Я подарю тебе крылья| P.M.

Глава 25

Пэйтон долго не мог уснуть, пытаясь выкинуть из головы последние несколько часов своей жизни. А лучше стереть память полностью последнего месяца. В мыслях он прокручивал видение губ Оливии, которые были не против, что бы он их коснулся. Славо богу Джейдена осенило раньше, чем его самого, что тишина— это признак чего — то страшного. Так и было. Закончилось бы все плохо. Радовала только Джина, которая войдя на кухню, спасла их от трибунала "Arabia Airline". Если Джейден вошел бы первым… Трибунал состоялся бы точно.
Мать выделила Пэйтону комнату, граничившую с комнатой Оливии и спасибо всем небесным силам, что их разделяла целая стена. Джина даже не догадывалась, что позавчера они спали в одной комнате, а вчера пришлось делить одну постель. Пэйтон молча нес эту тяжбу, но сегодня его просто подменили. Он устал от Оливии. Ему нужен был срочный отпуск. Пожалуй, он слетает еще один рейс и возьмет месяц перерыва. А то и больше— впереди еще ожидала плановая учеба. За такой долгий срок он напрочь забудет Оливию Паркер.
Пока он перебирал в мыслях весь прошедший ужас и дальнейшие действия, сон наконец одолел его.
Лучик света ворвался в спальню Оливии, и она улыбнулась, нежась в родной постели. Наконец она выспалась, но вставать не хотелось совсем. Пересилив себя, она опустила ноги на теплый пол и потянулась, смотря на стену. За ней спал Пэйтон. Сегодня ночью их разделяла целая стена. Точно такую же надо возвести в отношениях между ними, этот мужчина слишком подбирается близко в ее личное пространство.
Пройдя к двери, она открыла ее и вышла в коридор, буквально налетая на своего капитана.
— Ты всегда так резко выходишь? — Возмутился он и Оливия отошла на шаг назад.
— И тебе доброе утро, — она окинула его взглядом, понимая, что он уже одет по форме, а она стоит перед ним лишь в коротких шортиках и топике на тоненьких бретельках. Если бы перед ней был Джейден, она бы закричала и убежала, но Пэйтон ее не смущал.
— Если утро началось со встречи с тобой, то оно не может быть добрым.
После их первого полета сменным экипажем, он поклялся больше никогда не говорить ей доброе утро. И он сдержит свое обещание.
— Тогда я перейду тебе дорогу, — улыбнулась девушка, поднялась на цыпочки и маленькими шажками перешла ему путь к лестнице, но остановившись возле нее, она обернулась, — мяу.
Пэйтон рассмеялся, сложа руки на груди. Он сам не ожидал от себя такой реакции. И слыша его смех, Оливия улыбнулась.
— Доброе утро, мои хорошие, — произнес мягкий голос Джины снизу, — слышу настроение у вас хорошее.
Она вышла к лестнице с тарелкой в руках, вытирая ее полотенцем. Ее взгляд был устремлен на дочь и Пэйтона, уголки ее губ поднялись в улыбке.
— Доброе утро, Джина, — его смех перешел просто в улыбку.
— Как давно я не слышала смеха в этом доме. После того, как Оливия уехала, здесь стало тихо, как на кладбище.
— Мама! — Воскликнула Оливия, — что за ерунду ты говоришь?
— Но это правда, дочка.
Минуя Оливию, Пэйтон стал спускаться вниз, морально понимая Джину. После смерти мужа и отъезда дочери, ей было одиноко. Одиночество и пустой дом— он понимал ее:
— Вам нужны внуки, Джина, — произнес он, проходя мимо нее, — много внуков. И этот дом вновь обретет радость.
Он сказал так, потому что точно так же оставил свою мать. Только разница в том, что его мать осталась ни одна— старшие сестры быстро сделали ее бабушкой.
Он прошел в кухню и Джина последовала за ним, готовая накладывать еду:
— Внуки были бы кстати в этом доме, — задумалась она, беря сковородку с яичницей в руки.
— У моей матери две внучки и один внук. Мои две старшие сестры вышли замуж и родили целый детский сад. Они живут отдельно от матери, но частенько подкидывают ей малышей. — Пэйтон задумался о том, сколько лет сейчас «малышам», он так давно не был дома и не видел их, что они уже наверно были студентами колледжа.
Джина, впечатленная его рассказом, положила яичницу ему на тарелку и села напротив:
— Твоей матери повезло. Иметь много детей— это счастье. У меня только Оливия.
Он понимающе кивнул:
— Боюсь, от вашей дочери вы еще лет десять не дождетесь внуков.
