закричала она, видя, что он уже совсем близко. Еще чуть— чуть и он схватит ее.
Но Пэйтон остановился, не дойдя несколько метров. Эта пропасть между ними стала самой большой. Но хотелось еще больше. Хотелось того самого метеорита и кратер от его падения.
— Я ненавижу тебя! Если бы ты только знал, как я ненавижу тебя, Пэйтон Мурмаер . — Она прокричала эти слова сжав пальцы в кулаки и зажмурив глаза. Она прокричала то, что было у нее внутри. Она готова была кричать это еще громче и еще чаще. — Я тебя ненавижу! Все из — за тебя! Из — за тебя я не могу жить нормальной жизнью! Я даже с Чейзом переспать не смогла!
Широко открыв глаза от услышанного, спичка внутри Пэйтона вспыхнула фейерверком. Оливия зажгла ее, даже не подумав о последствиях:
— С Чейзом?
— Да, когда ты был в Аликанте, — она сделал шаг ему на встречу, — из — за тебя я не сделала это.
— Из — за меня? — Крикнул он, все еще не веря в услышанное, — а из — за тебя я не женился! Этот твой мерзкий цветок… — последнее он прорычал.
Оливия уже не слышала слова про цветок. Шум в ушах собственной крови просто заставили ее бросится к нему с размаху ладонью пытаясь влепить ему пощечину:
— Негодяй!
Но одним движением он перехватил ее руку, схватил девушку и перекинул ее через плечо:
— Отпусти меня, мерзавец!
Она пиналась, как могла, она укусила его за плечо, она царапала ему спину, но внезапно ее осенило: он нес ее в воду, сам заходя в воды Персидского залива. Желание купаться не было, она еще помнила бассейн Гамбурга.
— О, нет, — прошептала она и вновь стала вырываться из его крепкой хватки, — только попробуй сделать это!
— Остынь, Оливия, — он кинул ее в воду, и девушка погрузилась в нее с головой. Она успела схватить его мертвой хваткой, таща за собой.
Теплая вода, слишком соленая попадала в нос и глаза, заставляя их слезиться. Оливия ощущала под собой дно, она чувствовала руки Пэйтона, которые подняли ее из соленого ада. Она схватилась за его шею и произнесла:
— Ты испортил мне прическу.
— Ты испортила мне жизнь. — Он прошептал ей это в губы и ощутив его дыхание, Оливия открыла глаза, перестав дышать. Эта близость заставляя ее уши не слушать слов, она заставляла память забыть все, что произошло, она заставляла ненавидеть себя и заставляла ее губы приоткрыться в ожидании его губ. Этот мужчина имел власть над ее телом. Надо было бежать быстрее, не надо было останавливаться. Это было большой ошибкой.
Оливия простонала от досады, и Пэйтон улыбнулся, касаясь ее мокрых волос, вынимая красный цветок из ее прически и выкидывая ее прочь.
— Ты все еще ненавидишь меня?
— Очень.
— Я тебя тоже, — его губы наконец коснулись ее губ и соль моря на них оказалась медом. Пэйтон не в силах был оторваться от них, лишь временами хватая ртом воздух. Его не хватало обоим.
Заставить свое тело не реагировать на эту девушку было невозможным. Оно не подчинялось ему. Теперь вся власть была у нее. Не важно где это происходило: на земле, в воздухе или в воде. Эффект один— он хотел Оливию, понимая только одну раздражающую вещь— с каждым разом он хотел ее больше и больше.
Выйдя из воды, ступая на теплый песок, Оливия чувствовала, как тяжело ее платье, но как легка ее душа. Вся вода мира не способна затопить ее.
— К черту праздник, — он обнял ее, — давай не будем возвращаться туда.
— В таком виде нас и не пустят, — она пальцем коснулась его погоны.
— Сними их, хочу быть мужчиной, который может быть рядом с тобой хотя бы сейчас.