Она уныло кивнула, понимая правду его слов:
— Оливия упрямая, Пэйтон, — произнесла она, взглянув на него и от этого взгляда он опустил вилку, — но и на нее можно найти управу. Будучи стюардессой в самой престижной авиакомпании Англии, я думала только о работе. Я жила небом. И даже повстречав Джона, моя страсть к полетам не прекращалась. Их прекратила Оливия. Родив ее, я поняла, что ребенку нужна мать, а мужу — жена на земле. Я бросила свою работу, но жалею только об одном — что не подарила Оливии братьев и сестер. — Джина задумчиво улыбнулась, — я дам совет: родив своего первого ребенка, не надо останавливаться. Только так можно опустить Оливию на землю.
Если бы в эту минуту на кухню не зашел сонный Джейден, то Пэйтон выронил вилку из рук. То, что сказала эта женщина имело глубокий смысл. Но для кого?
Почему она говорила это ему? Неужели из — за вчерашние сцены на кухне Джина решила, что между ним и ее дочерью что — то есть? Но этого просто не могло быть. Земля перестанет существовать раньше, чем родиться их первый ребенок.
— Доброе утро, — пролепетал сонно Джейден, — у вас очень хорошо спится. Ели встал. — Он посмотрел на своего угрюмого капитана и улыбнулся, — что вы тут обсуждаете?
Джина встала, уступая ему место и Пэйтону резко захотелось оказаться в кресле пилота на высоте 36 тысяч футов подальше от сюда.
— Доброе, — Улыбнулась миссис Паркер, — мы обсуждали, что лучше пить с утра— чай или кофе? Я говорю, что чай с молоком полезней, но вот молодежь никак не хочет это понять и предпочитает кофе, — она указала взглядом на Пэйтона и он выдохнул, мысленно молясь всем существующим богам. Джина Паркер оказалась на удивление умной женщиной, понимая, что некоторые темы лучше оставлять в секрете. Тем более от Джейдена.
— Доброе утро всем! Сегодня отличная погода, я увиделась с мамой, я выспалась дома, аэропорт в Брюсселе открыли и жизнь налаживается! — Оливия вбежала на кухню, обнимая Джину. — Сегодня никто не испортит мне настроение, — она взглянула на задумчивого Пэйтона и это ее насторожило, — или испортит?
Слыша эти слова, он медленно перевел взгляд на девушку. В голове еще витали слова Джины и мысли сами рисовали картины. Ужасные. Самые отвратительные из всех, что он, когда — либо представлял— беременную Оливию. Его ребенком.
— Что ты на меня так смотришь? — Она села рядом, беря свежевыпеченный круассан и откусила его, пальцами касаясь своих губ. Он проклял эту секунду.
Слыша, как Джейден стал осыпать Джину вопросами про Джона Паркера, Пэйтон прошептал:
— Я смотрю сквозь тебя.
Оливия кивнула, боясь посмотреть в его глаза. Вчера она насмотрелась в них вдоволь.
Что бы как — то отвлечь себя от этой девушки и своего воображения, Пэйтон решил свое внимание переключить на расспросы Джейдена. Разговор про Джона и самолеты был гораздо интересней и приятней, чем его дочь, но мозг все никак не хотел воспринять эту информацию. Теперь он вспомнил о вчерашнем вечере и губах дочери Джона Паркера. Если бы ее отец знал, что сейчас творится в мыслях молодого капитана, то никогда бы не пустил его на порог своего дома. Пэйтон вновь посмотрел на Оливию, наблюдая, как она вилкой ковыряется в тарелке, мысленно где — то далеко. Может быть разговор матери про отца опять задел ее воспоминания?
Девушка не слышала никого вокруг, мысли унесли ее в воспоминания… вчерашнего вечера. И сейчас она чувствовала энергию, исходящую от мужчины, сидящего рядом. Он периодами бросал на нее взгляд, но она старалась не обращать на это внимание. И это давалось с трудом.
— Куда наш следующий рейс? — Все так же, не смотря на него, спросила Оливия, чтобы хоть как — то отвлечь себя, — в Лондон?
К ее удивлению, Пэйтон тихо засмеялся, и девушка наконец встретилась с ним взглядами. В Лондон было бы отлично, но судя по его реакции, это точно был не Лондон.
— Ты, всегда получая что — то желанное, хочешь его больше и больше?
— Хорошего должно быть много.
— Много хорошего быстро перерастает в обыденность. Хорошее надо разбавлять, что бы оно как можно дольше оставалось таким.
Оливия нахмурила брови, понимая смысл его слов. Пэйтон был прав, она уже побывала дома и насладилась этим. В мире еще много стран, которые ждут их.
— И чем можно разбавить Лондон?
— Римом, — он улыбнулся, понимая, что этот город тоже имеет воспоминания о ее родителях.
— Рим! — Воскликнула Оливия, — мама, мы полетим в Рим.
Джина тут же переключила свое внимание на дочь. Рим для нее был чем — то особенным, дорогим ее памяти, ее воспоминаниям:
— Как здорово, — заулыбалась она, вновь вспоминая то время, — мы часто гуляли по Риму всем экипажем.