Девушка расстегнула пуговицы на плечах рубашки и сняла погоны с золотым званием капитана. Сейчас ей хотелось видеть в нем просто мужчину. Без званий, без погон, без неба. Впереди был темный длинный берег и шум волн. Позади остались огни высокого здания и праздник. Они шли мокрые, уставшие, но счастливые.
— Это была ревность? — Произнес он, удобно устроившись под пальмой. Оливия легла рядом, положив голову ему на грудь. Идти было некуда. Они имели свои дома, но они не имели своего убежища. Берег залива и пальма стали их временным миром.
— Нет, я просто разозлилась.
— Просто? — Удивился Пэйтон, — эту девушку зовут Сиерра, я познакомился с ней в Катаре на конференции. Она капитан и хороший человек. Кстати, с ней я оставил Хартмана, может ты тоже разозлишься на него?
Оливия подняла голову, встречаясь с темными глазами Пэйтона:
— Мне нет дела до Хартмана.
— А до Чейза?
— Ты ревнуешь?
— Так же, как и ты- я просто злюсь.
— Я не спала с Чейзом, — поморщилась Оливия, вспомнив, как выпроводила того за дверь, — и я не собиралась выходить за него замуж.
Пэйтон прижал Оливию к себе, понимая, что правда рано или поздно выплывает наружу. Он всем сердцем желал, чтобы их правда всегда оставалась только с ними.
— Я не женился, Ливи и это главное.
Ей не хотелось знать про эту девушку. Ни про эту, ни про ту, что сейчас в окружении Хартмана. Не хотелось опять взрываться:
— Да, я ревную.
Пэйтон улыбнулся, он прекрасно знал это, но он хотел заставить ее сказать эти слова. Он хотел слышать их, а не догадываться об этом. И услышав их, ему стало спокойней.
Шум волн, нежным языком лизавших берег, оказал расслабляющее действие, после громкой музыки. Время остановилось, хотелось остаться здесь до самого вылета в Пекин. Темнота ночи и пальма стали их друзьями на время. Завтра им вновь придется быть чужими, смотря друг другу в глаза и делая вид, что они ненавидят друг друга. Хотя после удачного дебюта на празднике, поверят ли остальные в это:
— Где ты научился так хорошо танцевать, Пэйтон?
Она почувствовала, как поднялась и опустилась его грудь. Но он не торопился с ответом, заставляя ее придумывать свой вариант.
— Может быть испанцы рождаются с этим навыком?
— У меня было сложное детство, — произнес он и засмеялся, — я же рос с двумя сестрами. Они танцевали в кружках при школе, часто выступали на праздниках и выпускных, а дома тренировались в паре со мной. Я вынужден был помогать им. И между моими мечтами о небе, мне приходилось отбивать ноги на полу нашего дома.
Оливия улыбнулась, мысленно представив эту картину. Для «помощника» он слишком хорошо танцевал. Или даже больше— он ощущал каждое ее движение. Он не просто слышал музыку, он чувствовал ее:
— У тебя талант, Пэйтон, ты чувствуешь ритм Фламенко. Я училась танцевать в профессиональной школе и имела разных партнеров, но знаешь, что я поняла после нашего сегодняшнего танца? Я не имела их вовсе.
Она села напротив, всматриваясь в его глаза. Ночь уже не была настолько темной, облака обнажили луну и ее свет сейчас отражался в глазах этого мужчины.
— Мой секрет лишь в том, что моей партнершей была ты.
Она очень надеялась, что бы об этом никто не догадался.
Ветер заиграл с песком и ощущая зябкость, Оливия поежилась, чувствуя прохладу. Сырая одежда впервые заставила замерзать в Дубае на улице. Пэйтон коснулся пальцами ее лица:
— Я отвезу тебя домой. Только сначала нам надо дойти до клуба, ключи от машины у меня в пиджаке. — Он усмехнулся, посмотрев на свою мокрую рубашку, — пиджак на спинке стула в зале.