— Сколько было в вашем экипаже человек? — Поинтересовался Пэйтон.
— Девять.
Она услышала его смех:
— В моем двадцать шесть. Пожалуй, мы останемся в гостинице.
Оливия издала недовольный стон:
— Наши перелеты слишком длинные и тяжелые. Нам хватает сил только дойти до номера и лечь спать, чтобы на утро вылететь обратно. Получается, мы не видим тех стран, в которые прилетаем. Это не считая того, что иногда мы летим со сменным экипажем или как вчера разворотным рейсом. Почему так? Чем мы хуже остальных? Почему другие экипажи могут задерживаться по несколько дней в других странах?
Она задала этот вопрос Пэйтону, но наверно целесообразней его было задать директору авиакомпании "Arabia Airline" Мухаммеду Шараф Эль Дину. Пэйтон такой же подневольный человек, как и она.
— Все деньги, Оливия, — произнес он явно тоже недовольный этим фактом, — простой нашего самолета обходится "Arabia Airline" слишком дорого. В воздухе он дешевле, чем на земле. За нашу ночевку в Риме авиакомпания заплатит несколько сотен тысяч долларов, если не больше. Туда войдет зарплата экипажу, трансфер до гостиницы и обратно, номера на всех членов экипажа, стоянка самолета. Это минус А380.
— Боинг, на котором летает Хартман тоже имеет эту особенность?
— Его самолет на порядок меньше нашего, он все-таки довольно большой, поэтому да, его стоянка тоже дорогая. Он точно так же, как и мы вынужден находиться в аэропорту от пару часов до максимум целой ночи в гостинице. Не больше. Простой любого самолета любой авиакомпании это дорогое удовольствие.
Пожалела ли Оливия, что пошла работать в "Arabia Airline" на самый большой гражданский самолет в мире, слыша такие слова? Нет. Ни капли. Спать урывками и работать больше 12 часов— это стало уже привычно для нее.
— У нас все было ни так, — произнесла Джина, мысленно жалея дочь, — мы могли жить по несколько дней в разных городах. Мы любили гулять по улицам, радоваться новым странам.
— Мы радуемся новым странам из иллюминатора самолета, — Оливия посмотрела на Пэйтона, вспомнив как он пилотируя самолет ночью, устроил небольшую экскурсию по огням ночного Дели, — это очень впечатляет. Складывается такое ощущение, что ты бог и весь мир у тебя на ладони.
Улыбнувшись, он кивнул ей. Именно это он и чувствовал. Не обязательно находиться на земле, чтобы насладиться красивыми видами. Красивее, чем из окна самолета просто не бывает.
— Ты смотрела на Дели в ту ночь? — Удивился он, — ты же спала.
— Еще как смотрела, — в разговор вмешался Джейден, — она буквально выгнала меня с моего кресла.
— Не правда! — Воскликнула, девушка, — не верь ему. Он сам пустил меня.
Они все засмеялись, и Пэйтон понял, что может не зря он показал ночной Дели. Может есть люди, находящиеся в салоне самолета, которым это было тоже интересно.
Завтракая и разговаривая о летной жизни, они не заметили, как быстро пробежало время. Пора было собираться в аэропорт. Джейден поднялся на второй этаж за своим чемоданом. Он был единственным кто его взял. Пэйтону, как и Оливии, это даже не пришло в голову. Еще вчера им было не до чемодана.
Джина открыла дверцу шкафа и из многочисленной библиотеки мужа вытащила книгу в твердом зеленом переплете, протягивая ее Пэйтону:
— Пусть это будет моим подарком в память о нашем знакомстве.
Он протянул руку, беря книгу, не веря своим глазам— ее автором являлся Джон Паркер. Название книги ему говорило о многом. «Между небом и землей». Про их жизнь. Про жизнь пилотов.
— Ваш муж написал книгу?
— Да, за год до трагедии. Их всего несколько экземпляров, в магазине ты ее не найдешь.
Оливия пересекла комнату быстрым шагом и выхватила книгу из рук своего капитана. Она прижала ее к груди, как самое дорогое, что у нее осталось от отца:
— Ты с ума сошла, — ее дыхание стало прерывистым, — это единственная память, которая должна остаться дома. Еще вчера ты говорила, что папа вернется, а сегодня ты направо и налево раздаешь то, что принадлежит только нам.
— Оливия! — Воскликнула мать, смотря на Пэйтона, — прости ее за эту выходку, — и тут же повернулась к дочери, — зачем она тебе? Эта книга— учебник по авиации, пусть она будет у того, кто принадлежит этой касте.
— Мой сын будет принадлежать этой касте, — Оливия все еще крепче сжала книгу, видя, как мать занервничал и тыкнула в книгу пальцем:
— Отдай Пэйтону книгу, она к тебе еще вернется.