Нервный смешок вырвался из уст Оливии. Она взглянула на свое платье: она не может прийти в таком виде на праздник. Ее волосы растрепались, красный цветок уплыл в темные воды Персидского залива, туфли она вряд ли найдет в песке ночного пляжа. Вид сырого платья с налипшим на нем песком и ракушками вызвали только смех. В отличие от нее, Пэйтон выглядел лучше, но сырая рубашка без погон капитана и мокрые брюки привлекут много удивленных взглядов. И им нельзя появляться вдвоем в одинаково сыром виде:
— Позвони Дилану, он вынесет на улицу тебе пиджак. У меня проблема хуже— вся моя одежда в гримерной вместе с ключами от квартиры.
— У меня тоже проблема — мой телефон в пиджаке.
Стало уже не смешно. Улыбка Оливии скрылась с ее лица, но теперь появилась на лице Пэйтона:
— Но это хорошая новость— ты его не утопила. В любом случае получился бы один исход— его нет. Но мы что — нибудь придумаем, — он вновь коснулся ее лица, — только прежде чем мой мозг начнет искать выход, я задам тебе один вопрос.
Оливию слегка напугали его слова, и она нахмурила брови. Эти слова… «я задам вопрос», вместо: «можно спросить?» она слышала тысячи раз в детстве от отца. Может быть капитанами не становятся? Может быть они рождаются ими? Но сейчас это было не столь важным. Его вопрос начал пугать, но больше ее пугало то, что он еще его не задал.
Видя молчаливый взгляд, большие глаза, устремленные на него, Даниэль удивился:
— Глупая, — прошептал он, — я же еще ничего не спросил.
— Хочу быть готовой ко всему, — она твердо произнесла эти слова, не отводя от него взгляда. Если он думает расстаться с ней, то она не должна пропустить ни одной мимики на его лице. Но смотря в его расслабленное лицо, она понимала, что ее мозг опять фантазирует. Она прикусила нижнюю губу, внимательно слушая его шелковый голос:
— Ливи, милая, как твой капитан я обязан спросить тебя кое о чем, но как твой мужчина я не хочу это спрашивать и это мой эгоизм по отношению к тебе. Но это неправильно. Сегодня я подумал о том, что могу решить нашу проблему, мы можем встречаться не тайно, не боясь потерять свою работу, мы можем танцевать вдвоем и не боятся чужих взглядом, ходить вместе в любое место любого города и не боясь быть замеченными, мы можем засыпать и просыпаться вместе, не боясь, что скажет Ри или Джейден, — он замолчал, наблюдая за ее реакцией, уже боясь продолжать. Он предпочел бы не говорить вовсе, просто опрокинуть ее на мягкий песок и молча слушать ее дыхание. Но это неправильно, она имела право на выбор, — я могу договориться с Хартманом, и он возьмет тебя в свой экипаж взамен на Райли, которой тоже это будет выгодно.
Он не хотел ее ответа «согласна», но обязан дать ей шанс выбрать самой.
Оливия выдохнула, отводя взгляд на море. Луна освещала тонкую дорожку, бегущую вдаль за горизонт. Уходящую в небо. Слова, сказанные Пэйтоном, ни капли не ранили ее. Он предложил ей хороший вариант, даже несмотря на то, что уйти должна она. Он всегда хотел этого. Только сейчас все изменилось. Не изменилось лишь желание остаться:
— Впервые я увидела двухпалубный А380 "Arabia Airline" в родном Хитроу, когда работала на британских авиалиниях. Белая ливрея с красной арабской вязью врезалась в мое сердце и тогда я поняла, что я хочу сделать в этой жизни. Я хотела работать на нем в этой авиакомпании. Это стало мечтой и что бы ее осуществить, мне пришлось бросить родной дом, мою мать, мою родину, учиться улыбаться, красить губы красной помадой, уметь за девяносто секунд спасти более пятисот человек, не спать больше суток и отдыхать несколько часов. Мне даже пришлось терпеть издевательства моего пилота, — она усмехнулась, понимая, что скучает по этому, — вчера я задала тебе вопрос: ты имеешь все, но что ты хочешь еще? Ты ответил: сохранить все это. Это мудрые слова, и я повторю их для тебя, — Оливия вновь посмотрела в его темные глаза, — я не хочу потерять то, к чему стремилась столько времени.