Только что бы не нервировать мать, Оливия просто пихнула ему обратно в руки, избавляясь от склок в этом доме.
— Через десять лет верну, — произнес он с сарказмом, когда Джина вышла из комнаты, — кажется столько тебе надо, что бы соизволить родить сына.
Недовольный взгляд девушки и снова перед ним та самая Оливия, которую он прекрасно знает. Он даже предположил, что она скажет в ответ и был прав:
— Постараюсь сделать это как можно быстрее.
— Не сомневаюсь в твоей вредности, — улыбнулся он, — может мне взять еще пару книг, что бы ты прямо сейчас покинула мой экипаж?
Мерзавец опять шутил, но Оливия решила закончить этот раунд своей победой:
— Ты не избавишься от меня, даже если мне придется рожать каждые три года, я все равно вернусь в твой экипаж.
И тут Пэйтон вспомнил утренние слова Джины, сказанные ему на кухне:
Нет, Оливия, ты уже не вернешься, — произнес он и направился к выходу.
Глоток свежего воздуха— это единственное что ему требовалось в эту минуту. Выйдя на лестницу, он спустился по ступенькам на выложенную из камней дорожку, ведущую к белой калитке. По всюду царила тишина, не свойственная его слуху. Лишь отдаленное чириканье птиц, изредка нарушали ее, и Пэйтон оглянулся, смотря на дерево в поисках тех, кому принадлежал птичий голос.
— Воробьи, — произнес тихий голос, он даже не обернулся на него, лишь только потупив свой взгляд на зеленую траву. Пэйтон прекрасно знал, кому принадлежит это слово, — я не хотела тебя обидеть.
Оливия сжала кулаки и стиснула зубы, перед тем как произнести извинения. Они давались слишком тяжело, но что — то заставляло ее произнести их.
— Можешь не возвращать книгу, тебе она нужнее. Чем меньше вещей, напоминающих о нем, тем будет легче мне.
Он повернулся к ней, понимая ее слова, когда — то он сам так считал, полностью продав все, что связано с его отцом. Пэйтон начал с вырубки персиковых деревьев. Сам лично. Но это не помогло.
— Тогда я отдам ее твоему сыну. Он обязан будет стать пилотом.
Оливия слегка улыбнулась:
— Только пилотом и никак иначе.
— Все пять. — Усмехнулся он.
— Кто пять? — Не поняла она.
— Детей.
— Все пилоты? — удивилась Оливия и он засмеялся, пожав плечами.
— Никак иначе.
Немного подумав над его словами, Оливия зажала рот рукой, боясь наверно, что — то сказать, но это плохо удалось:
— Боже, зачем мне столько пилотов? Почему пять?
Ее голубые глаза смотрели на него и в них запрыгали чертики, уголки губ растянулись в улыбке, а брови взлетели вверх. Она ждала ответ. А он не знал, что ответить. Но играющее настроение, чертики в ее глазах заставили его поддержать дальше эту сумасшедшую игру в будущее:
— Пять— это первое что пришло мне в голову.
— Странно, что не двадцать пять.
Смотря на смеющуюся Оливию сейчас, Пэйтон вспомнил, как она смеялась, толкая его к морю, как брызгала его водой и обваляла в песке. Ее смех отразился радугой в его душе, наполняя ее яркими красками. Это было странно, но чертовски приятно. Не смеяться вместе с ней просто не получалось, она заражала его своей улыбкой.
— Этот день надо отметить в календаре ярко красным цветом и праздновать его каждый год, — сказал Джейден, смотря на них, — такое не часто увидишь.
Видя Джейдена выходящего из дома вместе с Джиной, смех погас так же внезапно, как и появился. Радуга растворилась, ни оставляя и следа. Они вновь отстранились друг от друга, временами бросая недовольные взгляды.
Джина проводила их до самого аэропорта, прощаясь и целуя дочь в щеку. Расставание стало тяжелой частью пребывания Оливии дома, но она тешила себя надеждой, что скоро вернется.
— Мне было очень приятно с вами познакомится, — произнес Пэйтон, обняв Джину, видя вдалеке членов своего экипажа. Они уже ждали их, — нам пора.
— Я рада, что познакомилась с тобой, Пэйтон. — Джина коснулась его плеча, — береги мою девочку, она кажется сильной, на самом деле она очень слабая.
Он кивнул ей, не став спорить об этом. Любая мать хочет защиты для своего ребенка. Но кто защитит его самого от Оливии?
Попрощавшись со всеми, Джина еще долго смотрела им в след, видя, как радостно встретили их бортпроводники, она видела, как грустно оглянулась ее дочь, и она видела, как Пэйтон остановился, потеряв Оливию из вида. Она все это видела. Но этого не видел больше никто.