Пэйтон понимающе кивнул, вставая с песка и протягивая ей руку. Ее ответ устроил его только в том плане, что они не расстанутся ни в небе, ни на земле. Шанс видеть друг друга часто, работая в разных экипажах, был слишком маленький. И просыпаться в одной постели — это фантастика с их плотными графиками. Этот замкнутый круг вызывал только головную боль и нежелание возвращаться к этому вопросу вновь.
Оливия встала, отряхивая с мокрой юбки песок, понимая, что это бесполезное занятие. Она не может появиться в таком виде даже в гримерке. Она испортила платье, оставила все вещи внутри здания, теперь уже забыв про свою ревность.
— Я не ждал другого ответа. Но я должен был спросить.
Они шли, державшись за руки, в темноте, по безлюдному пляжу в сторону огней, в сторону, где станут снова чужими, их пальцы разомкнутся, отпуская друг друга. Пэйтон надеялся, что, когда — нибудь их связь так же ослабнет и все придет в нормальное течение их жизни.
— Возможно, есть выход из этой ситуации, просто мы еще не нашли его, — она отпустила его руку.
— Время покажет, — Пэйтон остановился, понимая, что они наконец вышли к огням здания, — тебе придется идти за вещами через черный вход, потом жди меня возле машины, я попробую забрать пиджак. Но мне придется просить помощи у Хартмана.
— Возьми это, — она протянула ему погоны с четырьмя золотыми лычками, которые держала все это время в руке, — туда ты должен вернуться капитаном.
Все оказалось просто. Всего лишь просьба через охранника, всего лишь удивленный взгляд Хартмана, всего лишь глупые вопросы и глупые ответы. Люди боятся видеть правду, закрывая глаза на реальность и веря в картинку, которую им преподносят. Или они делают вид.
— Надо было охладиться, — произнес Пэйтон, одевая пиджак.
— Ты утопил ее?
— Кого?
— Оливию. Ты побежал за ней, вы поругались?
Пэйтон нахмурил брови:
— А мы когда — нибудь мирились? Я не видел ее. Думаю, она уехала домой. — Он достал ключи от машины и уже собрался идти, как голос Хартмана его задержал:
— Что мне передать Сиерре?
— Придумай что — нибудь, ты же умеешь это.
Время, проведенное на пляже с Оливией, напрочь заставило забыть о капитане — девушке. Раньше его это бы позлило, но сейчас было все равно. На прощанье он махнул рукой Дилану, замечая его неудовлетворенный взгляд и пошел к машине.
Мчась по главной дороге в сторону родного аэропорта, в район, где жила Оливия, они уже смеялись, вспоминая инцидент на пляже:
— Ты никогда не изменишься, — произнес Пэйтон, — ты чуть не ударила меня. Второй раз в жизни. От одной девушки.
— А ты чуть не утопил меня.
— Я хотел остудить твой пыл.
Оливия задумалась, понимая его действия. Это был единственный способ привести ее в сознание. Сейчас все казалось смешным, но в ту минуту она испытала только гнев на него. Его слова про женитьбу создали эффект взорвавшегося вулкана, он правильно сделал, что потушил его водой. Потом поцелуй… Жаль, что этой ночью она будет одна. Без него. Лежать на большой кровати одиноко считая минуты до вылета в Пекин. Жаль, что они полетят со сменным экипажем и жаль, что по ее возвращению домой, Ри будет дома.
— Тебя что — то беспокоит? — Пэйтон заметил, как девушка закусила нижнюю губу, задумчиво глядя в окно.
— Нет, — она пожала плечами, — и да. Мы не можем быть вместе, мы не можем быть не вместе, так как же быть?
Хотел бы он задать ей тот же вопрос, ответа на который нет.
— Будет легче, когда я продам дом. Может быть, мне стоит купить квартиру поблизости к тебе? — Он взглянул на нее, и Оливия слегка улыбнулась, — сегодня мне звонил покупатель. Это случится в ближайшее время.
— Надеюсь Джейден не будет жить с тобой?
— Нет, — засмеялся Пэйтон, качая головой, — конечно нет. Кто — то из нас с тобой должен избавиться от соседа и это буду я.
— Отлично, — кивнула Оливия, — это хорошая новость. Но мне жаль, что ты продашь виллу. Она особенная, тихая и уютная. Это кусочек уединения в большом городе. Это как маленький остров в большом океане. Но это твой выбор. И хоть я не понимаю его, я полностью его поддержу, потому что это сделает нас ближе друг к другу.
Пэйтон кивнул. Да, это сделает их ближе друг к другу, это правда, но она ошиблась лишь в одном: этот «маленький остров» слишком большой для него одного.
Они доехали быстро и, припарковав машину у дома, Пэйтон произнес:
— На празднике я разговаривал с Каримом, он кое — что интересное рассказал мне, Оливия.
— Правда? — Девушка снова прикусила нижнюю губу. Когда она избавиться от этой привычки? — Ни верь ни единому его слову.
— Почему же? Я вполне доволен его словами. И твоими тоже. Особенно твоими. Он сказал, что разговаривал с тобой по поводу посадки в Коломбо и твои слова заставили его задуматься над тем, что он не прав. Я не знаю, что за разговор состоялся между вами, но если они заставили Карима изменить свое решение, то я обязан сказать тебе спасибо. Так что же ты сказала ему?
Нет, она не хотела вспоминать тот ужасный разговор с тем отвратительным человеком, но слава Богу, что мимо его ушей не прошел ее отзыв о ее капитане.
— Я просто сказала ему правду.
Девушка забрала свои вещи с заднего сидения, уже готовая открыть дверь и выйти в темноту ночи, которая приблизит ее к одинокой квартире, но резко обернулась к Пэйтону:
— До завтра, мой капитан.
— До завтра, Ливи.
Она коснулась губами его губ и боясь потерять контроль, оторвалась от них, с горечью и досадой, как ребенка отрывают от любимой игрушки. Толкнув дверь и выйдя на улицу, она шагнула в сторону дома, ощущая, как соленое платье, вызывает зуд на ее коже и обернулась. Машина не уезжала, а ноги не шли в направлении своей квартиры. Кто — то должен сделать первый шаг, иначе здесь можно стоять до утра.
— Пэйтон, — крикнула она и стекло опустилось так быстро, что сложилось впечатление, что он ждал ее слов, — мне нужна твоя помощь: ты поднимешься, чтобы помочь расстегнуть мне платье?
— А как же Ри? — Улыбнулся он и вышел из машины, захлопнув двери. Он готов расстегивать ей сотни платьев.
— Я думаю, что раньше утра она не придет, кажется, у нее нет смены завтра. А сегодня у нее есть выходной, ее парень, много выпивки, музыки, веселья и танцев.
Его не надо было уговаривать. От такого предложения откажется только глупец.
— Я переставлю машину в другой двор, на случай, если Райли решит прийти раньше, — эти слова Пэйтон прошептал ей в губы и от этой близости Оливия вздрогнула. — Ты не передумаешь?
— Никогда, — теперь ее шепот коснулся его слуха, — я буду ждать тебя на этом месте.
Может быть, это было безумием, но их жизнь в последнее время стала полна безумных поступков. Еще один никто не заметит. Они надеялись на это, понимая, что есть только здесь и сейчас. Есть время данное им и надо пользоваться каждой минутой этого времени.

ТГК: Твое подсознание<🫂